Выберите букву, с которой начинается искомая словоформа:
І Љ Њ А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я Ѣ Ѳ... попробуйте… – ткнул он в грудь. – Хорошо разговаривать – планомерность, рассу-дочность… война нас научи-ла!.. По вашим таблицам – пятеро сильней одного?.. А я с моим батальоном полк немцев гнал!.. Как и в том, прифронтовом, поезде, капитан начинал раздражаться. Его ... ; продолжал капитан, моргая по-птичьи как-то, что тоже раздражало, – за математикой вашей забываете живое… да-с, чув-ство забываете, за вашими выкладками-таблицами!.. ‑ От чу-вства-то вы и не спите, – сказал поручик. – Едете вот в отпуск, да еще два ранения у вас… ... всех ма-те-ма-ти-ческих безвыходностях, при дважды-два – безвыходностях!.. – есть в ней и радостная случайность… – никакими ее вашими таблицами не ухватите… слу-чай-ность, которую я предвидеть-то не хочу, чтобы она меня еще больше обрадовала! А вы хотите меня надо ... , российская с просторов, с бездорожья. Богатая, значит, кровь, по разному может говорить. Коли уцелею – говорите? Так уж постарайтесь и уцелеть… по таблицам! И что за таблицами, и туда заглянуть постарайтесь и предусмотрите. Пу-льку-то ту, которую сейчас где-нибудь в Гамбурге какой-нибудь хромой немец для вас отлил, предусмотрите&hellip ... в тыл, да всю душистую заготовку Вурстову и опроки-ну! И не за себя, а за Котика, за всех! «Не нам, не нам… а Имени Твоему»! На какой миллиметрик, в таблицах ваших эту туфельку-то прикинете?.. – Не так вы меня берете… – устало сказал Сушкин и поглядел на верхнюю койку: спать бы. ... ;– математику в жизнь вводи! Увидали – что на войне организованность делает, – желе-зом вгоняй организованность! В мозги программу, в душу таблицу? По этой ло-гике младенцев можно душить, сапожищами гвоздяными да покрепче, чтобы хрустело?! Народы стирай, туди их, к дьяволу… с их скарбишком несчастным, с ребятами, с ...
... ; поддаваясь на раздраженiе, запальчиво сказалъ Сушкинъ. – А свое настойчиво буду проводить, коли уцѣлѣю. – Такъ уже постарайтесь и уцѣлѣть… по таблицамъ! И что за таблицами – и туда заглянуть постарайтесь и предусмотрите. Пульку-то ту, которую сейчаъс гдѣ-нибудь въ Гамбургѣ какой-нибудь хромой нѣмецъ для васъ отлилъ, предусмотрите! А я&hellip ... на опытѣ, каък орудiе цифру слушаетъ, – математику въ жизнь! Увидали, что на войнѣ организованность дѣлаетъ, – желѣзомъ вгоняй организованность! Въ мозги программу, въ душу таблицу? По этой логикѣ младенцевъ можно душить, сапожищами гвоздяными по покрѣпче, чтобы хрустѣло?! Народы стирай, туда ихъ, къ дьяволу… съ ихъ скарбишкомъ несчастнымъ, съ ребятами ... по формулѣ, но и кровью своею знаетъ. Но и онъ только „спецiалистъ“! Разберутъ войну по кусочкамъ, а сердцевины-то, Лика-то скрытаго… и не дощупаются! Эти спецiалисты! Каждый съ таблицей и ярлычкомъ… Но даже у пня имѣется сердцевина и ликъ. И въ вашей - 22 - жизни, поручикъ, есть ликъ скрытый! Вонъ капитанъ храпитъ… – показалъ Шеметовъ ...
У МЕЛЬНИЦЫ Разсказъ Шумъ воды становился все отчетливѣй и громче… Очевидно, я приближался къ запрудѣ. Вокругъ росъ молодой осинникъ, и его тонкіе длинные стволики сѣроватою густою стѣной тянулись передо мной, загораживая шумящую рѣку. Съ трескомъ продирался я чащей, спотыкаясь на острые пеньки, незамѣтно скрытые въ сухомъ листу, получалъ нежданные удары гибкихъ вѣтокъ… А рѣка шумѣла громче и громче. Что-то гудѣло даже, издавая стоны, точно къ шуму воды примѣшивался какой-то живой звукъ. «Должно быть, мельница на запрудѣ», подумалъ я. Я попалъ въ совершенно незнакомую мѣстность… А лѣсокъ все тянулся… Сталъ березнякъ попадаться, потомъ и пушистые кусты дубняка. Это мнѣ подавало надежду, что окраина близко. Что-то свѣтлѣе вдругъ стало: небо яснѣло за чащей… Волна свѣта и воздуха хлынула мнѣ на встрѣчу… Свѣжестью ударило въ лицо, необъятнымъ просторомъ сверху, шумомъ и гуломъ рѣки снизу… Я стоялъ надъ кручей. У самыхъ моихъ ногъ почти отвѣсная глинистая стѣна спускалась къ рѣкѣ… Недавніе слѣды осыпи длинными полосами тянулись книзу. Мельница шумѣла и завывала на запрудѣ, рѣка въ колесо била и бѣлою пѣной вертеѣлась внизу, за плотиной. Узкая полоска наноснаго рѣчнаго песку тянулась вдоль откоса, ровная, прилизанная отхлынувшею водой. Широкій омутъ темнѣлъ внизу глубокимъ колодцемъ; двѣ-три корявыя ветлы съ пуками тонкихъ вѣтвей на вершинахъ склонялись надъ нимъ. Старыя развѣсистыя рябины, усыпанныя кистями краснѣвшихъ ягодъ, одинокою группой стояли за мельницей, скворешница, увѣнчанная хворостиной, торчала надъ ними. На самой плотинѣ, свѣсивъ ноги надъ шумящею водой, сидѣлъ старичокъ въ розовой рубахѣ и ловилъ удочкой рыбу. Выше плотины рѣка тихо текла, совсѣмъ незамѣтно было ея теченіе… Яркій, слѣпящій глаза, кругъ отражался въ водѣ и постепенно приближался къ берегу… Солнце заходить собиралось… Я кашлянулъ… Старичокъ за шумом рѣки ничего ...
ВЪ ГОРОДКѢ Пьеса въ 4 дѣйствiяхъ. Авторъ – Иванъ Сергѣевичъ Шмелевъ* Изд. Москва, Житная, 10. На паяхъ. I-ый экземпляръ. (ВЪ ГОРОДКѢ) Пьеса въ 4 дѣйствияхъ. Ив. Шмелевъ. Дѣйствующiя лица. НАГИБИНЪ, Евграфъ Данилычъ, фабрикантъ, директоръ правленiя „Т-ва М-ръ Данилы Нагибинъ съ С-мъ“. НАГИБИНА, Надежда Семеновна, его жена. НАГИБИНЪ, Данила Евграфычъ, сынъ ихъ, директоръ правленiя Т-ы, директоръ городского ремесленнаго училища, инженеръ, гласный думы. НАГИБИНА, Люба, дочь ихъ. НАГИБИНЪ, Данила Данилычъ, основатель фирмы, страдаетъ тихимъ помѣшательствомъ. НАГИБИНА, Марфа Прохоровна, жена его, мать Евграфа Нагибина. ПОХЛЕБОВЪ, Герасимъ Никонычъ, зять Евргафа Нагибина, фабрикантъ, директоръ правленiя Т-ва, городской голова. ПОХЛЕБОВА, Варвара, его жена, урожденная Нагибина. ЛИЛЯ чужая жена, живетъ у Данилы Евграфыча Нагибина. КРАЧЪ, повѣренный по дѣламъ Т-ва и Похлебова. ИВАНЪ ВАСИЛЬИЧЪ, изъ приказчиковъ, правая рука Евграфа Нагибина. АВЕРЬЯНЪ ИЛЬИЧЪ, бухгалтеръ Т-ва. ЛУКЕРЬЯ, горничная у Нагибиныхъ. ШВЕЙЦАРЪ, при училищѣ, изъ солдатъ. МАЛЬЧИКИ при конторѣю ГОРНИЧНАЯ, у молодого Нагибина. Полотеры, конторщики. ---------------- Дѣйствiе происходитъ въ фабричномъ городкѣ. О дѣйствующихъ лицахъ. Нагибинъ, Данила Данилычъ. Худой, подвижной, лѣтъ за 70, съ рѣденькой бородкой клинушкомъ и лысинкой, съ бахромкой волосъ у затылка. Лицо подъ пергаментъ, морщинистое. Часто растерянно, по-дѣтски, улыбается, трескуче смѣется. Пугается крика, рѣзкихъ движенiй, – боится, что его ударятъ. Руки непокойны, все хотятъ взять что- ...
... ; систему, въ сравненiи съ которой Коперникъ показался бы бездарью… таблицы духовныхъ координатъ! – это капитанъ Токарёвъ! Онъ не вынесъ ...
Моему Сережѣ. ГОЛОСЪ ЗАРИ Возвеселится пустыня и сухая земля, и возрадуется страна необитаемая, и расцвѣтетъ какъ нарциссъ. (Исаiи, 35, 1)[i]. Было это въ тѣ дни, когда Духъ смерти вынулъ изъ человѣка сердце. Тогда люди цѣнили кровь ниже плохого вина, а слезы были дешевле соли. Въ тѣ дни жилъ на Востокѣ человѣкъ, именемъ Али, по отцу Гасанъ. Онъ почиталъ Бога и держалъ Законъ въ сердцѣ. Много зимъ прошло надъ его головой: стало его лицо, какъ глина, запали и почернѣли щеки, трудно было глазамъ отъ солнца, а ротъ ввалился, и голова качалась, какъ тыква надъ порогомъ , когда подуетъ вѣтеръ. Враги совюду обложили страну ту, угрожая мечомъ и голодомъ, и чума обуяла души: помутился разумъ, какъ отъ вина, и всѣ хотѣли больше собрать себѣ. Тогда добрые притаивали свое, а сильные угнетали слабыхъ. Въ тѣ дни старый Али люиблъ сидѣть у мечети, окончивъ вечернюю молитву. Сидѣлъ и глядѣлъ на море, и мыслями вопрошалъ Того, Кого видѣлъ сердцемъ въ далекомъ небѣ и въ морѣ безъ конца-края; Кого слышалъ въ шумѣ волны морской и въ журчаньи бѣгучаго арыка; въ пѣснѣ вечерней птицы на сухомъ орѣхѣ, и въ блескѣ звѣзды вечерней, и въ голосѣ, что жилъ въ сердцѣ Али Гасана. Думалъ Али о боляхъ, посѣтившихъ тѣло, и о тѣлѣ думалъ: «Вотъ и конецъ близится, – что же останется? что не умретъ отъ меня, Али Гасана? что ...
СВѢТЪ РАЗУМА Съ горы далеко видно. Карабкается кто-то отъ городка. Постоитъ у разбитой дачки, у виноградника, нырнетъ въ балку, опять на бугоръ, опять въ балку. Какъ-будто, дьяконъ… Но зачѣмъ онъ сюда забрался? Не время теперь гулять. Что-нибудь очень важное? Остановился, чего-то глядитъ на море. Зимнее оно, крутитъ мутью. Надъ нимъ – бакланы, какъ черные узелки на ниткѣ. . Чего-то махнулъ рукой. Понятно: пропало все! Мнѣ – понятно. Живетъ дьяконъ внизу, въ узенькой улочкѣ, домосѣдъ. Служить-то не съ кѣмъ: мѣсяцъ, какъ взяли батюшку, увзели. Сидитъ – кукурузу грызетъ съ ребятами. Пройдется по улочкамъ, пошепчется. Въ улочкахъ-то чего увидишь! А вотъ какъ взошелъ на горку да оглядѣлся… Не со святой ли водой ко мнѣ? Недавно Крещенье было. Прошло Рождество, темное. Въ Крыму оно темное, безъ снѣга. Только на Кушъ-Каѣ, на высокой горѣ, блеститъ: выпалъ бѣлый и крѣпкiй снѣгъ, и бѣлое Рождество тамъ стало, – радостная зима, далекая. Розовая – по зорямъ, синяя – къ вечеру, въ мѣсяцѣ – ледъ зеленый. А здѣсь, къ землѣ, темно: бурый камень да черныя деревья. Славить Христа – кому? Кому пѣть – «возсiя мiрови Свѣтъ Разума»?.. Я сижу на горѣ, съ мѣшкомъ. Въ мѣшкѣ у меня дубьё. Дубьё – голова и мысли. «Возсiя мiрови Свѣтъ Разума»..?! А дьяконъ лѣзетъ. ...
НОВЫЙ ГОДЪ I Васька, телеграфистъ съ «былёвки», теперь – отвѣтстенный работникъ, тов. Васькинъ, – долженъ былъ прочесть докладъ – «Рабочая культура и Крестьянство». Давъ приказъ по телефону собрать домохозяевъ и молоднякъ, онъ забралъ портфель, двустволку, – на случай, зайчишка попадется, – взялъ лыжи и покатилъ черезъ Раёво, въ Липки. Такъ было дальше, но хотѣлось повидать Михайлу Алексѣича, сговориться насчетъ сапогъ въ весенней тягѣ, а главное – узнать про Настю. Говорили, что раёвскiй кучеръ получилъ посылку и письмо изъ-заграницы. Настъ былъ твердый, лыжи легко бѣжали. Васькинъ гналъ прямикомъ, полями, черезъ елки, съ косогоромъ. Морозъ былъ крѣпкiй, здорово щипало, рѣзало глаза отъ снѣга. Малиновое солнце стояло низко надъ еловымъ лѣсомъ, гдѣ Раёво. Заячьи слѣдки не занимали. Хрупанье лыжъ по насту, зеленоватое, съ мороза, небо, черный лѣсъ, малиновое солнце, – влекли былое. Впервые за эти годы шелъ онъ зимой въ Раёво, и казалось, что совсѣмъ недавно носилъ на Рождество депеши. Голубенькая Настя выбѣгала на крылечко, стучала каблучками. Угощали мадерой, пирожками. Инженеръ жалъ руку, вѣжливо дарилъ на праздникъ, – всѣмъ семействомъ прiѣзжали изъ Москвы на Святки. Барышни давали книжекъ – Чехова, Толстого. Подъ Новый Годъ устраивали елку. Всей «Былёвкой» катили въ розвальняхъ на тройкѣ, рядились медвѣдями, ...
ГУННЫ Стояли первые дни апреля, свѣтлые, мягкiе и тихiе-тихiк – до грусти. Въ эту пору, за отшумѣвшими бурями, наступаетх въ Крыму весна, задумчиво-бѣлая весна расцвѣта, за неспокойной, миндально-розовой: тихое голубое море и голубое небо; тихая бѣлая земля. Давно начавшiе пѣть дрозды разливаются теперь полной трелью, цѣлые дни поютъ; поютъ, при лунѣ, и ночью – въ перламутрово-дымномъ морѣ мерцающаго цвѣта яблонь. Въ эту весну было до жути тихо. Пѣла-цвѣла она, но люди ее не замѣчали. Ползли и давили слухи: красные заливаютъ Крымъ! бѣлые отступили къ Акъ-Манаю!.. По переставшимъ пылить дорогамъ торопились прохожiе, пугали: – Идутъ!.. сила несосвѣтимая!.. – Идутъ!.. На коняхъ, и такъ… страшенная сила и х ъ… – Да куда же и м ъ итить-то дальше?.. До самаго дошли до моря, все покоряли, пора бы ужъ успокоиться!.. – Говорятъ – пойдемъ дальше, на корабляхъ! Идутъ ходко. – Встрѣлся одинъ, во всемъ оружiи… Говорю – я бѣдный человѣкъ, не обиайте. Ну, онъ говоритъ – я васъ обижать не буду, а идемъ свѣтъ покорять, и вы радуйтесь такому происшествiю! Данъ приказъ, и теперь сразу отыграется! Покурить далъ. Табакъ у него первый сортъ, солна сумка. Говоритъ – теперь намъ глаза открыли! Антанта хотѣла Россiю втихомолъ покорить, обманомъ! Мы ей помогали, а у ней планъ & ...
Ивану Александровичу Ильину. ПРОГУЛКА I Жизнерадостный, полнокровный Попперъ говорилъ, живописно откидывая падавшiя на лобъ пряди: – Да, какъ будто, безсмысленно. Но мы въ ограниченныхъ рамкахъ, друзья мои! въ рамкахъ… я бы сказалъ, з д ѣ-чувствiя, и Смысла мы сознать не можемъ. Жизнь, какъ нѣкая онтологическая Сущность, начертываетъ свои проэкцiи въ невнятномъ для насъ аспектѣ. Но можно, какъ бы… п о д-чувствовать, уловить въ какофонiи Хаоса… таинственный шопотъ Бытiя! Этотъ вѣдомый всѣмъ Абсурдъ, этотъ срывъ всѣхъ первичныхъ смысловъ… не отблескъ ли это Вѣчности, таящей Великiй Смыслъ?!.. Онъ умѣлъ тонко мыслить, любилъ смаковать слова, вслушиваясь въ ихъ музыку, и это умиряющее дѣйствовало на заходившихъ къ нему по пятницамъ. Его стѣснили, оставивъ всего двѣ комнаты; но эти комнаты, въ книгахъ до потолка, покойныя кожаныя кресла, Тяжелый столъ краснаго дерева, отъ наслѣдниковъ Огарева, просторныя окна особняка, выходившiя въ старый садъ, съ видомъ на главки Успенiя на Могильцахъ, – манили въ прошлое. Къ нему любили заглядывать, вздохнуть отъ постылой жизни. Это были хорошiе русскiе интеллигенты. Они возмущались звѣрствами и клеймили насильниковъ въ газетахъ за поруганiе революцiи, за угнетенiе самоцѣнной личности. Но когда задушили и газеты, даже ...
БЛАЖЕННЫЕ Я прощался съ Россiей, прежней. Многое въ ней потоптали-разметали, но прежняго еще осталось – въ Россiи деревенской. Уже за станцiей – и недалеко отъ Москвы – я увидалъ мужиковъ и бабъ, совсѣмъ-то прежнихъ, тѣхъ же лошадокъ-карликовъ, въ телѣжкахъ и кузовкахъ, тѣ же деревушки съ пятнами новыхъ срубовъ, укатанные вертлявые проселки въ снятыхъ уже хлѣбахъ, возки съ сѣномъ, и телятъ, и горшки, и рухлядь на базарѣ уѣзднаго городка. Даже «милицейскiй» съ замотанными ногами чѣмъ-то напоминалх былого уѣзднаго бутошника, – оборвался да развинтился, только. А когда попался мнѣ на проселкѣ торговаго вида человѣкъ, въ клеенчатомъ картузѣ и мучнистаго вида пиджакѣ, крѣпкой посадкой похожiй на овсяной куль, довольный и краснорожiй, поцикивавшiй привольно на раскормленнаго «до масла» вороного, я поразился, – дочего же похоже на прежнее!.. – Это не Обстарковъ ли, лавочникъ? – спросилъ я везшаго меня мужика. – Самый и есть Обстарковъ, Василiй Алексѣичъ! – радостно сообщилъ мужикъ, оглядываясь любовно. – Отъ всего ушелъ, не сгорѣлъ. Какъ ужъ окорочали, а онъ – на-вонъ! До времени берегся, а теперь опять четырехъ лошадей держитъ, съ т ѣ м и водится… Очень всѣ уважаютъ. За что уважаютъ-то?.. А… духу придаетъ! Какъ разрѣшили опять торговать, сразу и ...
С И Л А Разсказъ спасеннаго I Было уже рѣшено и подписано, – и прощай, Вася! Сила меня спасла. Слыхали, можетъ быть, про извѣстнаго у насъ, на югѣ, борца Ку-де-Прэ? Нѣтъ, не французъ. На афишахъ его такъ писали, а былъ онъ самый русскiй, по прозвищу «Куды-Прё»! Его-то я чуть было и не ввалилъ въ могилу, хоть я и тощiй, какъ видите. Наши подходили къ П., флангъ уже завернули. «Товарищи» начали сматываться, тащить. Картина извѣстная: по ночамъ повозки, послѣ шести – не выходить, подъ страхомъ разстрѣла, вранье о разгромѣ «бѣлогвардейской сволочи», загадочныя лица обывателей, – словомъ, завтра служи молебенъ, сдирай декреты и подводи балансъ. Вдругъ, передъ вечеромъ, прибѣгаетъ ко мнѣ дама, въ слезахъ: – Ради Бога, спасите!.. Мужа, офицера, арестовали, и еще двоихъ, грозитъ разстрѣлять… забралъ самъ Антипкинъ къ себѣ въ поѣздъ, а поѣздъ вотъ-вотъ уйдетъ… Вы съ Ку-де-Прэ хороши, а онъ съ самимъ Антипкинымъ обѣдалъ… Ради всего святого!.. А, дѣйствительно, Антипкинъ, прямо, въ любви объяснялся Куды-Прё: – «Насъ, – говоритъ, – только двое: я да ты!...» Черезъ него кой-кого и спасъ Куды-Прё. Шелъ въ чеку прямо, съ куртками – по-прiятельски: – «Да, черти эдакiе… человѣчка бы выручить, ...
ЖЕЛѢЗНЫЙ ДѢДЪ I Передъ тѣмъ, какъ уѣхать изъ россiи, я захотѣлъ проститься съ родной природой, и поѣхалъ въ имѣньицѣ давнихъ моихъ знакомыхъ, недалеко отъ Москвы, въ тихомъ лѣсномъ уѣздѣ. Оставались еще тихiя мѣстечки. Имѣньице это было какъ бы «идейное», созданное интеллигентомъ, рѣшившимъ «осѣсть на землю»: повлiялъ на него Толстой. И, какъ ни странно, этотъ интеллигентъ оказался хозяиномъ. Онъ изучилъ сыроваренiе, развелъ коровъ, толкнулъ мужиковъ на клеверъ, – и потекло богатство. Вишенская сыроварня поставляла московскому Бландову чудесные «верещаггинскiе» сыры, а окрестные мужики, называвшiе интеллигента – Сырной Баринъ, – поняли, наконецъ, что такое значитъ – «какъ сыръ въ маслѣ»: за десять лѣтъ прибавили скотины и окрѣпли, а Сырно Баринъ сталъ уже изучать проспекты паровыхъ маслобоекъ и грузовыхъ автомобилей. Словомъ, «Вишенки» процвѣтали. Хозяинъ писалъ мнѣ какъ-то: «Пошлите его къ чорту, бумажный соцiализмъ! Спасенiе – въ личной иницiативѣ. Это неоспоримо!» Но «бумажный соцiализмъ» накрылъ, и Сырной Баронъ, съ капиталомъ «за сотню тыщъ», когда-то поклонникъ Лаврова и Михайловскаго, неожиданно превратился въ конторщика при совхозѣ «Побѣда» и значился за какимъ-то таинственнымъ учрежденiемъ, похожимъ на & ...
МУЗЫКАЛЬНОЕ УТРО I Время было тревожное. Съ Сѣвера гнало бѣженцевъ. За ними бѣжали страхи. Съ вольныхъ степныхъ просторовъ – съ богатой хлѣбомъ и саломъ Харьковщины, съ полтавскаго чернозема, съ Кубани, съ Дона… – совсюду бѣжали безоглядно, чтобы уткнуться въ море. Казалось, не будетъ страха на берегахъ: тамъ море ласково шепчетъ, солнце любовно грѣетъ, и татары-лѣнивцы похаживаютъ себѣ съ корзинами грушъ и винограда. Не было здѣсь ни грушъ, ни винограда. Стояла въ Крыму зима, какую никто не помнилъ. Густыя тучи завалили солнце, въ горахъ сыпало снѣгомъ, на берегу лили ливни. Море было свинцово, строго, – швыряло пѣну. Грязью текли дороги, и сумрачные татары затаенно сидѣли у очаговъ, поджидая «султана съ пилимотомъ». Перешеекъ и Сиваши – единственная дорога къ морю. Ее даржала горсть смѣльчаковъ, годы не знавшихъ крова: бились у Перемышля и на Стоходѣ, на Кубани и подъ Одессой, на степяхъ Предкавказья, на путяхъ шахтъ донецкихъ… Сколько ихъ было на Перекопѣ – неизвѣстно. Знали одно: бьются. И еще знали, что тамъ морозы. Эту вѣсть несли вереницы утокъ. Голодъ сбилъ ихъ съ замерзшихъ водъ Сивашей, и онѣ тянулись и днемъ, и ночью. Онѣ гибли въ метеляхъ на перевалѣ, въ снѣжныхъ лѣсахъ; бились въ горныхъ щеляхъ о скалы, – и добивались моря. Ихъ тянуло туда, откуда раньше свѣтило солнце. Эти жалкiя стаи болотной птицы сказали ясно, что соленые Сиваши замерзли. Сиваши замерзли! Каждое утро ...
ВЕСЕННIЙ ПЛЕСКЪ Я стою у чужой рѣки. Она идетъ полноводно, ровно, какъ мѣсяцъ тому, какъ годъ. Въ оправѣ течетъ она, зеленоватая на зарѣ, дымно-молочная въ мутный вечеръ. Не засмѣется, не зашумитъ. А гдѣ же… весеннiй плескъ? Чергые сучья чужихъ деревьевъ… Золото голубое – гдѣ?.. Надо закрыть глаза – и черезъ узенькую-узенькую щелку, черезъ деревья, глядѣть на небо. Лучше пройти за рѣшетку сада, сѣсть гдѣ-нибудь потише, на солнышкѣ, и такъ вотъ смотрѣть и слушать.. Воробьи?.. Это они чирикаютъ, бойко, трескуче-бойко, радостно по веснѣ. И вотъ… – …Великая лужа, на черномъ дворѣ, вся въ блескѣ. Великая, во всеь дворъ, лужа. Бурая въ ней вода, – густое сусло. Плаваютъ – золотятся на ней овсинки, ходитъ вѣтромъ утиный пухъ. Чуется бѣлый ледокъ подъ нею. Кругомъ, – у заборовъ, у садовой рѣшетки, у сараевъ, подъ бревнами, – голубовато снѣжкомъ бѣлѣетъ. Онъ уже сдалъ, искололъ лучами солнца, сочится стекляннымъ блескомъ, день-ото-дня блѣднѣетъ, уходитъ въ землю. Гонитъ его перезвонъ пасхальный, звяканье рухающихъ сосулекъ, бугроватыхъ. Налитыя молочной мутью, ржавчиной янтарной, повисли онѣ съ сараевъ, звонко постукиваютъ о бревна и разлетаются въ сольи блескъ. Холодкомъ покусываетъ съ воды, но бѣлыя утки полощутся, – къ садовому забору, гдѣ поглубже; жесткiе ихъ носы вылущиваютъ что-то сочно, вспыхиваютъ на ...
ВЪѢЗДЪ ВЪ ПАРИЖЪ Послѣ долгихъ хлопотъ и переписки, − сколько ушло на марки, а каждая копѣйка выбивалась сердцемх, − послѣ адской, до дурноты, работы, когда кажадая обруха угля погоняла: „ну же, еще немного!“ − Бичъ-Бураевъ, − впрочемъ, „Бичъ“ онъ давно откинулъ, какъ усмѣшку, − славнаго когда-то рода, бывшiй студентъ, бывшiй офицеръ, забойщикъ, теперь бродяга, добрался до Парижа. Онъ вступилъ въ Парижъ безъ узелка, походно, во всемъ, что на себѣ осталось: въ черкескѣ, порванной боями, въ рыжей кубанкѣ съ золотистымъ верхомъ, въ побитыхъ крагахъ. Что было подъ черкеской − никто не видѣлъ. А было тамъ: германская тужурка, изъ бумажной ткани, грубая англiйская фуфайка на голомъ тѣлѣ, − истлѣвшую рубаху онъ бросилъ въ шахтѣ, − пробитая ключица, замученное сердце. Дорогое, что вывезъ изъ боевъ, − американскiй чемоданчикъ съ несэсэромъ, память убитаго на Перекопѣ друга, − пришлось оставить инженеру въ шахтахъ, болгарину, какъ выкупъ: а то не выпускали до конца контракта. И вотъ, съ сорока франками въ карманѣ, онъ вышелъ съ Gare de l’Est на Boulevard de Strasbourg. Часъ былъ раннiй. Парижъ сiялъ роскошнымъ утромъ, апрѣльскимъ, теплымъ; рокоталъ невнятно, плескался, умывался. Сѣрный запахъ угля отъ вокзала заливала ласковая свѣжесть весны зеленой, нѣжной: тонкими духами пахло отъ распускавшихся деревьевъ. Ошеломленный свѣтомъ и движеньемъ, великолѣпiемъ проспекта, широкаго, далекаго, на версты, Бураевъ задержался на подъѣздѣ. Въ глазахъ струилось. − Вотъ какой, Парижъ!.. Двѣ стѣны домовъ ...
ПѢСНЯ Поѣздъ metro выкатился изъ-подъ земли на волю, и сѣкущая гремь желѣза смѣнилась глубокимъ гуломъ. Пошла эстакада надъ Парижемъ. Дождливо, мутно смотрѣлъ Парижъ: тонкiя его дали скрылись, мыльно мутнѣлась Сена; чрныя голыя деревья тонули рядами въ мути, смутно выпучивался куполъ, тяжелый, темный, похожiй на Исакiй; дымнымъ гвоздемъ подъ небо высилась башня Эйфель, тянулась въ тучи. Въ косыхъ полосахъ дождя грязно чернѣли крыши, бѣжали глухiя стѣны, висли на нихъ плакаты, − пухлый, голый, смѣющiйся во весь ротъ мальчишка, зеленая, съ домъ, бутылка, рожа въ заломленномъ цилиндрѣ, сующая въ ротъ бисквиты, танцовщица на ребрѣ бокала, − кричали,пропадали. Черной водой струились внизу асфальты, стегало по нимъ ливнемъ; бѣжали зонты и шляпы; подпрыгивали, каък заводные, автомобили въ брызгахъ, наскакивали, заминались. Тучи несло по крышамъ, хлестало, поливало. И вдругъ − прорывалось солнце, струилось въ лужахъ, дрожало на дали искрой, сiяло рельсомъ, стекломъ, автомобилемъ, озябшими цвѣтами на телѣжкѣ, − и пропадало въ ливнѣ. Шла обычная мартовская игра, − вѣтра, дождя и солнца, − капризная „giboulee de mars“. Но и въ этотъ ненастный день Парижъ былъ тотъ же Парижъ − живой, торопливый въ мѣру, навѣки заведенный. Въ эту мартовскую игру онъ казался даже еще живѣе. Гуще клубились трубы. Въ черныхъ затекшихъ окнахъ несрочно вспыхивали огни и гасли. Брызгая бѣшено на лужахъ, гнали во-всю шоферы, крѣпче защелкивались дверцы, ...
ПТИЦЫ На песчаныхъ холмахъ, у океана, я съ удивленiемъ встрѣчалъ рыжiе шалаши, изъ сосновыхъ вѣтвей, очень похожiе на наши, откуда-нибудь съ Оки, − временное жилище плотогоновъ, маячниковъ и луговыхъ сторожей. Идешь по сыпучему песку, поросшему кое-гдѣ колючкой и жесткой травкой, завидишь такой шалашъ, − и грустью захватитъ сердце. Пусто на океанѣ, глухо по побережью, и пустъ шалашъ; посвистываетъ въ щеляхъ тугимъ океанскимъ вѣтромъ, звенитъ въ сухой хвоѣ. Иногда торчитъ надъ шалашомъ вѣшка, − и кажется, что высунется вотъ-вотъ лысая голова никому ненужнаго старика, состоящаго при лугахъ, съ Господней помощью охранителя многовѣрстной поймы, или выглянутъ лохмы калужскаго плотогона, прихваченныя мочалочкой. И вспомнится ярко-ярко, какъ пахнетъ еловой гарью, махоркой и чернымъ хлѣбомъ. Позваниваетъ вѣтромъ, океанъ тяжело шлепаетъ волною, взмыливаетъх пустой песокъ, − а въ памяти проступаютъ − спокойные свѣтлые глаза, мягкая русая бородка, тяжелая рубаха, скатавшаяся на воротѣ, загорѣвшая дочерна грудь, крестикъ на бечевкѣ… Вспомнишь даже, какъ вякаетъ назойливая собаченка, безродной русской породы, Жучка или Волчокъ, всегда голодная, но крѣпко преданная хозяину въ его бездомовной жизни. Нѣтъ, эти шалаши − не наши, не для жилья: это тайникъ − засада, для птицелововъ. Здѣсь, побережьемъ океана, проходитъ невидимая дорога, извѣчный путь осенняго перелетаптицъ*. Съ сѣвера и востока, съ родимыхъ мѣстъ, гонимыя холодами и ...
ТѢНИ ДНЕЙ И въ тихую область видѣнiй и сновъ Врывалася пѣна ревущихъ валовъ. Ө. Т ю т ч е в ъ. I Будто я на Place de l’Etoile, въ толпѣ. Вечеръ или ночь −не знаю. Черное, какъ копоть, небо − нависло, давитъ. Ни одной звѣзды не видно. Подъ смутной Аркой, на могилѣ Неизвѣстнаго Солдата, − вѣтеръ: неугасающее пламя рвется. Блѣдные огни такси тревожно убѣгаютъ, оглядываясь краснымъ глазомъ. Торопятся уйти трамваи. Всѣ чего-то ждутъ, въ тревогѣ. Лицъ не видно, все головы да шляпы; и всѣ − т у д а. А пламя уже полыхаетъ, кидается подъ своды Арки. Валитъ дымъ, тяжелый, черный, какъ отъ нефти. Огни рекламъ мутнѣютъ, свѣтятся въ дыму багрово, грязно. Кто-то говоритъ, что нефтяные склады загорѣлись… Я кого-то жду. Смотрю на пламя, − траурный огонь. Я знаю − склады гдѣ-то здѣсь, на Прѣснѣ. Тамъ кладбище, и нефть − оттуда, изъ-подъ земли, густая. Пламя − отъ нея. Мнѣ жутко, я хочу уйти, но − трудно. Гляжу въ тоскѣ: направо, книзу, − Champs-Élysees, раздольные, пустые, въ огонькахъ; свѣтъ блѣдный и печальный, молочно-мутными шарами, какъ въ Москвѣ, въ морозы. Туда мнѣ нужно, но зачѣмъ − не знаю. Тамъ − покой. Кто-то кричитъ: − „Пусти-те..!“ Голосъ истошный, трудный. Я знаю: пробирается ко мнѣ. И жду въ тревогѣ. Это тсаричокъ. Лицо знакомое, но кто онъ − не могу припомнить. Онъ низенькiй, въ поповской шапкѣ, щуплый, глаза слезятся, жидкая бородка, − какъ будто, богадѣльщикъ. Красный узелокъ подмышкой, словно − въ баню; только не бѣлье, а яьлоки или просвирки, выпираетъ. Такъ я ему радъ, родному, съ нашей стороны. Хочу спросить о важномъ. Но онъ моргаетъ: − & ...
ОКЕАНЪ Иду на пустынный берегъ, къ океану. Тропинка ведетъ лѣсами. Поднявшiеся съ песковъ, здѣшнiе лѣса глухи, строги: ни птицъ, ни свѣжей веселой поросли, ни травки мягкой. Папоротникъ да верескъ. Сосны не наши, мѣдныя, въ розовой шелухѣ по верху, а черныя до макушекъ, жесткiя, − хмурь и мракъ. Древнее, когда не смѣли смѣяться краски. Гулы вершинныхъ иглъ и рокотъ великихъ водъ извѣчно ведутъ органъ − печальный, строгiй. Великая тайна слышится, − тоска бездумнаго бытiя. За лѣсами − холмы песка, блѣдные, въ жидкой и колкой травкѣ, всегда поблеклой. За ними − онъ, бездумный, первозданный, великое, мертвое лицо, − свинцомъ на дали. Тихiй, отплескиваетъ онъ время тяжелымъ плескомъ, швыряетъ безсчетнымъ счетомъ. Не нужно оно ему: въ немъ оно. Бурный, мертво гремитъ валами. Тяжелое его качанье − неподвижно, вѣчно. Воистину, − пустота, безкрайность Мертваго бытiя. Если сидѣть на пескахъ и слушать, какъ мѣрно отплескивается время, глядѣть въ пустоту на дали, − оцѣпенѣвшiя мысли тонутъ, и вливаешься самъ въ бездумность, въ качанье водъ. Это − небытiе?.. Недавно я такъ сидѣлъ, безъ мысли. Но было во мнѣ, стояло за мною что-то. Оно толкнуло, − и я очнулся отъ этого качанья, отъ этого провала въ вѣчность. Снова я шелъ лѣсами. Оцѣпенѣвшая мысль проснулась и вскрыла бившееся во мнѣ, живое. Оно забилось нѣмыми голосами, таившееся во мнѣ, мой мiръ. Живая сила, чужая мертвымъ, − лѣсамъ и океану, − враждебная имъ, я знаю. Невидимое, безмѣрное, − въ него ...
Российская государственная библиотека Научно-исследовательский отдел рукописей Фонд № 387 И. С. Шмелев Картон № 1 Ед. хран. № 21 Шмелев, Иван Сергеевич «К солнцу» «Журавлик» — рассказ 1905 а) Машинопись 16 лл. б) Черновой автограф 12 лл. 1905 сент. 1 Подпись: «Ив. Шмелев». Подъ девизомъ: «Для милыхъ, искреннихъ друзей ...» Журавликъ (Разсказъ для дѣтей младшаго возраста) & ...
Российская государственная библиотека Научно-исследовательский отдел рукописей Фонд № 387 И. С. Шмелев Картон № 1 Ед. хран. № 23 [1]Гассанъ и его Джедди.[2] Тому, что я хочу рассказать прошло лѣтъ десять, но всякiй разъ, какъ ночью на Пасху слышу я торжественный звонъ колоколовъ, в<ъ> моей памяти ясно встаетъ сухая, какъ изъ бронзы отлитая,[3] фигура старика Гассана и маленькая, какъ птичка, то печальная, то порывисто веселая[4] Джедди съ[5] большими глазами. Ихъ уже нѣтъ теперь въ живыхъ. Они ушли отъ земли въ неизвѣстную[6] страну правды и вѣчнаго свѣта.[7] И мнѣ становится грустно, грустно…… ——— Первый разъ я встрѣтилъ Гассана[8] на берегу[9] Чорнаго моря въ небольшомъ городкѣ Кавказскаго побережья[10].[11] Былъ теплый[12] iюльскiй вечеръ. Солнце собиралось опуститься въ морскую пучину.[13] Начиналась легкая зыбь на вечерней зарѣ. Я сидѣлъ на дамбѣ[14], свѣсивъ ноги надъ[15] плескавшимся моремъ[16]. Тянуло[17] холодкомъ... Небольшiя баркасы и шхуны[18] едва покачивались у пристани[19], шурша другъ о друга боками. Пахло смолой и[20] водорослями и соленою свѣжестью моря. Солнце все ниже и ниже… Скоро съ далекаго запада надвинется ночная синева[21] волнъ[22]. Рѣзкiй свистъ[23] чего-то по воздуху заставилъ меня осмотрѣться. Шагахъ[24] въ 10... стоялъ[25] бронзовый турокъ въ фескѣ,[26] длинномъ чорномъ пиджакѣ и[27] въ туфляхъ на босу ногу[28] энергично[29] вертѣлъ[30] бичевой съ грузиломъ, собираясь забросить въ морѣ[31]. Его стройная, сухая[32] фигура съ[33] вздрагивающей кисточкой фески, ярко рисовалась на фонѣ освѣщаннаго[34] неба, какъ тѣневая картинка. Недалеко[35] отъ него[36] маленькая дѣвочка въ аломъ[37] халатикѣ[38], и въ малиновыхъ бархатныхъ[39] туфелькахъ съ золотомъ[40] [41], раскрывъ[42] пунцовыя губки, слѣдила, какъ старикъ вертѣлъ бичеву[43]. Вотъ турокъ вытянулся[44], по[д]прыгнулъ, щелкнули о помостъ[45] туфли[46], и бечевка со свистомъ далеко вытянулась ...
Российская государственная библиотека Научно-исследовательский отдел рукописей Фонд № 387 И. С. Шмелев Картон № 1 Ед. хран. № 22 Шмелев Иван Сергеевич [«Служители правды»] повесть 1905 дек. 6 Черновой автограф 62 лл. Гл. I Маленькій художникъ II — Въ Дальней Улицѣ III — Старый живописецъ IV — Ты будешь художникъ V — Рѣшительный шагъ VI — Первая работа VII — Памятный день VIII — Вѣтеръ мѣняется IX — У «пана судьи». X Мейеръ находитъ средство. XI Сидорчукъ XII Погромъ. XIII Ужасный день XIII Страшная ночь XIV[1] [2]У пристава въ участкѣ XV Въ арестантской больницѣ XVI Печальная новость XVII Отъѣздъ «пана судьи». XVIII Письмо изъ большого города. XIX «Святой старичокъ» XX Проводы Оси. XXI Въ дорогѣ XXII На улицахъ Москвы XXIII Веселый профессоръ XXIV Экзаменъ. «Суровый профессоръ». XXV Въ училищѣ. Вѣсти съ родины. У «земляка». XXVI На ученической выставкѣ XXVII Чорные дни проходятъ. XXVIII Странный покупатель. XXIX «Еврейскій погромъ» XXX Къ своимъ XXXI Призраки прошлаго. XXXII Въ невѣдомую даль. // л. 1 Слуги правды Носители правды Жрецы правды Слуга правды [3]Правда придетъ Правда идетъ А все таки правда придетъ Онъ понялъ все. Когда же придетъ правда? // л. 1 об. Глава I Маленькій художникъ[4] Двѣнадцатилѣтній[5] чорный, какъ жукъ, маленькій[6] и худенькій Ося согнувшись[7] сидѣлъ подъ окномъ въ[8] мастерской и прилаживалъ[9] заплатку къ громадному рыжему сапогу.[10] Рядомъ сидѣлъ высокій, худой, съ[11] мутными глазами отецъ Оси[12] Кондратій и также[13] согнувшись[14] срѣзалъ край[15] только что подкинутой ...
Отдел рукописей Государственной библиотеки имени Ленина Отдел № 387 И. С. Шмелев Картон № 7 Ед. хран. № 12 Шмелев, Иван Сергеевич «По приходу» «Волхвы» — рассказ 1913 дек. 5-6 Машинопись с авторской правкой 7 лл. Подпись: «Ив. Шмелев». Помета И. С. Шмелева о публикации рассказа на обложке. Речь. 25 дек. 1913 г. 2ое изд. М. Книгоиздательство писателей в Москве. 1918. <Текст л. І вписан рукой И. С. Шмелева карандашом. — Ред.> По приходу Рѣчь 25 дек. 1913 г. Волхвы 5-6 декабря 1913 г. Ив. Шмелевъ. //л. І 5 дек. 1913 г. ВОЛХВЫ. І Рання<я> обѣдня отошла, поздней сегодня не будетъ: надо итти по приходу — славить. Въ алтарѣ, у жертвенника, отецъ діаконъ, уже одѣлъ шубу и показываетъ о. Василію узенькую полоску, на которой записанъ порядокъ хода. О. Василій страдаетъ глазами, черезъ синія очки совсѣмъ ничего не видно въ сѣренькомъ свѣтѣ изъ-за рѣшетчатаго окна, усталъ отъ долгой службы, записочка дрожитъ въ желтой рукѣ. — Пишешь, ничего не разберу… самъ почитай. — Присядьте, батюшка, — говоритъ псаломщикъ, еще не успѣвшій снять стихаря, подставляя тяжелое церковное кресло съ вытертой розовой подушкой. — Вавиловъ, Никоносовы, Мухотаевъ Иванъ Афиногенычъ, Кундосовъ, Мирокуевъ… Батюшка[1] точно дремлетъ, покачивая лысой головой въ сѣденькомъ пуху<.> У діакона голосъ басовитый, играющій, но иногда съ глухинцой — послѣдній[2] годъ что-то побаливаетъ горло и онъ думаетъ, не чахотка ли, но къ доктору итти боится. — Серпоемовъ, Акундины, Мишкинъ… — Мишкинъ? — ...
Фонд № 387 И. С. Шмелев Шмелев, Картон № 7 Иван Сергеевич Ед. хран. № 19 «Суровые дни» — сборник. Разрозненные листы отдельных рассказов [1914—1915] Автограф и машнопись с авторской правкой 59 лл. На лл 12, 18, 20 — даты 20 сент. 1914, 14 авг. 1915, 23 авг. 1915 г. Нумерация листов архивная. Помят, загрязнен, надорван с повреждением текста лист автографа. Рассказы т. VII. Москва 1916 Общее количество листов 59. // карт. «Развяза» — рассказ без конца. Машинопись с авторской правкой 2лл. Начало на об. листа с текстом другого рассказа. Присоединен лист с заглавием сборника, в кот. вошел этот и другие рассказы 1 лл. // карт. Суровые дни. // л. 1 Бабы. [1]Пошли предосенніе дожди, закрылись свинцовою дымкой дали. Въ небѣ сѣро, черно и неуютно на землѣ. Всегда эти предосенніе дожди ...
Отдел рукописей Государственной библиотеки имени Ленина Отдел № 387 И. С. Шмелев Картон № 8 Ед. хран. № 18 Шмелев, Иван Сергеевич Рассказ из жизни монастырского подворья. [1917-1922?] а) Просвирка — ранняя редакция, отрывок Черновой автограф 1 л. б) Ранняя редакция, отрывок без конца Черновой автограф 5 лл. На верхнем крае л. 1 — цифровые расчеты. в) Поздняя редакция, без конца. Черновой автограф 18 лл. Оторван верхний край листа рукописи «а», поврежден текст. в) Поздняя редакция без конца 18 лл. І Онѣ жили въ домишкѣ у заставы — несли монастырское послушаніе. Тихія, въ тихомъ мѣстѣ. Домишко былъ посадскаго склада, въ четыре оконца съ у<г>лами<?>-ставеньками, въ сердечкахъ, съ валкими воротцами, съ глухимъ садомъ — въ бузинѣ и черемухѣ. Былъ здѣсь когда-то веселый домъ, —Зобово Логово. Даржалъ его мѣщанинъ Зобовъ, лихачъ, завлекавшій сюда гулякъ послѣ отчаянныхъ гоновъ по кабакамъ и веселымъ домамъ[1] — «на самый край свѣта, соловьевъ послушать». ...
Фонд № 387 И.С. Шмелев Картон № 8 Ед. хран. № 19 Шмелев, Иван Сергеевич Красота — рассказ (Вихрь) отрывок без конца. 1918 янв. 15 Машинопись с авторской правкой 2 лл. На об. л. 2 текст рассказа «Чужая кровь» Машинопись с авторской правкой // карт. 15 янв. 1918 г. КРАСОТА /Вихрь/ I Отъ <2 нрзб.>[1] Лутохина,[2] сегодня что-то было мрачно, — его опять[3] лихорадило, — Дара перешла къ Печонкину. Этотъ востроносый, веснушчатый солдатъ-мальчикъ, слѣдившій за каждымъ ея движеніемъ, — <«>съ собачьей преданностью», — такъ[4] называла Дара[5] взгляды его свѣтло-сѣрыхъ, жидкихъ и до наивности мягкихъ глазъ, —[6] смотрѣлъ на нее, ожидая, не спроситъ ли она, как<ъ> всегда: — А[7] сегодня какой сонъ видалъ? Чтобы[8] только поговорить съ нею подольше, все утро[9] выдумывалъ сонъ[10], очень длинный, волшебный. Была даже страшная[11] гроза[12], будто на полѣ битвы, подъ Праснышемъ, и какъ и въ прошломъ снѣ, опять была она[13], въ бѣломъ платьѣ, съ распущенными волосами. На[14] этотъ разъ онъ придумалъ въ волоса прицѣпить ей[15] вѣночекъ изъ безсмертниковъ, — тутъ ему видѣлся[16] особенный смыслъ, — или пунцовую, волшебную[17] розу. Кончался сонъ[18] замѣчательно: два санитара несли Печонкина[19] на скрещенныхъ ружьяхъ въ темномъ лѣсу, подъ страшнымъ <нрзб.>[20] огнемъ, а она… сорвала[21] эту[22] розу и положила ему на[23] грудь. Кончался сонъ у пустыннаго[24] кладбища, съ бѣлыми херувимами у воротъ и ея[25] словомъ: — Позвать[26] батюшку… <2 нрзб.> — геро й[27] умираетъ… Эти послѣднія слова[28], сказанныя «голосомъ богини», особенно нравились Печонкину[29]. Онъ придумалъ ихъ[30] въ самую послѣднюю минуту[31], когда Дара вошла въ палату и сказала своими колокольчиками, которые звенѣли у ней въ[32] ...
Отдел рукописей Государственной библиотеки имени Ленина Отдел № 387 И. С. Шмелев Картон № 8 Ед. хран. № 20 Шмелев, Иван Сергеевич «Два гостя» — очерк отрывок без конца 1918 апр. 5 Машинопись с авторской правкой 7 лл. <Вверху страницы расчеты карандашом. — Ред.> 5 апр. 1918 г.[1] ДВА ГОСТЯ (Очеркъ)[2] І — Какой-то Костюхинъ васъ спрашиваетъ… говоритъ, вы его знаете… — сказала горничная. — Но только будто они выпивши,[3] не въ себѣ. Костюхинъ?! Никакого Костюхина я не помнилъ. Да еще выпивши![4] — Говоритъ, вы его знаете! Учителемъ въ селѣ въ какомъ-то,[5] на дачѣ жили… Но только онъ выпивши сильно. Я вышелъ въ переднюю и отворилъ дверь. На площадкѣ лѣстницы стоялъ пожилой,[6] высокій человѣкъ съ чахоточнымъ лицомъ, въ выгорѣвшемъ драповомъ польтецѣ, въ мягкой шляпѣ. Одежда была не по времени: былъ конецъ января. И даже безъ калошъ, въ штиблеткахъ. Но только взглянулъ я на это чахоточное лицо, съ тревожными, лихорадочными глазами, — одинъ сильно косилъ, — на повисшіе[7] жидкими кисточками рыжіе усы, придававшіе лицу плаксивость, —[8] сейчасъ же вспомнилъ. Костюхинъ! Тотъ самый Костюхинъ, который лѣтъ двѣнадцать тому назадъ чуть ли не каждый вечеръ сидѣлъ у меня на дачкѣ и говорилъ безъ устали о своихъ планахъ: объ[9] общественномъ пчельникѣ, который онъ непремѣнно создастъ для крестьянъ, —[10] тогда они уви-дятъ! — объ огородѣ, на которомъ ребята съ этихъ вотъ лѣтъ,[11] щенки эти, поймутъ, чтò можно взять отъ[12] земли,[13] если знать; о какихъ-то необыкновенныхъ яблоняхъ[14], съ такимъ урожаемъ, что съ одного сада село[15] окупитъ всѣ платежи. Да, это былъ онъ,[16] мечтатель![17] — Все еще не узнаете? — ...
Фонд № 387 И. С. Шмелев Картон № 8 Ед. хран. № 21 Шмелев, Иван Сергеевич [ʺЧужой кровиʺ] Чужая кровь — рассказ 1918 а) Ранняя редакция, без начала. 1918 апр. Машинопись с авторской правкой. 11лл. Подпись: ʺИв. Шмелевʺ. б) Ранняя редакция, без конца. Машинопись с авторской правкой 8лл. в) Поздняя редакция, без начала. Машинопись 5лл. г) Поздняя редакция, разрозненные листы. Автограф и машинопись 8лл. Два листа рукописи «г» разорваны пополам. Кольцо <Альманах> Изд. ʺКольцоʺ м. 1922 г. кн 1. стр. 9—24. Общее количество листов 33л. & ...
Отдел рукописей Государственной библиотеки имени Ленина Отдел № 387 И. С. Шмелев Картон № 3 Ед. хран. № 13 Шмелев Иван Сергеевич «На паях» («В городке») «В семье не без урода» — пьеса (1908-1912) Разрозненные листы разных редакций Машинопись 47 лл. Изд. Театральной библиотеки С. Ф. Разсохина 1915 г. ВЪ СЕМЬѢ НЕ БЕЗЪ УРОДА. Комедiя въ 4 дѣйствiяхъ[1] Дѣйствующiя лица: БАРЫГИНЪ, Евграфъ Даниловичъ, фабрикантъ, пайщикъ и главный директоръ правленiя «Товарищества М-ръ Данилы Барыгина съ с-мъ», лѣтъ за пятьдесятъ. БАРЫГИНА, Надежда Семеновна, его жена, пайщица т-ва[2], членъ ревизiонной коммиссiи, пожилыхъ лѣтъ. БАРЫГИНЪ, Данила Евграфовичъ, сынъ ихъ, пайщикъ и директоръ правленiя т-ва, директоръ городского ремесленнаго училища, гласный думы, инженеръ-механикъ, лѣтъ 30. БАРЫГИНА, Люба, дочь ихъ, пайщица т-ва, лѣтъ 20. БАРЫГИНЪ, ...
Отдел рукописей Государственной библиотеки имени Ленина Фонд № 387 И. С. Шмелев Картон № 3 Ед. хран. № 14 Шмелев, Иван Сергеевич «На паях» («В городке») — пьеса. [1908-1912] Разрозненные листы разных редакций. Машинопись с авторской правкой. 54 лл. Изд. Театральной библиотеки им. С. Ф. Разсохина 1915 г № 54 <Вверху листа справа запись: Оконч. ред. — Ред.> Люба идетъ къ окну и смотритъ. Люба.[1] Ужъ не[2] Варя[3]<-ли>?[4] /проходитъ въ переднюю/ Голоса въ передней: Варя.[5] Люба. — Когда пріѣхали <нрзб.>?.. Варя. Съ <нрзб.>… Погоди… Это <нрзб.>…[6] /поцѣлуи/ /Изъ правой[7] двери выглядыв<аетъ> Данилъ Данилычъ и прислушивается./ Варя.[8] — Ну какъ вы тутъ? Что-то[9] какой у васъ запахъ…[10] /входятъ. Варя въ шляпѣ направляется къ зеркалу надъ каминомъ. Дѣдъ прячется/[11] Люба. <нрзб.> все[12]… На всю Пасху? Варя. /откалывая шляпу/ О, нѣтъ[13]… Право, идетъ? — (поправл<яетъ>)[14] Люба. — Очень.[15] <Варя.> В четвергъ — <нрзб.>[16] весеннiй балъ… /сняла шляпу/[17] Возьми <нрзб.>[18] Люба. /оглядыв<ается>[19] несетъ шляпу къ столику/ Чаю хочешь? Варя. Налей…[20] /оправляетъ волосы/[21] <нрзб.> самая[22] модная…[23] (вертитъ головой къ зеркалу)[24] /оправляетъ/ </>Люба наливаетъ чай/ Варя. /подходитъ къ столу, сзади Любы/ Ну[25] здравствуй, дѣтка… Что ты такая вареная?[26] /цѣлуетъ въ голову и садится/ Люба. ...
Отдел рукописей Государственной библиотеки имени Ленина Отдел № 387 И. С. Шмелев Картон № 3 Ед. хран. № 15 Шмелев Иван Сергеевич «На паях» («В городке») — пьеса в 4- действиях (1912) Машинопись с авторской правкой 79 лл. (1 ч.) + 2 лл. обложка На л. 1 — цензурное разрешение 1912 <нрзб.> Изд. Театральной библиотеки С. Ф. Разсохина 1915 г. 1-й экземпляръ. Въ городкѣ. Пьеса въ 4 дѣйств.[1] Авторъ — Иванъ Сергѣевичъ Шмелевъ. Москва, Житная, 10. // л. I ВЪ ГОРОДКѢ. Пьеса въ 4 дѣйствiяхъ.[2] Дѣйствующiя лица: БАРЫГИНЪ, Евграфъ Данилычъ, фабрикантъ, директоръ правленiя «Товарищества М-ра Данилы Барыгина съ с-мъ», лѣтъ за пятьдесятъ. БАРЫГИНА, Надежда Семеновна, его жена. БАРЫГИНЪ, Данила Евграфычъ, сынъ ихъ, директоръ правленiя Товарищества, директоръ городского ремесленнаго училища, инженеръ-механикъ, гласный думы, лѣтъ 30. БАРЫГИНА, Люба, дочь ихъ, 20 лѣтъ. БАРЫГИНЪ, Данила Данилычъ, дѣдъ, основатель фирмы, страдаетъ тихимъ помѣшательствомъ, лѣтъ за 70. БАРЫГИНА, Марфа Прохоровна, жена его, 70 лѣтъ. ПОХЛЕБОВЪ, Герасимъ ...
Отдел рукописей Государственная библиотека имени Ленина Фонд № 387 И. С. Шмелев Картон № 3 Ед. хран. № 8 Шмелев, Иван Сергеевич «Мистификация» — шутка в І действии 1908 а) Ранняя редакция. 1908 февр. 3-4 Черновой автограф 12 лл. Подпись: «Ив. Шмелев». б) Исправленная редакция. 1908 февр.6 Черновой автограф. 14 лл.(1 ч.) Подпись: «Иван Шмелев». в) Автограф с правкой 35 лл. № поступления 61 в) Автограф с правкой 35 лл МИСТИФИКАЦІЯ. Шутка въ І дѣйствіи. Ивана Шмелева. Авторъ — Иванъ Сергѣевичъ Шмелевъ Владиміръ губренскій Царицынская д. Стариковой Мистификація. Шутка въ І дѣйствіи Шутка въ[1] І дѣйств.[2] ...
Отдел рукописей Государственная библиотека имени Ленина Фонд № 387 И. С. Шмелев Картон № 3 Ед. хран. № 9 Шмелев, Иван Сергеевич «Мистификация» — — шутка в одном действии 1908 Машинопись с авторской правкой 43 лл. Название и адрес на обложке рукой И. С. Шмелева. На обложке — цензурное разрешение к печати. Помят, надорван лист обложки. № поступления 43 Машинопись с авторской правкой 43 лл <В левом верхнем углу листа запись: № 3775 — ред.> <В верху листа по центру печать, первая цифра вписана чернилами: 29.МАР.1908 — ред.> Мистификація. Шутка въ І дѣйствіи. Авторъ Иванъ Сергеевичъ Шмелевъ Владиміръ губ., Царицынская ул. д. Стариковой <Ниже справа печать цензора с вписанной от руки датой: К представленію дозволено С.-Петербургъ, 7 апреѣля 1908 г. Цензоръ драматическихъ сочиненій — ред.> <Ниже печать: Гербовый сборъ уплаченъ За Помощника <нрзб.> дѣлъ — ред.> МИСТИФИКАЦІЯ. Шутка въ І дѣйствіи. ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА. КОСТОЧКИНЪ, Василій Ивановичъ, секретарь земской управы[1], лѣтъ за 30. РУБИНИНЪ, Владиміръ Александровичъ, молодой беллетристъ съ именемъ[2], другъ дѣтства Косточкина, лѣтъ 30. ГАЛЛЬСКІЙ,[3] поэтъ[4], пріятель Рубинина, лѣтъ 25[5]. НЕРОНОВА, Евгенія Николаевна,[6] брюнетка съ свободными манерами. Одѣвается въ легкія, обтягивающія ткани. Жена члена земской управы. Лѣть 30. ГИРИНЪ, Власъ[7], сынъ фабриканта, — крѣпкаго тѣлосложенія. Лѣтъ 25. Манеры рѣшительныя. ЯШКИНЪ,[8] Адамъ Адамовичъ, репортеръ мѣстной газеты. Юркій, потертый субъектъ въ пенснэ, неопредѣленныхъ лѣтъ. Говоритъ быстро. БУТОНОВА,[9] служитъ въ «статистикѣ». Тощая, дергающаяся особа. Любитъ & ...
Отдел рукописей Государственной библиотеки имени Ленина Отдел № 387 И. С. Шмелев Картон № 3 Ед. хран. № 10 Шмелев Иван Сергеевич «Кристаллы» — шутка в одном действии. (1908) а. ) Черновой автограф 1908 февр. 17 6 лл. б. ) Ранняя редакция. Автограф с правкой. 22 лл. на л. 22 об. цифровые расчеты. в. ) Поздняя редакция. Машинопись с авторской правкой 30 лл.+1 л. обложки. На обложке цензурное разрешение к печати. На л. 30 цензурная печать Управления по делам печати. Надорвана, помята, загрязнена обложка. б ) Ранняя редакция. Писарской список с авторской правкой 22 лл. На л. 22 об. — цифровые расчеты. Кристаллы. (Шутка въ І дѣйствіи)[1] // л. 7 Кристаллы. Шутка въ І дѣйствіи. Ивана Шмелева. Дѣйствующія лица: Лисичкинъ Петръ Петровичъ, присяжный повѣренный, лѣтъ 35. Подвижной, жизнерадостный брюнетъ. Вспыльчивъ. Наташа, Ташечка, жена его, розовенькая блондинка съ голубыми глазками, любитъ капризничать. Нетерпѣливая. Лѣтъ 20. Хрупкая и изящная. Угрюмовъ & ...
Отдел рукописей Государственной библиотеки имени Ленина Фонд № 387 И. С. Шмелев Картон № 3 Ед. хран. № 11 Шмелев, Иван Сергеевич «Грачи» — пьеса 1908 а. ) Черновой автограф 1908 февр. 25-26 6 лл. б. ) Автограф с правкой. 19 лл. в. ) Машинопись с авторской правкой 22 лл.+2 л. обложки. Надорваны, загрязнены, помяты листы обложки раздела «в». б) Автограф с правкой 19 лл. (І ч.) Грачи. Пьеса в І д. Ивана Шмелева. Вас<ильевъ>-Сурскій. (кашляетъ и т. д.<)>[1] // л. 1 ГРАЧИ. Пьеса въ І дѣйствіи. Ивана Шмелева. Дѣйствующія лица. Васильевъ-Сурскій, Павелъ, провинціальный артистъ на роляхъ резонеровъ и почт<енныхъ> отцовъ, лѣтъ 60. Цапелькинъ, Прохоръ, комикъ на вторыя роли, подвижной субъектъ, съ лысиной во всю голову. Одѣвается плоховато, въ пиджачкѣ. Лѣтъ подъ 50. Уманова, Надя, артистка на роляхъ ingénue dramatique, сильно чувствующая и легко возбуждающаяся дѣвушка, лѣтъ 22. Запольскій, jeune-premier труппы, лѣтъ 30. Гущинъ, Артамонъ, & ...
Фонд № 387 И.С. Шмелев Шмелев, Картон № 7 Иван Сергеевич Ед. хран. № 14 [ʺВ усадьбеʺ] Телята — рассказ ранняя редакция. 1914 марта 28 Автограф 1 л. Машинопись с авторской правкой 6 лл. Рассказы т. VI/ Москва 1916 стр 49—63 Общее колич–во листов 7 // к. 28 марта 1914 г. Телята. I Студентъ первокурсникъ Петя Лежневъ и сынъ к садовника, служившій въ имѣніи конюхомъ,& ...
Фонд № 387 И. С. Шмелев Шмелев, Картон № 7 Иван Сергеевич Ед. хран. № 15. [ʺВ усадьбеʺ] Телята — рассказ. Поздняя редакция 1914 март 29 Машинопись с авторской правкой 6лл. Пагинация авторская. Пометы Шмелева на верхнем крае лл. Рассказы т. VI Москва 1916 Стр. 49—63 Общее колич—во листов 6 // карт. I[1] Грачей въ паркѣ была такая сила, что первые дни по пріѣздѣ въ имѣніе генаральша не могла спать, затыкала уши ватой, укрывалась подушкой, принимала вероналъ, — ничто не помогало. Генералъ разносилъ приказчика, почему позволяютъ грачамъ селиться въ паркѣ, не принимаютъ никакихъ мѣръ — нельзя безъ опаски гулять, вездѣ дрянь, безобразіе. Приказчикъ докладывалъ, что мѣры принимаются, всякій разъ передъ прилетомъ разоряютъ старые гнѣзда, но птица такая упрямая — ничего знать не хочетъ. — Больше ей удержаться–то негдѣ, кромѣ какъ у насъ. Кругомъ голота–съ[a][2]..<.> Да въ Никитовкѣ, въ ближней рощѣ, имѣется ее нѣсколько[3] количество… — Значитъ[4], паркъ, по–твоему, вырубать, умная голова? Залпами выбивай, что хочешь дѣлай, — духу чтобъ ихъ не было у меня! Послѣднюю[5] ...
387 И. С. Шмелев, картон 2, ед. хр. 4 Шмелев, Иван Сергеевич «Мэри» – рассказ. 1906 июля 19 – авг. 6 Черновой автограф Авторская пагинация 24 лл. ж. «Друг детей» 1907 г. №№ 11–15 «Они и мы» 2ая кн. рассказов. М. Редакция журн. «Юная Россія» 1910 г. Iюля 19– 1906 г. Влад. <нрзб.> Мэри. I – Да, вы мнѣ болѣе не нужны!..[1] Ступайте въ контору и получите разсчетъ… – Но… Ваше сіятельство… Вы[2] пригласили[3] меня на 5 лѣтъ[4]… Я уже два раза отказался отъ выгодняхъ предложеній…[5] – На пять лѣтъ!.. Ну, да,[6] я считалъ васъ за прекрасного[7] наѣздника, извѣстнаго жокея… Что же вы сдѣлали[8]… Осенью[9] провалили «Изумруда», переломали ноги «Крокусу»… О, чортъ возьми!.. Весною вы опозорили меня…[10] придя[11] послѣднимъ на Цезарѣ…[12] – Да… –[13] Я предупреждалъ васъ… Цезарь былъ боленъ…[14] – Вѣчная отговорка… насморкъ, кашель, откочила подкова, лопнула подпруга… Сознайтесь, что вы изработались… Вы[15] посмотрите на себя… вы стали походить на старый[16] лимонъ…[17] выдохлись вы со всей своей славой…[18] Старый жокей[19] поднялъ[20] сморщенное бритое лицо,[21] мешокъ,[22] и въ зеркалѣ[23] надъ каминомъ увидалъ два тусклые глаза, угрюмо высматривавшихъ изъ подъ[24] сѣдыхъ бровей, выпуклый лысый лобъ и[25] провалившіеся щеки.[26] Его сухая рука крѣпко сжимала хлыстикъ съ перламутровой ручкой[27]… // л. 1 – Старый лимонъ?[28] Неужели все кончено и надо уходить…[29] Куда?.. Старый[30] жокей,[31] обводилъ глазами ...
Фонд № 387 И. С. Шмелев Картон № 7 Ед. хран. 2 Шмелев, Иван Сергеевич [«Виноград»] «На винограде» – рассказ, ранняя редакция 1913 февр. 19 – март 17. Машинопись с авторской правкой 32 лл. Пагинация авторская Помяты, надорваны края 3х лл. Рассказы т. V Москва 1914 стр. 49–100 Общее количество листов 32 НА ВИНОГРАДѢ.[1] I Каждый изъ нихъ задалъ паспортъ и получилъ наказъ – [2] въ середу,[3] къ 12, быть на вокзалѣ, у багажной кассы: тамъ ихъ найдутъ и выдадутъ билеты на проѣздъ. Первымъ явился, съ узелкомъ, худощавый парень[4] въ[5] синемъ, подъ студенческiй,[6] и въ затертомъ [7] пальтецѣ. Пальтецо на немъ[8] было[9] [10] потертое[11], руки вылѣзали[12] изъ рукавовъ[13] и[14] онъ то и дѣло натягивалъ ихъ и тревожно поглядывалъ на вокзальные часы и ко входу. У проходившаго носильщика[15] спросилъ дѣланно-развязно, покашливая и отставляя ногу: Позв. спросить… гм…[16] — Въ Крымъ когда отходитъ? Носильщикъ только[17] взглянулъ [18] и прошелъ мимо. Безъ четверти въ 12 къ багажной кассѣ подошла краснощекая сѣроглазая дѣвушка, съ [19] бѣлымъ узломъ, который она тащила на животѣ,[20] [21] въ[22] зеленой[23] съ большими [24] пуговицами жакетѣ[25] и черной[26] [27] косыночкѣ[28]. — Позвольте васъ[29] спросить… тутъ будетъ[30] касса багажная? Паренекъ отвѣтилъ [31] поспѣшно: Она самая-съ…[32] [33] позвольте васъ спросить…[34] — Такъ точно-съ… А вы, собственно… не въ Крымъ-съ? — Какъ же, какъ же… въ Крымъ… И вы въ Крымъ? В<ъ> самый Крымъ…[35] — Какъ разъ. Къ господину Винду, для пансіона… А вы сюда, къ сторонкѣ узелокъ-то… Стало быть и вы… Вотъ хорошо то…[36] къ[37] двѣнадцати часамъ[38], вотъ… наказывали,[39] а никакого результата… ...
Конкорданс создается в рамках проекта РФФИ 18-012-00381 "Раннее творчество И. С. Шмелева в рукописных источниках: исследование и публикация"