Подвиг

Подвиг. Газ. Возрождение  27. 3. 1927   

 

ПОДВИГ  

 

 Вечная память  павшим в Китае  русским  героям.

Было  время,  когда  жертва  жизнью  во имя Добра и Правды считалась  героизмом.  Человечество  хранит  память  о доблести и жертвенности − «во имя».  Памятники  сему стоят  по всему миру. Крестовые Походы.  Борьба  «за свободу»,  увлекавшаяся  красотой цели  очень многих,  борьбе  совершенно  непричастных:  американская борьба  за независимость,  увлекшая многих  европейцев; борьба за освобождение негров; борьба за  возсоздаие Италии. Байрон и  греки.  Герои  романов  и трагедий,  баллад,  поэм.  Борьба  за освобождение славян. Борьба буров… Борьба  за высокочеловеческие  цели,  за Культуру, − восхищала, и ее  участники − часто  люди со стороны −  не  считались  «авантюристами», «наемниками», «ландскнехтами», «торгующими  своею  кровью». 

Но вот, на этих  днях,  при посредстве  телеграфного агенства,  свидетелями подвига  за Правду, за Культуру, за идею.  Горсть офицеров,  б е л ы х    русских офицеров, самоотверженно билась с красными полчищами в Китае и, покинутая всеми,  дралась,  до последнего  патрона.  Дралась на глазах  благоразумных  европейцев,  тысячами  засевших с пушками  и пулеметами за проволоку,  под прикрытием грозных  броненосцев,  на  своей,  так называемой  «концессии»,  и не  пошевельнувшихся,  когда перед их глазами  их бывшим союзникам, никогда им не изменявшим,  русским офицерам, −  рубили головы,  втыкали на штыки и носили, как  торжество.  

Кто эти русские офицеры − мы знаем; не  могут  не знать и европейцы. Они  боролись за честь России,  спасая  и Европу. Боролись с  Красным  Интернационалом,  воплощением  Зла в мире.  Вынужденные  оставить  родину,  они унесли  с собою  несломленную  идею − свою Правду.  И вот, когда Красный  Интернационал,  разжигая  пожар  в Китае,  уже угрожает  миру,  эти русские  офицеры в китайском океане  не остались только свидетелями: они вступили  в борьбу  с беспощадным  своим  врагом и,  сражаясь  в рядах  китайских  националистов-белых, − сражались  за  с в о е   дело, за свою Правду,  за поруганную  Россию,  за христианскую  культуру.  

И вот картина потрясающая, можно сказать  даже − небывалая!  

Вооруженные  по последней  военной  технике,  с броненосцами,  газами,  аэропланами,  пулеметами,  пушками,  двадцать тысяч  здоровых  европейцев благоразумно  окопались  и ощетинились  на своем добре.  Засели и  объявили − просто-коммерчески: 

− Не  троньте нас,  и мы вас не тронем. И ни в чем  вам  мешать не будем. Можете  вытворять,  что вам угодно: рубить  кому захотите головы, − и сколько  захотите! − надевать на штыки,  носить; убивать,  жечь,  насиловать, − а мы умываем руки.  Если к  нам будут  прорываться,  ища защиты,  мы будем отнимать оружие и выгонять  на расправу к  вам, −  только нас не  трогайте,  и мы договоримся.  Мы приехали  торговать  и промышлять, а не  воевать.  Если  не очень шумно,  можете  погонять и, вообще…  наших миссионеров,  но только мы должны  вывезти  в безопасное  место наших  детей и женщин,  а с ненашими  можете…  

Словом, все,  что нам хорошо  известно − по России.   

Уже девять лет льется русская кровь,  и всячески  расхищается Россия, а народы,  считающие  себя  культурными,  помогают этому  расхищению  и убиванию. Девять лет террора и рабства,  а виновников  неслыханного  в мире  зверства  культурные народы  признают себе равными,  всячески с ними  договариваются,  приглашают в гости и скупают  у них  ч у ж о е,  добытое разбоем.  Это в порядке  вещей и вошло в нравы  европейцев. Идеалы  забыты и опрокинуты,  хотя памятники  еще стоят. И  вовсе  теперь не странно,  что европейцы  и пальцем не  шевельнули,  когда перед их глазами,  перед их  броненосцами и пушками…  рубили головы  русским офицерам,  когда-то  бившимися  и за них,  сидящих теперь  за проволочными  сетями:  лишь бы не  трогали их самих,  устроившихся на своем  скарбе.

Удивительно  не это. Скарб  для современного европейца − все.  На  этом стоит− или сидит − современная культура. 

Удивительно другое. 

Когда горсть  русских офицеров,  наших братьев  и сыновей,  которым  уж и деваться  некуда,  вступает  в последний бой  под невидимым   с в о и м   знаменем оскорбленной российской  чести,  защиты  последнего святого,  что есть у человека, − Правды,  которая  так ясна,  вступает  в борьбу  отчаяния на чужой земле,  отдавая последнее  свое − жизнь, и   з н а я, что уже  не увидит победы,  которая придет  когда-то,  которая   д о л ж н а  прийти, − вступает  в последний бой,  чтобы  доблестно  завершить  полную ужаса и  муки смертной  скорбную жизнь свою, − в это время  находятся  люди  в Зарубежье,  находятся органы печати,  вольно или невольно  искажающие  благороднейшее  движение души,  извращающие  истинную  цену пролитой крови! Вот что  и удивительно, и страшно.  Людей  долга и подвига, сохранивших в  скитаниях  честь и  благородство  русского имени, павших  в борьбе  с  Красным  Интернационалом,  чумою  человечества, −  называют  «сохранившими  до конца  «в е р н о с т ь   з н а м е н и»  Чанг-Чун-Чанга» (!) − «борцами за правое дело» (именно так,  в кавычках!)  китайских генералов»!.. 

Вот это −  страшно. 

Т а к   расценить  жертву  русскою кровью  в мятущемся  Китае,  давать  т а к о е  наименование   ж е р т в е  за высокую  цель  − Идею,  пользоваться  высоким  подвигом для политических  состязаний  в слове,  в мелкой борьбе на месте… − это надо  называть воистину  удивительным  и страшным, и чуждым  совестливой  и чуткой  печати  русской.         

Пожалеть надо,  но не  т а к.  Не так, как  п о ж а л е л и  некоторые  мира,  из недра  чистого,  драгоценного,  который  возлила женщина  на ноги Христа. 

«Истинно говорю  вам: где  ни будет  проповедано  Евангелие в целом мире, сказано будет, в память ее,  и о том,  что она сделала!»[i] (Матф. 26, 13).  

Отдали  жизнь свою,  приняли муки, «возлили миро  драгоценное»… 

Практикам − это недоступно.  

Надо  пожалеть,  что еще и еще  пролилась  драгоценная  русская  кровь,  пролилась  на  чужой земле. Надо щадить ее,  надо хранить  ее бережно  героям до дня,  когда потребует ее для себя  − Россия. Но нельзя  не понять  высоких  побуждений,  о которых не говорят,  которые проявляют подвигом, − страшным,  простым, как смерть! Те,  отдавшие  жизнь за Правду,  н е   м о г л и   поступить иначе,  оставаясь  верными до конца. Когда мудрые  европейцы  сидели,  окопавшись,  на чужой территории,  на своем  добре-скарбе,  русские  «неразумные»  изгнанники,  русские  белые  офицеры показали перед всем светом,  как и за  что надо  биться и умирать, если ты человек, а не  торгаш.  И, сражаясь  под  знаменем  Чанг-Чун-Чанга,  сражались  под  с в о и м   знаменем.  Сражались за   с в о е, − и за человеческое − а не «за  «п р а в о е   д е л о» китайских генералов»! Им − честь, а позор тем,  кто сидит  на своем добре-скарбе,  за проволочной сетью, смотрит,  как рубят головы,  и умывает руки,  продолжая привычное − до конца. 

Более потрясающего примера  самоотверженности и благородства − и, с другой стороны,  благоразумной  черствости и расчета невозможно себе представить.   

Наше время можно назвать, поистине, − величайшим духовным мелководьем. И если бы  не являлись по временам  в этой бездушной человеческой пустыне  примеры  высоких душ,  надо бы было  сказать бесповоротно: кончилась  великая обедня,  пришел базар!   

 

Март  1927 г. 

     Севр. 

 



[i]  Когда же Иисус был в Вифании, в доме Симона прокаженного, 7 приступила к Нему женщина с алавастровым сосудом мира драгоценного и возливала Ему возлежащему на голову. 8 Увидев это, ученики Его вознегодовали и говорили: к чему такая трата? 9 Ибо можно было бы продать это миро за большую цену и дать нищим. 10 Но Иисус, уразумев сие, сказал им: что смущаете женщину? она доброе дело сделала для Меня: 11 ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда имеете; 12 возлив миро сие на тело Мое, она приготовила Меня к погребению; 13 истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет в память ее и о том, что она сделала. (Матф. 26:6-13)