ОКЕАНЪ
Иду на пустынный берегъ, къ океану.
Тропинка ведетъ лѣсами. Поднявшiеся съ песковъ, здѣшнiе лѣса глухи, строги: ни птицъ, ни свѣжей веселой поросли, ни травки мягкой. Папоротникъ да верескъ. Сосны не наши, мѣдныя, въ розовой шелухѣ по верху, а черныя до макушекъ, жесткiя, − хмурь и мракъ. Древнее, когда не смѣли смѣяться краски. Гулы вершинныхъ иглъ и рокотъ великихъ водъ извѣчно ведутъ органъ − печальный, строгiй. Великая тайна слышится, − тоска бездумнаго бытiя.
За лѣсами − холмы песка, блѣдные, въ жидкой и колкой травкѣ, всегда поблеклой. За ними − онъ, бездумный, первозданный, великое, мертвое лицо, − свинцомъ на дали. Тихiй, отплескиваетъ онъ время тяжелымъ плескомъ, швыряетъ безсчетнымъ счетомъ. Не нужно оно ему: въ немъ оно. Бурный, мертво гремитъ валами. Тяжелое его качанье − неподвижно, вѣчно. Воистину, − пустота, безкрайность Мертваго бытiя.
Если сидѣть на пескахъ и слушать, какъ мѣрно отплескивается время, глядѣть въ пустоту на дали, − оцѣпенѣвшiя мысли тонутъ, и вливаешься самъ въ бездумность, въ качанье водъ. Это − небытiе?..
Недавно я такъ сидѣлъ, безъ мысли. Но было во мнѣ, стояло за мною что-то. Оно толкнуло, − и я очнулся отъ этого качанья, отъ этого провала въ вѣчность.
Снова я шелъ лѣсами. Оцѣпенѣвшая мысль проснулась и вскрыла бившееся во мнѣ, живое. Оно забилось нѣмыми голосами, таившееся во мнѣ, мой мiръ. Живая сила, чужая мертвымъ, − лѣсамъ и океану, − враждебная имъ, я знаю. Невидимое, безмѣрное, − въ него океанъ вольется: духъ бытiя живого. Всегда онъ со мной, я знаю. Хочетъ онъ быть свободнымъ. Хочетъ онъ быть безсмертнымъ[i].
Я шелъ − и онъ шелъ со мной, ограждая меня отъ тлѣна. Я чувствовалъ бытiе живое, борьбу великаго сна и яви[ii].
Въ органномъ гулѣ рождались мысли.
… Колокола когда-то снились,
Колокола − весеннiй звонъ,
А въ небѣ ласточки носились…
И сонъ, и явь, − и явь, и сонъ.
Колокола давно не снятся,
И сновъ не помню, сны ушли…
Лишь смутно тѣни ихъ таятся,
Тоскою душу облегли.
Мнѣ съ океана вѣтры пѣли −
Усни, усни… одинъ, одинъ… −
Но помню − свистъ и вой метели,
И рокотъ водъ, и грохотъ льдинъ.
Весна?.. Она. Я сердцемъ слышу…
Проснутся сны мои въ веснѣ, − И новыхъ ласточекъ услышу,
И новый звонъ − въ послѣднемъ снѣ…
И океанъ бездумной далью
Вольетъ меня въ качанье водъ,
И явь за синею вуалью
Уснетъ бездумно въ свой чередъ.
Тяжелый шепотъ бездумнаго качанья идетъ за мной. Надо уйти отъ него, я знаю. Вi тихiя мѣста, привычныя и ручныя, гдѣ воды не плещутъ мѣрно, гдѣ голосъ жизни связываетъ меня со мною, съ прошлымъ.
Я иду въ тихую лѣсную заводь. Океанъ и сюда приходитъ, неслышно, какъ половодье наше, тихо захватываетъ пески, снимаетъ уснувшiя на пескахъ лодки. Но все въ молчаньи. Не видно его, не слышно. И я покоенъ.
Здѣсь розовато-блѣдно цвѣтетъ тамарискъ, сонный, цвѣтами, похожими на наши, − совсѣмъ такiе растутъ въ оврагахъ, запахъ ихъ горьковатый, легкiй, чуть-чуть дурманитъ. Здѣсь много кустовъ веселыхъ, − цвѣтутъ они золотисто, какъ нашъ акатникъ. По мягкой травкѣ разсыпано много курослѣпа, и скромненькая манжетка, со свѣтлой слезой въ сердечкѣ. И сосны здѣсь посвѣтлѣе, и много солнца. Дороги по сосняку сыпучи, совсѣмъ какъ наши. И мохъ такой же. Дали здѣсь нѣтъ свинцовой, не гаснутъ мысли. Кричатъ пѣтухи за лѣсомъ, какъ тамъ, въ далекомъ… Кукушки считаютъ годы, и перебои ихъ радостны въ испугѣ, будто заколотилось сердце, − вотъ-вотъ случится!.. Звонкой дрожью звенятъ по лѣсамъ пилы, приноситъ вѣтромъ знакомый смолистый запахъ досокъ, опилокъ, − и ломкiя пленки гонокъ вытянутся вотъ-вотъ на глади, сверкающiя рубахами, шестами… Даже благовѣстъ бѣдной церкви катится по лѣсамъ жидко, сбивчиво, − милыя наши „сковородки“! Я знаю, что это съ острой, хмураго камня, церкви чужого Доминика, но можно принять за наше.
Здѣсь, въ тишинѣ залива, покойно думать. Думы не гордыя, не навѣянныя величiемъ дѣлъ смертныхъ: думы − о свѣтломъ прошломъ.
Здѣсь я − на берегу, внѣ жизни. Человѣческiй океанъ гдѣ-то шумитъ и плещетъ, качается неподвижно въ безсчетномъ счетѣ, а ты стоишь на невѣдомомъ порогѣ, безудѣльный… Порваны нити съ бездумною каруселью жизни, опытъ, какъ-будто, конченъ, можно сводить итоги. Или − еще не конченъ?
Сидя на берегу, внимаешь… Вѣрная − гдѣ дорога? Цѣли великаго круженiя, шума? Качается океанъ безмѣрный, бездумно втягиваетъ въ себя, вливаетъ. Живая душа, гдѣ ты?[iii]
Я вслушиваюсь въ себя, внимаю.
Крикъ пѣтуховъ за лѣсомъ, кукушкинъ позывъ, омытый лѣсной глушью, и благовѣстъ дальней церкви − приводятъ ко мнѣ родное. Смотритъ оно въ меня и плачетъ. Я нѣжно касаюсь его пугливой думой, и это чудесное посѣщенье рождаетъ во мнѣ надежды. Я понимаю родныя слезы, я слышу шепотъ побитой правды, живую душу. Покорный зову, я разскажу этотъ шепотъ сердцемъ. И онъ не уйдетъ со мною.