Выберите букву, с которой начинается искомая словоформа:
І Љ Њ А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я Ѣ Ѳ... ;«излишки»! вѣдь въ ее-то платьяхъ… шелковое зеленое ея помню… Настюшка Баранчикъ, съ базара, изъ «татарской ямки», потомъ выщегаливала!.. Вотъ бенефисъ-то будетъ! Архангелы-то рты ... ! А на эту сволочь всю… А я каждый божiй день въ кофейняхъ былъ или по базару… мнѣ все офицерьё извѣстно было, кто гдѣ проживалъ! кто что пожертвовалъ&hellip ... ; попотчевать? Стулья да шкафъ зеркальный… Набѣжитъ покупатель какой, съ базара, – отвалитъ хлѣба и молока кувшинъ: опять прiятно на людяхъ ...
... ; Али лиры на пекарню, – и пошелъ слухъ по кофейнямъ, что заторговалъ Али печенымъ хлѣбомъ. И пошелъ говоръ по кофейнямъ и базару, что торгуетъ Али вполовину противъ всѣхъ дешевле. Кричали торгаши на базарѣ: – Шайтанъ ... по стучался у его двери кто-то. Отворилъ дверь Аметъ печальный. Смотиртъ: стоитъ у порога первый богачъ съ базара, первый хлѣбникъ, – Алибабинъ-турокъ. Сказалъ ему Алибабинъ-турокъ: – И другой лавки, а того-жъ ... ; базару, селямъ-алекюмъ! Смутился Аметъ, впустилъ Алибабина въ мазанку. Сказалъ съ сердцемъ: – Алекюмъ-селямъ& ...
... ; у моря. Вспомнили прежнее, поговорили… Забрали Сшибок у татарина на базаре соль. − Пищишь, Рыжий?.. − швырнул обычно, через плечо, Сшибок. &minus ... ;Весь горы знаю, какой правда!.. Зашумел Сшибок на весь базар. И пустой был базар, а ближний базар собрался. Поднял Сшибок черный кулак, как молот, ...
... отзывался в его душе: — Дела твои на земле, Али. Дела твои по слову Закона! Думал еще Али, вспоминая утренние толки на базаре: чего же так мятутся люди и собирают тленное, если только душа нетленна? И еще вспомнил Али, как смеялись над ним базарники: — ... птица, напевает будто ему знакомое: — Али, Али! не обманет голос зари! И, послушный новому голосу, побрел старый Али на базар, высыпал из кожаного кошеля — что было и купил воз пшеницы. И еще воз пшеницы в новое утро купил Али — отдал десяток ... старой голове кровь с пылью, — стала глина. А на утро и сад при речке продал Али богачу–греку и скупил всю пшеницу, чтὸ навезли на базар с округи. И когда последнее, что еще оставалось, — десять кип табаку, — выменял Али на пшеницу, сказал сын с сердцем: — Отец, ... ребенка, чтὸ когда–то слышал Али на утренней дороге: — Хлеба! С чорной зимой пришел голод, и стали продавать хлеб высокой ценою на базаре. Слушал Али, как голодные проклинали; видел Али, как сытые и глухие набавляли. Тогда сказал Али сыну: — Бери лопату. Масло надо ... же утро выменял Али лиры на пекарню, — и пошел слух по городским кофейням, что заторговал старый Али печоным хлебом. И еще пошел слух по кофейням и базару, что торгует Али против всех вполовину дешевле. Две луны держал Али свою цену — и упали цены по пекарням. Кричали хлебники ... А когда испек последние хлебы, закупил пшеницу про- // л. 8. тив прежняго в десять крат дороже. И опять продавал вполовину других дешевле. Кричали торговцы по базару: — Сына Али пустит нищим! Нет для него родной крови! У Али в голове не кровь, а глина. Но уже знал сын, что хранил ... Али под своей глиной; уже принял от отца в свои руки негасимый светильник. Спрашивал болтунов на базаре: — А знаете ли вы, что у отца моего под глиной? А видите ли // л. 9. [1] опечатка. Следует читать: «огонь» ...
ЧЕЛОВѢКЪ ИЗЪ РЕСТОРАНА. I. …Я человѣкъ мирный и выдержанный при моемъ темпераментѣ, - тридцать восемь лѣтъ, можно такъ сказать, въ соку кипѣлъ, - но послѣ такихъ словъ прямо какъ ожгло меня. Съ глазу-на-глазъ, я бы и пропустилъ отъ такого человѣка… Захотѣлъ отъ собаки кулебяки! А тутъ при Колюшкѣ и такiя слова!.. - Не имѣете права елозить по чужой квартирѣ! Я вамъ довѣрялъ и комнату не запиралъ, а вы съ посторонними лицами шарите!.. Привыкли въ ресторанахъ по карманамъ гулять, такъ, думаете, допущу въ отношенiи моего очага!.. И пошелъ… И даже не пьяный. Чисто золото у него тамъ… А это онъ мстилъ намъ, что съ квартиры его просили, чтобы комнату очистилъ. Натерпѣлись отъ него всего. Въ участкѣ писаремъ служилъ, но очень гордый и подозрительный. И я его честью просилъ, что намъ невозможно въ одной квартирѣ при такомъ гордомъ характерѣ и постоянно нетрезвомъ видѣ, и вывѣсилъ къ воротамъ записку. Такъ ему досадно стало, что я комнату его показалъ, и накинулся. За человѣка не считаете, и то - и се!.. А мы, напротивъ, съ нимъ всегда очень осторожно и даже стереглись, потому что Колюшка предупреждалъ, что онъ можетъ быть очень зловредный при своей службѣ. А у меня съ Колюшкой тогла часто разговоръ былъ про мое занятiе. Какъ онъ выросъ и сталъ образованный, очень было не по немъ, что я при ресторанѣ. Вотъ Кривой-то, жтлецъ-то нашъ, -фамилiя ему Ежовъ, а это мы его промежду собой звали, - и ударилъ въ этотъ пунктъ. По карманамъ гуляю! Чуть не зашибъ я его за это слово, но онъ очень хитрый и моментально заперся на ключъ. Потомъ записку написалъ и переслалъ мнѣ черезъ Лушу, мою супругу. Что отъ огорченiя это онъ и неустройства, и предлагалъ набавить за комнату полтинникъ. Плюнулъ я на эти пустыя слова, когда онъ и раньше-то по полтинникамъ платилъ. Только бы очистить ...
... ; Поехали через весь город, через базар, где было еще душней и жарче и воняло селедками и прокислым пивом, – дышать нечем стало полковнику ... ;Паше и розовые левкои – взглянул на часы – без пяти семь! – рано, неудобно. – На… вокзал! Перед базаром висело облако золотистой пыли, и в нем рота воловьего гурта. – Тоже… на войну ... гонят!.. – показал извозчик. – Чистая прорва… каждый базар гоним… – А нужно кормит войска?!.. – сердито крикнул полковник. – Понятно… нужно. Да ведь ...
Ив. Шмелевъ ПУТИ НЕБЕСНЫЕ романъ книгоиздательство “ВОЗРОЖДЕНiЕ” - “LA RENAISSANCE” 73, Avenue des Champs-Elysées, Paris-8 1937 Эту книгу - послѣднюю написанную мной при жизни незабвенной жены моей Ольги Александровны и при духовномъ участiи ея - съ благоговѣнiемъ отдаю ея светлой Памяти ИВ. ШМЕЛЕВЪ 22 декабря 1936 г. Boulogne-sur-Seine 1. - ОТКРОВЕНIЕ. Эту ч у д е с н у ю истрорiю – въ ней земное сливается съ небеснымъ – я слышалъ отъ самого Виктора Алексѣевича, ав заключительныя ея главы проходили почти на моихъ глазахъ. Викторъ Алексѣевичъ Вейденгаммеръ происходилъ изъ просвѣщенной семьи, въ которой прермѣшались вѣроисповѣданiя и крови: мать его была русская, дворянка; отецъ – изъ нѣмцевъ, давно обрусѣвшихъ и оправославивишихся. Фамилiя Вейденгаммеръ упоминается въ истроiи русской словесности: въ 30-40-хъ годахъ прошлаго вѣка въ Москвѣ былъ «благородный пансiонъ» Вейденгаммера, гдѣ подготовлялись къ университету дѣти именитыхъ семей, между прочимъ – И. С. Тургеневъ. Старикъ Вейденгаммеръ былъ педагогъ требовательный, но добрый; онъ напоминалъ, по разсказамъ Виктора Алексѣевича, Карла Ивановича, изъ «Дѣтства и Отрочества». Онъ любилъ вести со своими питомцами бесѣды по разнымъ вопросамъ жизни и науки, для чего имѣлась у него толстая тетрадь въ кожанномъ переплетѣ, прозванная остряками – «кожанная философiя»: бесѣды были расписаны въ ней по днямъ и мѣсяцамъ, - своего рода «нравственный календарь». Зимой, напримѣръ, бесѣдовали о благотворномъ влiянiи суроваго климата на волю и характеръ; великимъ постомъ – о душѣ, о старстяхъ, о пользѣ самоограниченiя; въ маѣ – о влiянiи кислорода на организмъ. Въ семьѣ хранилось воспоминанiе, какъ старикъ ...
... засыпалось, и ранняя птица поет знакомое: “Али-Али! Не обманет голос зари!“ И, послушный голосу души-птицы, пошел Али на базар, вынул из кошеля, что было, и купил воз пшеницы. И еще пшеницы в новое утро купил Али и отдал десять овец. И других ... отдал, и волов. Потом отдал и черешни, и виноградник, и орехи у водоема. Сказал ему сын, Амет: – Отец! Вон говорят в кофейнях и на базаре: “Стрый Али хочет скупить пшеницу, чтобы брать за один десять“! Сказал Амету Али: – Падает орех, когда поспеет. Поник ... головой Амет. Вспомнил, как говорили на базаре: – Смешал шайтан в старой голове кровь с пылью: стала глина. А потом и сад продал Али старику-греку и купил всю пшеницу ... свои ноги по одеялу! Пояс-то покупай по пузу! Держал Али крепко с в о ю цену, – и упали цены по пекарням. И пошла молва и за базаром, и к горам, и дальше, за горами, ч т о там Али под своей г л и н о й. // л. 4. -5- Так всю зиму торговал ... когда испек последние хлебцы, – закупил пшеницы против прежнего в десять раз дороже. И опять продавал вполовину других дешевле. Кричали торговцы на базаре: – Убить его, собаку, надо! По-миру пустить хочет! Громче всех кричал Алабабин-турок, в толстое пузо себя тыкал, качал ... : – Видит, отец, твою г л и н у. Люди зовут ее святою. Ибо принял от отца в молодые руки негасимый светильник?! Спрашивал крикунов на базаре: – Знаете теперь, ч т о у моего отца за г л и н а?! Видите ли, как светло горит светильник?! Ибо видел Амет глаза народа ... на орехе, и море играло бирюзою, и звезды пели ночные песни – те песни, что слушают люди с чистым сердцем. А на утро кричали на базаре: Либабин-турок, собака! Смешал у него шайтан кровь с пылью! Оставил ему Али Безумный свою глину!.. Слышала это вечная душа Али Гасана ...
... !» – всѣ, въ одинъ разъ! Прихожу домой… Кто шапку картошки принесъ, кто муки стаканчикъ. Идешь по базару – говорятъ: – «Спасибо, отецъ-дьяконъ!» – Работаю по садамъ съ ними, за полфунта хлѣба, и всѣ меня ... ; какъ съ протодьякона, Воронъ-то окаянный, и краснымъ кушакомъ подпоясанъ, какъ купчина, мясникъ съ базара. А сбочку, гляжу: – дуракъ-то нашъ, интеллигентъ-то нашъ скудоумный и скудосердый, учитель Иванъ Иванычъ! Какъ червь ...
... … А изъ-за розовой стѣнки олеандровъ уже кричала Виндиха: - Василiй, буди повара для базара! - Нанялся ходить за ней по базарамъ… травоѣды несчастные! Надѣвалъ вишневую куртку ...
... знали изъ афишъ, да и лошадь тоже знали и не радовались. Это была та самая лошадь, на которой полицемейстеръ ѣздилъ верхомъ лѣтъ двадцать и раза два выставлялъ ее на базар<ъ>. И не Венеціанскій праздникъ, и не преміи за костюмы и красоту, и не экспромты, которыми будетъ награждать всѣмъ изъвѣстный острякъ, секретарь земской управы, мастеръ на анекдоты подъ соусомъ. И даже ...
ПОДЪ ГОРАМИ. _______ I. Горы еще дремали въ туманѣ, а на сѣрыхъ уступахъ уже сидѣли орлы, недвижные, какъ куски камня, и ждали солнца. Оно скоро покажется. Свѣтлѣетъ по востоку, ширится и краснѣетъ. Брызжетъ алымъ огнемъ, плыветъ золотымъ потокомъ по взгорьямъ, вливаетъ въ лѣсныя чащи. Дрогнули и поднялись орлы. Козы выбѣжали къ утесамъ, нюхая золотой воздухъ. Олень уходилъ въ чащу съ тяжелымъ трескомъ. Жаркимъ стукомъ застучали цикады. Тонкiй и длинный, какъ зовъ далекой серебряной трубы, вытянулся подъ небомъ крикъ, вздрагивающiй и печальный… Это Ганѣмъ встрѣчалъ солнце. Какъ стрѣлка часовъ, двигался онъ по каменному помосту, надъ вершинами старыхъ орѣховъ, и звалъ, играя молодымъ горломъ: – Ал-ла-а-а-а… ил-ла-а-а… ил-ал-ла-ааа… Слушали горы. И виноградники, и сады, и бѣлыя ленты дорогъ, и кровли. Слушали. – Ре-сюл-ла-а-а-ааа… Срипитъ старая мажара Керимэ, ползетъ въ горы за буковыми дровами. – Аго-ой! Кричи, кричи… весело!.. А-гой!.. И лопоухiй буйволы мѣряютъ бѣлую пыль дороги, роняя слюну. Чокаютъ бодрымъ топотомъ кони къ горамъ. Свѣжiй молодой голосокъ звонко смѣется и дразнитъ: – Ля-ля-ля-ля-ля-ааааа!.. И перебой копытъ, и свистъ хлыста, и смѣхъ… А вотъ уже и старый Мустафа, корявый и хмурый, какъ придорожная маслина, выбирается изъ своей мазанки и усаживается, скрестивъ ноги, на земляной кровлѣ. Кланяется къ востоку, прикладывая пальцы къ ушамъ, и поблескиваетъ на его спинѣ затертый халатъ. Ярче играетъ звонкiй голосъ Ганэма и теперь кричитъ не горамъ и не городу. Не ...
ДРУЗЬЯ. I. Во снѣ ли ему что приснилось, или, какъ говорилъ матросъ Залетаевъ, − съ вечера отъ вина темнитъ, по утру яснитъ, − только однажды, октябрьскимъ утромъ, конторщикъ парходства Воробьевъ проснулся счастливымъ. Поглядѣлъ въ окно: солнце праздничное, море необыкновенное, − давно не видалъ такого, − паруса на баркасахъ въ блескѣ, подъ окномъ совсѣмъ сливочныя, пухлыя розы, въ виноградникахъ по холмамъ − раздолье. Посмотрѣлъ въ зеркальце, − ничего, и вовсе ужъ не такой щуплый, какъ говоритъ Залетайка; усики только выгорѣли да носъ надо бы чуть поменьше. Такъ было хорошо на душѣ, что рѣшилъ по дорогѣ на пристань зайти въ кофейню «Босфоръ». Было воскресенье, въ городкѣ звонили къ обѣднѣ. Воробьевъ надѣлъ желтыя баретки, сѣрый пиджакъ, красный галстукъ съ булавкой-мушкой, соломенную шляпу − блинкомъ и вышелъ, играя тросточкой. Сорвалъ въ садикѣ воздушную розу, посадилъ за кармашекъ и рѣшилъ: «встрѣчу – преподнесу». На базарѣ оглядѣлъ и рыбный, и зеленной рядъ − не встрѣтилъ, кого хотѣлъ. Выпилъ чашечку кофе у Магиропуло, подъ акацiями, потолковалъ съ Хѣониди, когда погрузитъ табакъ, а тутъ подошелъ кривой винодѣлъ съ полковничьей дачи, Переписко, и поговорили о вчерашней игрѣ на биллiардѣ. − Положить бы пятнадцатаго шарà… я бы тебя умылъ! − Я бъ тебѣ вумылъ! − сказалъ винодѣлъ. Время было итти на пристань. Воробьевъ походилъ по молу, поплевалъ въ зеленую воду на медузъ, поглядѣлъ, какъ ...
ИВ. ШМЕЛЕВЪ ЭТО БЫЛО Издательство ГАМАЮНЪ БЕРЛИНЪ 1 9 2 3 Это было (разсказъ страннаго человѣка) I. Я прекрасно знаю, что это было. Меня захватывало блаженствомъ ужаса, крутилъ вихрь на грани безумiя и смысла… Случилось это во время прорыва подъ М… Кажется, тогда… Нѣтъ, я буду говорить опредѣленно, – это даетъ увѣренность: это случилось тогда. Въ тылу у насъ очутилась нѣмецкая кавалерiя, – и фронтъ сломался. А вотъ что раньше. Мѣсяца два передъ тѣмъ меня засыпало взрывомъ нѣмецкой мины. Двое сутокъ пролежалъ я въ землѣ, подъ счастливо скрестившимися надо мной бревнами, какъ въ гробу. Откуда-то проникалъ воздухъ. Надъ моей головой ходили въ атаки, прокалывали другъ друга, поливали мою могилу кровью. Иногда мнѣ казалось, что я слышу хрипъ нѣмца: «тайфэль… майнъ готтъ»…, рычанiе родной глотки, изступленно-гнусную брань и молитвенный стонъ… Этотъ участокъ фронта, изрытый кротовьими ходами-гнѣздами, съ подлой начнкой изъ нитровъ и толуоловъ, какъ сыръ швейцарскiй ноздрями, разъ пять переходилъ изъ рукъ въ руки въ эти два дня. Пьяная смерть раздѣлывала надо мной канканъ. Я приходилъ ...
БЛАЖЕННЫЕ Я прощался съ Россiей, прежней. Многое въ ней потоптали-разметали, но прежняго еще осталось – въ Россiи деревенской. Уже за станцiей – и недалеко отъ Москвы – я увидалъ мужиковъ и бабъ, совсѣмъ-то прежнихъ, тѣхъ же лошадокъ-карликовъ, въ телѣжкахъ и кузовкахъ, тѣ же деревушки съ пятнами новыхъ срубовъ, укатанные вертлявые проселки въ снятыхъ уже хлѣбахъ, возки съ сѣномъ, и телятъ, и горшки, и рухлядь на базарѣ уѣзднаго городка. Даже «милицейскiй» съ замотанными ногами чѣмъ-то напоминалх былого уѣзднаго бутошника, – оборвался да развинтился, только. А когда попался мнѣ на проселкѣ торговаго вида человѣкъ, въ клеенчатомъ картузѣ и мучнистаго вида пиджакѣ, крѣпкой посадкой похожiй на овсяной куль, довольный и краснорожiй, поцикивавшiй привольно на раскормленнаго «до масла» вороного, я поразился, – дочего же похоже на прежнее!.. – Это не Обстарковъ ли, лавочникъ? – спросилъ я везшаго меня мужика. – Самый и есть Обстарковъ, Василiй Алексѣичъ! – радостно сообщилъ мужикъ, оглядываясь любовно. – Отъ всего ушелъ, не сгорѣлъ. Какъ ужъ окорочали, а онъ – на-вонъ! До времени берегся, а теперь опять четырехъ лошадей держитъ, съ т ѣ м и водится… Очень всѣ уважаютъ. За что уважаютъ-то?.. А… духу придаетъ! Какъ разрѣшили опять торговать, сразу и ...
МУЗЫКАЛЬНОЕ УТРО I Время было тревожное. Съ Сѣвера гнало бѣженцевъ. За ними бѣжали страхи. Съ вольныхъ степныхъ просторовъ – съ богатой хлѣбомъ и саломъ Харьковщины, съ полтавскаго чернозема, съ Кубани, съ Дона… – совсюду бѣжали безоглядно, чтобы уткнуться въ море. Казалось, не будетъ страха на берегахъ: тамъ море ласково шепчетъ, солнце любовно грѣетъ, и татары-лѣнивцы похаживаютъ себѣ съ корзинами грушъ и винограда. Не было здѣсь ни грушъ, ни винограда. Стояла въ Крыму зима, какую никто не помнилъ. Густыя тучи завалили солнце, въ горахъ сыпало снѣгомъ, на берегу лили ливни. Море было свинцово, строго, – швыряло пѣну. Грязью текли дороги, и сумрачные татары затаенно сидѣли у очаговъ, поджидая «султана съ пилимотомъ». Перешеекъ и Сиваши – единственная дорога къ морю. Ее даржала горсть смѣльчаковъ, годы не знавшихъ крова: бились у Перемышля и на Стоходѣ, на Кубани и подъ Одессой, на степяхъ Предкавказья, на путяхъ шахтъ донецкихъ… Сколько ихъ было на Перекопѣ – неизвѣстно. Знали одно: бьются. И еще знали, что тамъ морозы. Эту вѣсть несли вереницы утокъ. Голодъ сбилъ ихъ съ замерзшихъ водъ Сивашей, и онѣ тянулись и днемъ, и ночью. Онѣ гибли въ метеляхъ на перевалѣ, въ снѣжныхъ лѣсахъ; бились въ горныхъ щеляхъ о скалы, – и добивались моря. Ихъ тянуло туда, откуда раньше свѣтило солнце. Эти жалкiя стаи болотной птицы сказали ясно, что соленые Сиваши замерзли. Сиваши замерзли! Каждое утро ...
... ; судебной палаты был, дача у него за Варшевым, «Светлодар». Жили тихо. На базар одежду носил, выменивал. И прибег жаловаться, ограбили его, будто ...
НА ПЕНЬКАХЪ (Разсказъ б ы в ш а г о человѣка) I. Вынаходите, что я немножко перемѣнился. Немножко! Увѣряю васъ, что я, въ самомъ подлинномъ смыслѣ, бывшiй, и могу повторить это на семи языкахъ, живыхъ и мертвыхъ, какiе я зналъ когда-то. Ни рисовки, ни горечи, ни сожалѣнiя даже. Да, я − б ы в ш i й. Это вовсе не означаетъ, что я уже никакой теперь. Напротивъ, я теперь очень к а к о й и могъ бы прогуливаться подъ-ручку съ Нитше, если бы были мы въ общемъ планѣ. Но я, какъ бы это сказать… даже и въ никакомъ планѣ! Я, простите, немного непонятенъ, но это потому только, что я еще не привыкъ къ новому состоянiю своему, во мнѣ еще сталкиваются обломки прежняго, и вамъ неизвѣстна метаморфоза. Но вы скоро ее узнаете. Я, прежнiй, вытряхнулся изъ природной своей квартирки, въ которой пребывалъ почти шестьдесятъ лѣтъ, съ самаго дня рожденiя, и теперь я совсѣмъ иной, хоть и ношу знакомую оболочку. Для васъ я, какъ-будто, тотъ же, съ тѣмъ же довольно рѣдкимъ именемъ Өеогностъ, − Өеогностъ Александровичъ Мельшаевъ… ну да, тотъ самый, знакомый по обществу изученiя памятниковъ культуры и тому подобное, по лекцiямъ въ Институтѣ Археологiи и Университетѣ и, какъ вы сказали, по моей, донынѣ классической… − какъ бы я желалъ плюнуть! − книгѣ „Пролетъ Вѣковъ“, − я напишу, погодите, про… „Ледъ Вѣковъ“! Но все это потому, что продолжаю таскаться въ прежней своей ливреѣ. Богъ мой! Съ какой, если бы знали вы, ненавистью и тоской, съ какой усмѣшкой и жалостью я вдругъ улавливаю себя въ зеркалахъ, − ...
ДВА ПИСЬМА New-Dear, 21 дек. 192… г. Дорогой N. N. . . . . . надо лишь глубже вдуматься! Сейчасъ идетъ дождь, какъ всегда у насъ въ эту пору въ Шотландiи, на холмахъ. Но въ моемъ кабинетѣ тепло и сухо, жарко горитъ каминъ. Я только что вернулся съ обычной своей прогулки − она оказалась необычной! − и вотъ, вмѣсто того, чтобы сѣсть за работу надъ „Исторiей Возрожденiя“, я невольно отдался встрѣтившимся за прогулку мыслямъ. Во мнѣ сейчасъ славная бодрость и радостность, подъемъ необычайный! Я съ особеннымъ наслажденiемъ отпиваю глоточками ароматичный грогъ, − я немножко прозябъ въ прогулкѣ, − и удобный мой кабинетъ, съ афганскимъ ковромъ, съ почернѣвшимъ дубовымъ потолкомъ, гдѣ еще видны крючки отъ клѣтокъ съ перепелами и жаворонками, которыхъ любилъ водить мой прапрадѣдъ, − съ потемнѣвшими латами рыцаря у двери, отъ давняго моего предка, кажется мнѣ еще покойнѣй и даетъ больше увѣренности въ работѣ. И такъ − я перебираю встрѣтившiяся за прогулку мысли. Онѣ связались и съ Вашимъ послѣднимъ письмомъ къ мнѣ. Я зашелъ далеко − за шлюзы, за озерки. Что меня повело туда − не знаю. Я не страдаю разсѣянностью, но сегодня такъ странно вышло. Тамъ, близъ фермы „Limit Ways“, что по-русски значитъ − какiе я дѣлаю успѣхи! − „Предѣлъ дорогъ“, − старинное названiе мѣстности, − возлѣ древней, родовой нашей, церкви, есть очень давнее кладбище, сплошь заросшее верескомъ и барбарисомъ. Это и теперь еще очень глухое мѣсто, описанное Вальтеръ-Скоттомъ. Я удивился − куда зашелъ! И вспомнилъ, что именно здѣсь мой дѣдъ встрѣчалъ, на гарницѣ своихъ помѣстiй, покойную королеву. Какъ Вы ...
... , которые на кораблях к нам приплывают, подплывают. Говорит, что только в Ялте творится, такой-то базар… всё забирают за грош, весь наш «соленый виноград» за пустяк выменивают и к себе волокут. Полные ...
... ;там, где все заполнила выгода, там − н е л ю д и, а торгаши, там базар. Там в с е продается и покупается, до души продажной. Там уже ... ; лет: оно важно для целого, оглушенного криком базара − мира. Это − Пасха нетления, миру спасение. Да не умолкнет ...
... ;поселяла сомнение и отчаяние, подкапывалась и взрывала, чтобы приготовить майдан-базар, на котором впоследствии можно было очень и очень недурно поработать. ...
... высоких душ, надо бы было сказать бесповоротно: кончилась великая обедня, пришел базар! Март 1927 г. Севр. [i] Когда ...
... . [856] Вместо: буди – было: разбудите [857] Вместо: на базаръ – было: для базара [858] Далее было: — Поваръ [для]/на/ базар[а]/ъ/ [,]/!/ [к]/К/уриная голова… [859] На базаръ вписано и зачеркнуто. [860] Нанялся за ей ходить [трав. несчастн.] на базаръ... Вписано ...
... вариант: съ [19] Над строкой вписана помета И. С. Шмелева: (Надо перенести дяльше) [20] Далее было: впереди мужья въ новыхъ картузахъ, въ блестящихъ калошахъ. Отъ базара несется первая шарманка подъ каруселью и [21] Далее в рукописи незачеркнутые варианты: а. стаей б. <нрзб.> [22] бѣг. чер. гол. вписано. [23] Вместо: подкидывая — было ...
... : Съ перваго взгляда и не замѣтно будто [1107] Вместо: въ базарные дни тянутся — было: обычной чредой идутъ работы, въ торговые дни тянутся на базары [1108] Вместо: покрикиваетъ — было: выкрикиваетъ [1109] Вместо: по — было: десятки годовъ знакомый [1110] Вместо ...
... ;Пора и за кабачками на базаръ, покуда не растащили… А изъ–за розовой стѣнки олеандровъ уже кричала Виндиха: — Василій, буди повора для базара! — Нанялся ходить за ней по базарамъ… травоѣды несчастные! Надѣвалъ вишневую куртку, забиралъ пару карзинъ и дожидался на лавочкѣ. Разсказывалъ Василію, какъ ...
... ] и[603] входить[604] <?> въ лавку, <нрзб.> портфелемъ[605]: — Ну-ка, посторонись[606]…[607] Базаришь, Сем. Аким.[608] — Базару-то[609] на монетку.[610] Только[611] зубы[612] пополоскать.[613] Урядникъ[614] ѣдетъ[615] подъ Голенищево —[616] тамъ опрокинулась ...
НИОР РГБ 387.3.1 Шмелев, Иван Сергеевич «Гражданин Уклейкин» – повесть 1907 а) Раняя редакция, без конца 1907 янв. 14. Черновой автограф 4 лл (1 ч) б) Поздняя редакция. Черновой автограф 29 лл. в) Дополнения к поздней редакции, черновой автограф 2 лл. г) Черновые материалы, автограф 12 лл. Чернильные пятна на многих местах. ж.: «Русская мысль» 1908 кн. V-VI Рассказы т. I Спб. 1910 ст. 107-224 ПЕРВАЯ РЕДАКЦИЯ (ВАРИАНТ НАЧАЛА) Янв. 14/1907 года. Гражданинъ. I. Еще до знакомства съ наборщикомъ Синицынымъ[1] Василiй Ивановичъ Уклейкинъ,[2] сапожникъ-одиночка былъ однимъ изъ «недовольныхъ»[3]. Недовольства всѣмъ окружающимъ, начиная съ[4] сырой квартирки, за которую приходилось платить живоглоту[5] домовладѣльцу 7 рублей и кончая околоточнымъ надзирателемъ[6], бравшимъ[7] сапоги за полцѣны, давно прочно сидѣло[8] въ немъ ярко[9] и прорывалось по праздникамъ въ трактирѣ.[10] Изрядно заложивши за галстухъ (надо понимать относительно, т. к. галстуховъ у Укл.[11] не было) Уклейкинъ возвращ. по мостовой[12] домой, останавливаясь на углахъ, <нрзб>[13] и разговаривалъ съ фонарями и[14] извозчиками.[15] Какiе мысли бродили въ это время въ его головѣ, трудно было понять: сапожникъ придирался ко всему, бранилъ всѣхъ,[16] грозилъ кулакомъ въ пространство и отрывисто выкрикивалъ ‑ Мошенники!... жулье!... Черти!.... Проходя мимо дома городскаго головы, онъ[17] дѣлалъ[18] передышку, принималъ[19] ехидную физiономiю и[20] восклицалъ ‑ А-аа!… городская голова!..[21] Ловко!.. въ три этажа загнулъ!.. чисто!.. Если въ это время на[22] лихачѣ проносился купеческій[23] сынокъ, Уклейкинъ[24] бросалъ вслѣдъ: ‑ Благодѣтели[25] гуляютъ!... отлично[26]!.. Лежавшій на пути участокъ[27], Уклейкинъ обходилъ стороной[28] присаживался на уголѣ на тумбочкѣ ...
... знаетъ-то! – говоритъ мой пріятель. – Вотъ этотъ дядя зна-этъ! Онъ и про продовольственный вопросъ знаетъ, и про Бога, и про сметану на базаре... Это – Горчица. Лицо и руки у него въ пятнахъ-веснушкахъ и кажутся забрызганными горчицей. Подвигается онъ верткой походкой, словно взвинчиваетъ гибкія ноги. На немъ ...
Конкорданс создается в рамках проекта РФФИ 18-012-00381 "Раннее творчество И. С. Шмелева в рукописных источниках: исследование и публикация"