Выберите букву, с которой начинается искомая словоформа:
І Љ Њ А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я Ѣ Ѳ... , На лавку попала, Съ лавки подъ лавку, Подъ лавкой Савка, Матрешѣ сладко! - Я бъ тебѣ негедала, да забыла, какъ собака по Гришкѣ выла! - Будетъ вамъ грызться, - говоритъ строго Горкинъ. - А вотъ, погадаю-ка я вамъ, съ тѣмъ и зашелъ. Поди-ка, Матрешь, въ каморку ко мнѣ ... это онъ развылся… воетъ-воетъ - все сердце извылъ! - Стало быть ужъ онъ чуетъ ч е г о… до Радуницы еще выть началъ… - говоритъ скорнякъ. - Къ бѣдѣ и завылъ, что вотъ Сергѣй Иванычу съ лошади упасть. Вотъ… къ болѣзни ... , какъ волю Божiю. И стало намъ страшно, что про «тяжкiй недугъ» сказалъ: будто вѣщаетъ намъ, во укрѣпленiе вѣры. И тутъ сталъ выть «Бушуй». Сказали мы страннику, онъ и говоритъ намъ: - Не убойтеся сего и не дивитеся: неисповѣдимо открываются пути даже и звѣрю неразумному, а сокрыто отъ ...
Ив. Шмелевъ ПУТИ НЕБЕСНЫЕ романъ книгоиздательство “ВОЗРОЖДЕНiЕ” - “LA RENAISSANCE” 73, Avenue des Champs-Elysées, Paris-8 1937 Эту книгу - послѣднюю написанную мной при жизни незабвенной жены моей Ольги Александровны и при духовномъ участiи ея - съ благоговѣнiемъ отдаю ея светлой Памяти ИВ. ШМЕЛЕВЪ 22 декабря 1936 г. Boulogne-sur-Seine 1. - ОТКРОВЕНIЕ. Эту ч у д е с н у ю истрорiю – въ ней земное сливается съ небеснымъ – я слышалъ отъ самого Виктора Алексѣевича, ав заключительныя ея главы проходили почти на моихъ глазахъ. Викторъ Алексѣевичъ Вейденгаммеръ происходилъ изъ просвѣщенной семьи, въ которой прермѣшались вѣроисповѣданiя и крови: мать его была русская, дворянка; отецъ – изъ нѣмцевъ, давно обрусѣвшихъ и оправославивишихся. Фамилiя Вейденгаммеръ упоминается въ истроiи русской словесности: въ 30-40-хъ годахъ прошлаго вѣка въ Москвѣ былъ «благородный пансiонъ» Вейденгаммера, гдѣ подготовлялись къ университету дѣти именитыхъ семей, между прочимъ – И. С. Тургеневъ. Старикъ Вейденгаммеръ былъ педагогъ требовательный, но добрый; онъ напоминалъ, по разсказамъ Виктора Алексѣевича, Карла Ивановича, изъ «Дѣтства и Отрочества». Онъ любилъ вести со своими питомцами бесѣды по разнымъ вопросамъ жизни и науки, для чего имѣлась у него толстая тетрадь въ кожанномъ переплетѣ, прозванная остряками – «кожанная философiя»: бесѣды были расписаны въ ней по днямъ и мѣсяцамъ, - своего рода «нравственный календарь». Зимой, напримѣръ, бесѣдовали о благотворномъ влiянiи суроваго климата на волю и характеръ; великимъ постомъ – о душѣ, о старстяхъ, о пользѣ самоограниченiя; въ маѣ – о влiянiи кислорода на организмъ. Въ семьѣ хранилось воспоминанiе, какъ старикъ ...
РУССКАЯ БИБЛИОТЕКА ИВ. ШМЕЛЕВЪ БОГОМОЛЬЕ Бѣлградъ священной памяти короля югославiи АЛЕКСАНДРА I СВОЙ ТРУДЪ БЛАГОГОВѢЙНО ПОСВЯЩАЕТЪ АВТОРЪ ПОСМЕРТНЫЙ ЗЕМНОЙ ПОКЛОНЪ ВЕЛИКОМУ И ДОБЛЕСТНОМУ РУССКАЯ БИБЛИОТЕКА ИВ. ШМЕЛЕВЪ БОГОМОЛЬЕ О, вы, напоминающiе о Господѣ, - Не умолкайте!” Пр. Исаiи, гл. 62, ст. 6. Бѣлградъ Всѣ права сохрнены. Tous droits réservés. Alle Rechte vorbehalten. Copyright by the author. ЦАРСКIЙ ЗОЛОТОЙ Петровки, самый разгаръ работъ, - и отецъ цѣлый день на стройкахъ. Прикащикъ Василь-Василичъ и не ночуетъ дома, а все въ артеляхъ. Горкинъ свое уже отслужилъ, - “на покоѣ”, - и его тревожатъ только въ особыхъ случаяхъ, когда требуется свой глазъ. Работы у насъ большiя, съ какой-то “неустойкой”: не кончишь къ сроку – можно и прогорѣть. Спрашиваю у Горкина – “это что же такое – прогорѣть?” - А вотъ, скинутъ послѣднюю рубаху, - вотъ те и прогорѣлъ! Какъ прогораютъ-то… очень просто. А съ народомъ совсѣмъ бѣда: къ покосу бѣгутъ домой, въ деревню, и самыя-то золотыя руки. Отецъ страшно озабоченъ, спѣшитъ-спѣшитъ, лѣтнiй его пиджакъ весь мокрый, пошли жары, “Кавказка” всѣ ноги отмотала по постройкамъ, съ утра до вечера не разсѣдлана. Слышишь – отецъ кричитъ: - Полуторное плати, только попридержи народъ! Вотъ бѣдовый народишка… рядились, черти, - обѣщались не уходить къ покосу, а у насъ неустойки тысячныя… Да не въ деньгахъ дѣло, а себя уронимъ. Вбей ты имъ, дуракамъ, въ башку… втрое, вѣдь, у меня получатъ, чѣмъ со своихъ покосовъ!.. - Вбивалъ-съ, всю глотку оборвалъ съ ими… - разводитъ безпомощно руками Василь-Василичъ, замѣтно похудѣвшiй, - ничего съ ними не ...
ЧЕЛОВѢКЪ ИЗЪ РЕСТОРАНА. I. …Я человѣкъ мирный и выдержанный при моемъ темпераментѣ, - тридцать восемь лѣтъ, можно такъ сказать, въ соку кипѣлъ, - но послѣ такихъ словъ прямо какъ ожгло меня. Съ глазу-на-глазъ, я бы и пропустилъ отъ такого человѣка… Захотѣлъ отъ собаки кулебяки! А тутъ при Колюшкѣ и такiя слова!.. - Не имѣете права елозить по чужой квартирѣ! Я вамъ довѣрялъ и комнату не запиралъ, а вы съ посторонними лицами шарите!.. Привыкли въ ресторанахъ по карманамъ гулять, такъ, думаете, допущу въ отношенiи моего очага!.. И пошелъ… И даже не пьяный. Чисто золото у него тамъ… А это онъ мстилъ намъ, что съ квартиры его просили, чтобы комнату очистилъ. Натерпѣлись отъ него всего. Въ участкѣ писаремъ служилъ, но очень гордый и подозрительный. И я его честью просилъ, что намъ невозможно въ одной квартирѣ при такомъ гордомъ характерѣ и постоянно нетрезвомъ видѣ, и вывѣсилъ къ воротамъ записку. Такъ ему досадно стало, что я комнату его показалъ, и накинулся. За человѣка не считаете, и то - и се!.. А мы, напротивъ, съ нимъ всегда очень осторожно и даже стереглись, потому что Колюшка предупреждалъ, что онъ можетъ быть очень зловредный при своей службѣ. А у меня съ Колюшкой тогла часто разговоръ былъ про мое занятiе. Какъ онъ выросъ и сталъ образованный, очень было не по немъ, что я при ресторанѣ. Вотъ Кривой-то, жтлецъ-то нашъ, -фамилiя ему Ежовъ, а это мы его промежду собой звали, - и ударилъ въ этотъ пунктъ. По карманамъ гуляю! Чуть не зашибъ я его за это слово, но онъ очень хитрый и моментально заперся на ключъ. Потомъ записку написалъ и переслалъ мнѣ черезъ Лушу, мою супругу. Что отъ огорченiя это онъ и неустройства, и предлагалъ набавить за комнату полтинникъ. Плюнулъ я на эти пустыя слова, когда онъ и раньше-то по полтинникамъ платилъ. Только бы очистить ...
РАСПАДЪ. I. Изъ-за двойныхъ рамъ въ нашу комнатку доносится неясный гулъ со двора. Мы бросаемся къ окнамъ и видимъ знакомую картину: дядя Захаръ разсчитываетъ кирпичниковъ. Это цѣлое событiе въ нашей монотонной жизни. Если дядя Захаръ “разсчитываетъ”, значитъ - скоро пойдетъ снѣгъ, придетъ зима, и намъ купятъ маленькiя лопатки; косой дворникъ Гришка, - такъ зовутъ его всѣ на дворѣ, - будетъ ходить въ валенкахъ и носить въ комнаты осыпанныя снѣгомъ дрова, а липкая грязь на дворѣ пропадетъ подъ бѣлой, хрустящей пеленой. Этотъ “разсчетъ”, что производится сейчасъ въ маленькой конторѣ, гдѣ на высокомъ стулѣ сидитъ юркiй Александръ Ивановъ, дядинъ конторщикъ, -сулитъ намъ много интереснаго и помимо идущей зимы. На грязномъ дворѣ, на бочкахъ, доскахъ, колодцѣ и даже помойной ямѣ съ прыгающими по ней воронами, сидятъ кирпичники. Это особый мiръ, - люди, мало похожiе на окружающихъ насъ. Это, пожалуй, даже и не люди, а именно “кирпичники”, появляющiеся на нашемъ дворѣ дважды въ годъ: передъ зимой, на грязи, когда имъ даютъ “разсчетъ”, и на Пасхѣ, когда ихъ “записываютъ” на заводъ. Кирпичники, какъ и погода на дворѣ, мѣняются. На Пасхѣ они, обыкновенно, озабоченно и молча толкутся и поминутно срываютъ рыжiе картузы, когда конторщикъ дробью скатывается съ галереи отъ дяди и, не отвѣчая на поклоны, несется съ большой книгой въ конторку. На Пасхѣ кирпичники терпѣливо съ ранняго утра до поздней ночи кланяются всѣмъ на нашемъ дворѣ: и дворнику Гршкѣ, который почему-то все время перебираетъ пятаки на ладони и метлой гоняетъ кирпичниковъ съ крыльца, и мыкающейся съ дворникомъ бабкѣ Василисѣ, и кучеру Архипу, въ плисовой безрукавкѣ, грызущему сѣмечки на крыльцѣ, и даже намъ. Да, это особый народъ, эти кирпичники! Они пришли “оттуда”, изъ того тридесятаго царства, котраго мы не знаемъ, а ...
БИБЛИОТЕКА ДЛЯ ЮНОШЕСТВА Книга 1 Ив. Шмелевъ. На морсокмъ берегу Бѣлградъ 1930 Печатается въ количествѣ 1 000 экземпляровъ. Droits de reproduction et de traduction reserves pour tous pays. “РУССКАЯ ТИПОГРАФIЯ” – Бѣлградъ, Битольская, 25. I. Жоржикъ… Изъ длиннаго ряда ушедшихъ дней встаетъ предо мной хрупкая фигурка. Ясные глаза вдумчиво глядятъ на меня съ блѣднаго личика, и тонкiй голосокъ спрашиваетъ наивно-важно: – Какъ вы на это смотрите? Гдѣ теперь онъ? Когда мнѣ становится особенно грустно, иду я туда, гдѣ могу встрѣтить дѣтей. Иду на бульваръ, присаживаюсь на скамью и смотрю. Шумно и весело играютъ маленькiе люди, и невѣдомая имъ жизнь, кажется, сама съ улыбкой приглыдывается къ нимъ. Смотрю на оживленныя лица, слушаю звонкiе голоски. И хочется подойти къ задумчивому мальчугану лѣтъ семи, съ ...
... ударилъ въ неѣ тѣмъ, что было въ рукѣ, и вертѣлъ, и сверлилъ. И бѣлое крикнуло всѣми страшными голосами, и билось между нимъ и стѣной, и выло. И еще крикнуло что-то звонкое, и еще. И рзлетѣлось со звономъ разъ, и другой разъ разлетѣлось со звономъ. Черныя головы лѣзутъ въ свѣтлыя дыры ...
ПОѢЗДКА. I. Трофимъ подалъ лошадей затемно, − чуть стало синѣть. Черезъ площадь, въ соборѣ, благовѣстили къ ранней, по-ночному лаяли собаки, горѣли кой-гдѣ фонарики. Раза два звонилъ Трофимъ у крыльца податного, покашливалъ и поскрипывалъ на промерзшихъ ступенькахъ, а за окнами все ходили съ лампой. Встряхивались въ лошадиной дрожи мерзлые бубенцы. «Тепло живутъ, − думалъ Трофимъ, заглядывая въ обледенѣлое окошко и чувствуя, какъ начинаетъ знобить. − Водку, никакъ, цѣдитъ». Податной наливалъ изъ бутыли въ плетеную баклагу. Податниха стала протаивать свѣчкой у градусника, защурилась, сладко зѣвнула и покачала головой. Податной махнулъ что-то рукой, − должно быть, на морозъ. «Не выспалась все, сердешная» − подумалъ Трофимъ, глядя на рыхлую, бѣлую шею податнихи. Позѣвалъ и самъ. Поглядѣлъ на небо − яснѣеть, заголубѣло по снѣгу. Потянуло съ площади знойкимъ, разсвѣтнымъ вѣтромъ. Заяснѣлъ соборъ, вороха подобравшихся за ночь возковъ. Стали видны на мѣдной дощечкѣ черныя, въ инеѣ, буквы: «Податной инспекторъ». Наконецъ, загромыхали боты, вышибло ногой крѣпко вмерзшую дверь, вышелъ въ ушастой енотовй шубѣ податной съ чемоданомъ, крякнулъ на морозъ, шагнулъ съ крыльца въ широкiя пошевни и грузно повалился на сѣно. − Заправляй. Трофимъ подвалилъ сѣна, подбилъ подъ бока и затянулъ пледомъ. − За тридцать, братъ… Настюша, простудишься! Податниха топотала на крылечкѣ, кутаясь въ лисью шубу, и просила беречься, не допускать излишествъ, не задерживаться и не забыть купить ей еще краснаго ...
ЗА СЕМЬЮ ПЕЧАТЯМИ I Съ какого конца не въѣзжай въ Большiе Кресты, увидишь въ серединѣ села ярко-зеленую крышу, а надъ ней плакучую развѣсистую березу. Это глядитъ съ бугорка на мѣняющiйся свѣтъ Божiй казенная винная лавка − № 33. Каждый мужикъ, подъѣзжая, непремѣнно помянетъ столярову поговорку: − Три да три: выпилъ − карманъ потри. Столяръ Митрiй, покривившаяся изба котораго какъ напротивъ лавки, бывало, плакался на судьбу за такое сосѣдство: − Никуда отъ ее не дѣнешься, − плачешь, а идешь. Да-а, какъ глаза ни три, а все − въ три да въ три! Самъ и полки ей отлакировалъ, а черезъ ее одна непрiятность. Теперь она запечатана, и крѣпко набитыя тропки къ ней по зеленому бугорку уже повеселѣли послѣ августовскихъ дождей мелкой осенней травкой. Но зеленая, съ чернью и золотцемъ, вывѣска еще не снята и наводитъ на размышленiя. Еще не отъѣхала къ брату-бухгалтеру, въ Тулу, и сидѣлица Капитолина Петровна, дворянка и хорошаго воспитанiя, хотя уже продала батюшкѣ поросенка. Но корову еще придерживаетъ. Вотъ когда и корову продастъ, да придетъ отъ бухгалтера ей настоящее разрѣшенiе, чтобы выѣзжала, тогда все разрѣшится. А теперь… кто что знать можетъ? Виситъ и виситъ вывѣска. И все еще прiостанавливаются по старой привычкѣ подъ бугоркомъ телѣги, и лошаденки собираются подремать, но сейчасъ же трогаются подъ ругань къ бойко заторговавшей чайной. Печатали лавку урядникъ со старостой и понятые. Староста, Фотогенъ Иванычъ, самъ, бывало, помогавшiй ...
... ; дни Данила Степанычъ нехорошо: отпыхивалъ. Были и еще знаки, и таила про себя Арина, что и сама скоро умретъ. Не выла Арина, не причитала, − чего причитать! Приняла великую потерю молча, плакала тихими старушечьими слезами, послѣдними, мелкими, какъ ...
ПАТОКА. I. Бѣлкинъ заканчивалъ служебную поѣздку. Время было къ награднымъ, и предоставлялся удобный случай еще разъ напомнить о себѣ. Третiй годъ все обѣщаютъ переводъ въ губернскiй городъ, гдѣ всякихъ прибавочныхъ рублей на пятьсотъ больше, а не даютъ! Чортъ знаетъ! Надо же, наконецъ, создать мало-мальски приличное положенiе и выбраться изъ глухой дыры! Погода стояла отвратительная, оттепели и дожди изгрызли дороги, но Бѣлкинъ не смотрѣлъ на погоду. Онъ пересѣкъ уѣздъ по всѣмъ направленiямъ, побывалъ на фабрикахъ, отыскалъ массу нарушенiй, составилъ по селамъ съ дюжину протоколовъ, захватилъ въ Разгуляйкѣ телятника безъ документа и, совершенно разбитый дорогами, ночевками, сухомяткой и тоской по дому, приближался къ послѣднему намѣченному пункту - къ затерянному въ поляхъ паточному заводу. Объ этомъ заводѣ имѣлся доносъ: “…А особливо поимѣйте трахмальный заводъ, а то что жъ такое отношенiе, и намъ обидно. Проявитѣ служебное усмотрѣнiе”… Только стало брезжить, товаро-пассажирскiй поѣздъ высадилъ Бѣлкина на глухой станцiи. Во всемъ вокзалѣ только и была живая душа - заспанный сторожъ, который тушилъ лампы. Стало извѣстно, что здѣсь и буфетишки-то нѣтъ, а не то что лошадей, и что до завода верстъ семь. Итти пѣшкомъ, да еще съ перегруженнымъ портфелемъ, было неудобно. - Слава одна, что станцiя. Съ паткой вотъ ежели подъѣдутъ… Ффу!.. Погасла послѣдняя лампа, и теперь холодный голубой разсвѣтъ глядѣлъ въ мутныя стекла. Со стѣны отъ окна веселый толстякъ протягивалъ дымящуюся чашку. Но и здѣсь увидалъ только пустоту. Черезъ дорогу глядѣлъ на него ...
НА ПЕНЬКАХЪ (Разсказъ б ы в ш а г о человѣка) I. Вынаходите, что я немножко перемѣнился. Немножко! Увѣряю васъ, что я, въ самомъ подлинномъ смыслѣ, бывшiй, и могу повторить это на семи языкахъ, живыхъ и мертвыхъ, какiе я зналъ когда-то. Ни рисовки, ни горечи, ни сожалѣнiя даже. Да, я − б ы в ш i й. Это вовсе не означаетъ, что я уже никакой теперь. Напротивъ, я теперь очень к а к о й и могъ бы прогуливаться подъ-ручку съ Нитше, если бы были мы въ общемъ планѣ. Но я, какъ бы это сказать… даже и въ никакомъ планѣ! Я, простите, немного непонятенъ, но это потому только, что я еще не привыкъ къ новому состоянiю своему, во мнѣ еще сталкиваются обломки прежняго, и вамъ неизвѣстна метаморфоза. Но вы скоро ее узнаете. Я, прежнiй, вытряхнулся изъ природной своей квартирки, въ которой пребывалъ почти шестьдесятъ лѣтъ, съ самаго дня рожденiя, и теперь я совсѣмъ иной, хоть и ношу знакомую оболочку. Для васъ я, какъ-будто, тотъ же, съ тѣмъ же довольно рѣдкимъ именемъ Өеогностъ, − Өеогностъ Александровичъ Мельшаевъ… ну да, тотъ самый, знакомый по обществу изученiя памятниковъ культуры и тому подобное, по лекцiямъ въ Институтѣ Археологiи и Университетѣ и, какъ вы сказали, по моей, донынѣ классической… − какъ бы я желалъ плюнуть! − книгѣ „Пролетъ Вѣковъ“, − я напишу, погодите, про… „Ледъ Вѣковъ“! Но все это потому, что продолжаю таскаться въ прежней своей ливреѣ. Богъ мой! Съ какой, если бы знали вы, ненавистью и тоской, съ какой усмѣшкой и жалостью я вдругъ улавливаю себя въ зеркалахъ, − ...
ЛИХОРАДКА. I. Къ веснѣ молодой художникъ Качковъ, жившiй больше уроками, совсѣмъ расклеился. И вообще жизнь его была невеселая, а тутъ умерла его мать, которую онъ очень любилъ. Его «Березы», гдѣ ему удалось весеннее солнце, обратили вниманiе, но ихъ не купили. Это разбило его мечту поѣхать за границу и отдохнуть. А къ веснѣ пошатнулась* и здоровье. Товарищъ по комнатѣ, студентъ-медикъ, простукалъ его и посовѣтовалъ бросить уроки и ѣхать въ Крымъ. На Страстной уроки закончились, но Качковъ ѣхать не собирался. Въ субботу въ квартирѣ было особенно чадно и шумно. Съ ранняго утра звякала мѣдная ступка, все что-то колотили, хлопали двери, а квартирная хозяйка опять требовала съ жильца-конторщика пять рублей. За стѣной курсистка Мчилочка* часто сморкалась, и было похоже, что она плачетъ: должно быть, не прислали изъ Орла денегъ и ей не придется поѣхать домой на праздники. За другой стѣнкой къ чиновнику пришли гости и очень шумѣли, а въ коридорѣ, противъ двери, готовившiйся на зрѣлость юноша Петя каждыя пять минутъ звалъ прислугу и спрашивалъ: не принесли ли ему сапоги. Качковъ лежалъ на кровати и мѣрилъ температуру. Студентъ тоже лежалъ, вытянувъ ноги на спинку, и читалъ газету. − Все то же, − сказалъ Качковъ, посмотрѣлъ градусникъ. − Тридцать семь и восемь. − Пустякъ. Мышьякъ попробуй… А лучше бы въ Ялту. Пристроишься въ общественный санаторiй куда-нибудь… Качковъ лежалъ на спинѣ, и такъ его блѣдное выбритое лицо напоминало студенту Юлiя Цезаря: такое же пергаментное и ...
ЛОШАДИНАЯ СИЛА На углу площади уѣзднаго городка, забитой, какъ и всѣ смежныя улицы, приведенными на осмотръ лошадьми всякой масти и даже такой, какой не видала, кажется, ни одна конская ярмарка, стоятъ два мужика. Они уже сдали въ казну, на войну, своихъ лошадей и теперь поджидаютъ еще не управившагося Степана Махорку, чтобы итти въ чайную; а пока увѣряютъ другъ друга, что тутъ дѣло правильное и на совѣсть, что хоть и не добралъ одинъ пятерки противъ своей цѣны, − такъ пятерку-то лошадь за два года оправдала или нѣтъ? Горячо говорятъ; одинъ, черный, съ желтымъ, водяночнымъ лицомъ, получившiй за свою лошадь семь рублей лишку, все пристукиваетъ кулакомъ по костлявому заду чужой лошаденки-мыши, словно по столбушку. − ну, за мово лишку дали… Дакъ мой го-сподскiй! я его, прямо, изъ глотки у Паль Петровича выдралъ! Мой въ артилерiю вонъ, солдатъ мѣтилъ, а съ твоимъ и въ обозъ наплачешься. Обиды нѣту… − За-чѣмъ, какая обида! − отмахиваетъ головой русый, на лицѣ котораго и недоумѣнiе, и, какъ-будто, увѣренность. − Съ имъ наплачешься. Я къ тому, что… Пятишну-то за два года отработалъ онъ мнѣ ай нѣтъ?! − Не то, что пятишну, − онъ тебѣ три красныхъ отработалъ! Онъ тебѣ, прямо… полсотни отработалъ! − Нѣ-этъ! − съ сердцемъ говоритъ мужикъ и отмахиваетъ головой. − Три-то красныхъ онъ мнѣ обработалъ, это вѣрно… Я на немъ за зиму понабра-алъ, съ лѣсопилки визили. Плохо-плохо − четвертной обогналъ, а полсотни − нѣ-этъ, ...
РАЗВЯЗА Каждый вечеръ бабка Настасья заноситъ въ усадьбу молоко изъ деревни. Приходитъ она съ невѣсткой, придурковатой Марьей, становится на порожкѣ кухни и начинаетъх монотонную старушечью воркотню. Она сухая, сгорбленная, совсѣмъ маленькая, и не вѣрится, что когда-то была высокая и такая, что, бывало, никто не пройдетъ, не взглянувъ, когда была дѣвкой. Такъ заляпали и забила ее суровая жизнь. Голосъ у ней разбитый, напоминающiй звяканье треснувшаго горшка: по груди били; едва-едва видитъ свѣтъ бѣлый: по головѣ били и много плакала. Невѣстка ея не придурковата, какой ее считаютъ: запугана она, и пугливая душа ея гдѣ-то бродитъ − внѣ жизни. Она больше молчитъ, крутитъ пальцами и глядитъ въ землю. Разсказывала какъ-то бабка Настасья про свою судьбу: − …Ужъ какъ, бывало, мытарилъ поконикъ… и-и-и! Лошадь ни лошадь, − что ему подъ руку только попало, − все ташшилъ. А вино его такъ. И чѣмъ-чѣмъ не билъ! одной печкой только не билъ. Вотъ и Василья весь въ его вышелъ, озорникъ. По дѣлу − цѣны нѣтъ, кровельшшикомъ онъ. Отчаяннѣй его не найти, очень отчаянный… По колокольнямъ вотъ, по трубамъ… на высоту самый дерзкiй, ничего не боится. Выше птицы завьется, хоть и пьяный. А какъ на землю ступилъ − на глаза ему не попадайся, не дай Богъ. Передъ самой Пасхой корову нашу свелъ, замокъ сбилъ… А корова-то какая была! За сорокъ рублей въ городѣ продалъ, деньги пропилъ. Все ташшилъ и ташшилъ, въ покойника. А скажешь чего, − сейчасъ на кулаки! « Я васъ кормлю!» А?! Кормлю… Живой порошинки отродясь не видывали. Ну, да ...
ЛИХОЙ КРОВЕЛЬЩИКЪ Воротился и лихой кровельщикъ. Ближе къ полевому концу Крестовъ стоитъ невеселая изба бабки Настасьи, съ годъ тому проводившей на войну своего сына-пьяницу. Перекосилась, захроамала. Давно бы завалилась, если бы не поддержала ее предусмотрительно кѣмъ-то посаженная ветла. Эта ветла и этотъ бѣдный изъ дворовъ, пропивавшiся поколѣнiями, хорошо извѣстны Крестамъ. Такъ и говорятъ про него: «ветла да метла − всѣ и Грачевы». И еще говорятъ: «Грачовы − кровельщики: и покроютъ и раскроютъ». Такой крыши ни у кгог нѣтъ: мохъ зеленый − хоть по грибы ходи. И отецъ, и сынъ раскрывали, а уцѣлѣла-таки изба: цѣпко даржалась за нее бабка Настасья, которую мужъ развѣ только печкой не билъ. Теперь всѣ дома, съ хозяиномъ. Теперь никуда не уйдетъ хозяинъ: одна нога. Былъ онъ въ нѣмецкой землѣ, повидалъ «городъ Кильзитъ» и Мазурскiе озера. Билъ германца подъ Инстербургомъ, переходилъ по горло три нѣмецкихъ рѣки, досыта поѣлъ нѣмецкой свинины − на года запасёно! − оставилъ въ безымянномъ глухомъ лѣсу, занесенномъ снѣгами, лѣвую ногу, оторванную снарядомъ, и вернулся-таки подъ свою крышу. Безо всего вернулся, не забралъ даже медали. На память принесъ: мѣдный молочникъ, сильно помятый, поднятый на ходу въ грязи, въ нѣмецкомъ поселкѣ. − Туда шли по богатству, начальство не велѣло прикасаться. Оттудова шли съ измѣной..: не охота смотрѣть. Дѣла были! Бабка Настасья, которая носитъ молоко по дачамъ, носитъ съ собой этотъ молочникъ и всѣмъ разсказываетъ про свою радость. И плачетъ. − На Казанскую-Матушку воротился… ...
... на «, какъ». [90] «поясъ крѣпче» исправлено на «крѣпче поясъ». [91] «кричалъ» зачеркнуто, вставлено «выл<ъ>». [92] «плясалъ» зачеркнуто, вставлено топтался». [93] «пѣсенкѣ» исправлено на «пѣсенкамъ». [94] «особенно ...
СВѢТЪ РАЗУМА Съ горы далеко видно. Карабкается кто-то отъ городка. Постоитъ у разбитой дачки, у виноградника, нырнетъ въ балку, опять на бугоръ, опять въ балку. Какъ-будто, дьяконъ… Но зачѣмъ онъ сюда забрался? Не время теперь гулять. Что-нибудь очень важное? Остановился, чего-то глядитъ на море. Зимнее оно, крутитъ мутью. Надъ нимъ – бакланы, какъ черные узелки на ниткѣ. . Чего-то махнулъ рукой. Понятно: пропало все! Мнѣ – понятно. Живетъ дьяконъ внизу, въ узенькой улочкѣ, домосѣдъ. Служить-то не съ кѣмъ: мѣсяцъ, какъ взяли батюшку, увзели. Сидитъ – кукурузу грызетъ съ ребятами. Пройдется по улочкамъ, пошепчется. Въ улочкахъ-то чего увидишь! А вотъ какъ взошелъ на горку да оглядѣлся… Не со святой ли водой ко мнѣ? Недавно Крещенье было. Прошло Рождество, темное. Въ Крыму оно темное, безъ снѣга. Только на Кушъ-Каѣ, на высокой горѣ, блеститъ: выпалъ бѣлый и крѣпкiй снѣгъ, и бѣлое Рождество тамъ стало, – радостная зима, далекая. Розовая – по зорямъ, синяя – къ вечеру, въ мѣсяцѣ – ледъ зеленый. А здѣсь, къ землѣ, темно: бурый камень да черныя деревья. Славить Христа – кому? Кому пѣть – «возсiя мiрови Свѣтъ Разума»?.. Я сижу на горѣ, съ мѣшкомъ. Въ мѣшкѣ у меня дубьё. Дубьё – голова и мысли. «Возсiя мiрови Свѣтъ Разума»..?! А дьяконъ лѣзетъ. ...
ПТИЦЫ На песчаныхъ холмахъ, у океана, я съ удивленiемъ встрѣчалъ рыжiе шалаши, изъ сосновыхъ вѣтвей, очень похожiе на наши, откуда-нибудь съ Оки, − временное жилище плотогоновъ, маячниковъ и луговыхъ сторожей. Идешь по сыпучему песку, поросшему кое-гдѣ колючкой и жесткой травкой, завидишь такой шалашъ, − и грустью захватитъ сердце. Пусто на океанѣ, глухо по побережью, и пустъ шалашъ; посвистываетъ въ щеляхъ тугимъ океанскимъ вѣтромъ, звенитъ въ сухой хвоѣ. Иногда торчитъ надъ шалашомъ вѣшка, − и кажется, что высунется вотъ-вотъ лысая голова никому ненужнаго старика, состоящаго при лугахъ, съ Господней помощью охранителя многовѣрстной поймы, или выглянутъ лохмы калужскаго плотогона, прихваченныя мочалочкой. И вспомнится ярко-ярко, какъ пахнетъ еловой гарью, махоркой и чернымъ хлѣбомъ. Позваниваетъ вѣтромъ, океанъ тяжело шлепаетъ волною, взмыливаетъх пустой песокъ, − а въ памяти проступаютъ − спокойные свѣтлые глаза, мягкая русая бородка, тяжелая рубаха, скатавшаяся на воротѣ, загорѣвшая дочерна грудь, крестикъ на бечевкѣ… Вспомнишь даже, какъ вякаетъ назойливая собаченка, безродной русской породы, Жучка или Волчокъ, всегда голодная, но крѣпко преданная хозяину въ его бездомовной жизни. Нѣтъ, эти шалаши − не наши, не для жилья: это тайникъ − засада, для птицелововъ. Здѣсь, побережьемъ океана, проходитъ невидимая дорога, извѣчный путь осенняго перелетаптицъ*. Съ сѣвера и востока, съ родимыхъ мѣстъ, гонимыя холодами и ...
ТѢНИ ДНЕЙ И въ тихую область видѣнiй и сновъ Врывалася пѣна ревущихъ валовъ. Ө. Т ю т ч е в ъ. I Будто я на Place de l’Etoile, въ толпѣ. Вечеръ или ночь −не знаю. Черное, какъ копоть, небо − нависло, давитъ. Ни одной звѣзды не видно. Подъ смутной Аркой, на могилѣ Неизвѣстнаго Солдата, − вѣтеръ: неугасающее пламя рвется. Блѣдные огни такси тревожно убѣгаютъ, оглядываясь краснымъ глазомъ. Торопятся уйти трамваи. Всѣ чего-то ждутъ, въ тревогѣ. Лицъ не видно, все головы да шляпы; и всѣ − т у д а. А пламя уже полыхаетъ, кидается подъ своды Арки. Валитъ дымъ, тяжелый, черный, какъ отъ нефти. Огни рекламъ мутнѣютъ, свѣтятся въ дыму багрово, грязно. Кто-то говоритъ, что нефтяные склады загорѣлись… Я кого-то жду. Смотрю на пламя, − траурный огонь. Я знаю − склады гдѣ-то здѣсь, на Прѣснѣ. Тамъ кладбище, и нефть − оттуда, изъ-подъ земли, густая. Пламя − отъ нея. Мнѣ жутко, я хочу уйти, но − трудно. Гляжу въ тоскѣ: направо, книзу, − Champs-Élysees, раздольные, пустые, въ огонькахъ; свѣтъ блѣдный и печальный, молочно-мутными шарами, какъ въ Москвѣ, въ морозы. Туда мнѣ нужно, но зачѣмъ − не знаю. Тамъ − покой. Кто-то кричитъ: − „Пусти-те..!“ Голосъ истошный, трудный. Я знаю: пробирается ко мнѣ. И жду въ тревогѣ. Это тсаричокъ. Лицо знакомое, но кто онъ − не могу припомнить. Онъ низенькiй, въ поповской шапкѣ, щуплый, глаза слезятся, жидкая бородка, − какъ будто, богадѣльщикъ. Красный узелокъ подмышкой, словно − въ баню; только не бѣлье, а яьлоки или просвирки, выпираетъ. Такъ я ему радъ, родному, съ нашей стороны. Хочу спросить о важномъ. Но онъ моргаетъ: − & ...
... , а няня и не думала уходить. Старик тыкал пальцем в эту «живую кость» и мычал, и выл… Потом стал тыкать в рот стоявшему возле него курчавому и такому же обгорелому, ...
... ; у нас во дворе негодяй, Ленькой звали, − у бабушки жил-кормился. Выла от него старуха. Какие только гадости не выкидывал. То, вперед похдебавши*, во щи ей давленного клопа ...
... ;— было: — А [314] Далее было: въ [315] Далее было: ве [316] Далее было: тос [317] громко вписано. [318] Далее было: и выл [319] Далее была запятая. [320] Далее было: плакалъ отъ [321] Далее было: а. — Въ б. Онъ [322] Далее было: Журочка [323 ...
... сказать собаки злющія, никогда ихъ десятскій не кормилъ, и днемъ въ погребу сараѣ держалъ, а ночью могутъ лошадь изорвать, а нето что кого тамъ. Лаять, выть подняли такое безобразіе, ну, а не могли его взять. Ни лоскутка не оторвали.[154] Ну, ложись на лавку, угощать тебя нечѣмъ. Легъ на лавку, — только легъ ... ; чисто онъ на войну собрался, — разсказывалъ Максимъ изъ усадьбы. — Въ садъ тройка забѣгла, къ яблонямъ! Всею ночь, подъ Стрѣтенье выли, а потомъ кака исторія… Выхожу утречкомъ — хлопъ! Нагадили они у меня на снѣгу… Повытоптали каждый себѣ по логову и нагадили! Въ чемъ ... [378] усадьбы. — Партіями[379] ходи-илъ! <2 нрзб.>[380] Въ садъ ко мнѣ тройка его забѣгла, къ яблокамъ. Всю[381] ночь выли, а потомъ какая исторія! Выхожу[382] утречкомъ —смотрю[383] — Напакостили они мнѣ[384] на снѣгу! Да вѣдь какъ! Каждый[385 ... морща[413] совиный лобъ. — Прямо партіями ходилъ! Подъ Стрѣтень въ садъ ко мнѣ тройка его забѣгала, подъ яблони. Всю ночь выли, а потомъ какая исторія! Выхожу утречкомъ, гляжу, — навертѣли они мнѣ на снѣгу! Да вѣдь какъ каждый, шутъ, ямку себѣ пролежалъ и напакостилъ ... брови. — Прямо, партіями ходилъ! На Крещенье въ садъ ко мнѣ тройка его забѣгла, подъ яблони. Слышу — всю-то ночь, окаянные, выли… а потомъ какая исторія! Выхожу утречкомъ, гляжу, — навертѣли они мнѣ на снѣгу… да вѣдь какъ! Каждый, шутъ, ямку себѣ ... брови. — Такъ партіями и ходилъ! На Крещенье въ садъ къ намъ тройка его забѣгла, подъ яблони. Всю ночь спать не давали, окаянные… выли. А потомъ какая исторія Утречкомъ выхожу, гляжу… — навертѣли они мнѣ на снѣгу! Да вѣдь какъ! Каждый, шутъ, ямку себѣ пролежалъ ...
... плечи... облитыя краснымъ соусомъ. Горничная отирала ихъ салфеткой размазывая въ попыхахъ еще больше. Хохотъ вдругъ стихъ и теперь только трубы изъ сѣней выли порывами. Отецъ подымалъ В<асилiя> С<ергѣича> взволнованный. — Голубчикъ... Да что съ тобой... Дура такъ сказала... а ты... И вдругъ писклявый голосъ лѣсника пронизалъ комнату ... . Онъ ждалъ когда подтащутъ брюхатую свинью, которая какъ–то странно осѣла брюхомъ къ землѣ, не слушая ударовъ сзади. Она уткнула пятакъ въ землю и выла хриплымъ просящимъ визгомъ, упершись передними ногами, и издали, въ пятнѣ фонаря, казалась похожей на толстое и короткое обструганное бревно. ...Да ну же! Скорѣй!... — хотѣлъ ...
... : въ борта — было: съ бортовъ [253] Далее было: Чуть покачивало волной. [254] Вместо: вдругъ — было: въ этой томящей монотонностью и воющей тишинѣ? [255] Далее было: , тревожныхъ, [256] Далее было: замедлилъ ходъ. Но [257] Вместо: сразу стало — было: было замѣтно и [258 ...
... ? —[230] Какой-нибудь попадьѣ, — сказалъ баритонъ. — Будетъ попадья играть, а попъ будетъ танцовать… а волки выть… — Живешь въ городѣ[231], не задумываешься… Москва, Петербургъ, Одесса…[232] Культура,[233] жизнь… А вотъ[234] ѣдемъ ...
Фонд № 387 Картон № 7 Ед. хран. № 7 Шмелев Иван Сергеевич Росстани (собственноручная надпись) Соседи (машинописное заглавие) рассказ 1913 а) Ранняя редакция 1913 апр. 30 Машинопись с авторской правкой и пагинацией 30 лл. б) Первоначальные наброски плана сюжета Черновой автограф 1 л. «Слово» сб. 1 М.: Книгоизд-во писателей в Москве 1913 г. Рассказы т. V. Москва 1914 стр. 117–207. Общее количество листов 46 // карт. а) 30 лл. Сосѣди.[1] I Десятаго iюля справили именины Данилы Степаныча, а заодно[2] и Ольги[3] Ивановны, невѣстки[4],но не въ Cокольникахъ, на собственной дачѣ, какъ послѣднiе годы, а[5] на родинѣ, въ Ключевой[6]. Совсѣмъ, было[7], забыли Лаврухины[8] свою Ключевую[9] съ той поры[10], какъ разбогатѣли и[11] повели широко[12]банное[13] и подрядное дѣло[14], а тутъ, съ годъ тому, запросился и запросился Данила Степанычъна родину. Сталъ прихварывать и киснуть, сталъ жаловаться, что скучно[15] зимой въ Москвѣ, а лѣтомъ,[16] въ Сокольникахъ шумно и парадно – то[17]музыка[18],[19]народъ[20] и[21] вода плохая, а отъ[22] плохой воды унего ноги пухнутъ и снанѣтъ и сердце заходитъ[23]. Возилъ[24] Николай Данилычъ отца къ[25]докторамъ, и тѣ ...
... нехорошо: отпыхивалъ. Были и еще знаки, и таила про себя Арина, что и сама скоро умретъ. Не выла Арина, не причитала, − чего причитать! Приняла великую потерю молча, плакала тихими старушечьими слезами ...
... ]Васька особенно интересовался природой.[557] ‑ А волки у васъ есть?.. ‑ Есть… у насъ этого добра много… Какъ зима подойдетъ, выть начнутъ…[558] А ты то[559] видалъ волковъ?.. ‑ Нѣ-ѣтъ… Я и лѣсу не видалъ… У насъ бульваръ есть[560] музыка играетъ… а вотъ ...
Конкорданс создается в рамках проекта РФФИ 18-012-00381 "Раннее творчество И. С. Шмелева в рукописных источниках: исследование и публикация"