Выберите букву, с которой начинается искомая словоформа:
І Љ Њ А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я Ѣ Ѳ... nbsp;и старательно спрятала бумажку. – Никто и не достаманетъ! – шепнула она, мигая. – Идетъ кто-то…? – Она насторожилась къ коридору. – Нѣтъ… Если застанутъ, скажите… – посмотрѣла она по комнатѣ, – будто чернилки пролили, а я и прибѣжала ... попросить, что «Чуркина»-съ! Когда я вошелъ въ переднюю, Паша метнулась ко мнѣ изъ коридора. Она быстро облизывала губи и тараторила: – А я за вами итти хотѣла, ... – уткнулась она въ руки, словно ей стыдно было. – А я… хорошенькаго люблю, мальчика одного!.. И побѣжала-запрыгала по коридору. Я такъ и замеръ. «Хорошенькаго люблю, мальчика одного!...» А если она нарочно, чтобы я не думалъ, что ... nbsp;къ Троицѣ и… все будетъ хорошо. А когда женюсь… я всѣмъ привезу по банбоньеркѣ! Я запрыгалъ по коридору и закричалъ: – Паша, паша!! Паша отозвалась: «а-у-у!» И я вспомнилъ радостное утро. Радостный былъ ... ; дразнили «скрипкой»! А теперь такъ подкрадусь, что и не услышите… Правда? И она прошлась по коридору, любуясь на ботинки. – Хотите, покажу «сороку»? – Ахъ, покажи! Ты такъ чудесно.! – воскликнулъ я. ... разъ свои люди, знакомые. Чего тамъ, приставъ ходитъ. Немножко пошумѣли и затихли. По коридору прошмыгнула Паша. Она еще съ самаго начала прибѣжала и, должно быть, подслушивала въ& ... ее «сорокой», въ голубенькой матроскѣ. – На лѣстницѣ скрипитъ что-то… – шепнула Паша, заглядывая изъ коридора. И пропала. На лѣстницѣ скрипѣло. Я раскрылъ готовальню и вынулъ циркуль. – Не спишь ...
Ив. Шмелевъ ПУТИ НЕБЕСНЫЕ романъ книгоиздательство “ВОЗРОЖДЕНiЕ” - “LA RENAISSANCE” 73, Avenue des Champs-Elysées, Paris-8 1937 Эту книгу - послѣднюю написанную мной при жизни незабвенной жены моей Ольги Александровны и при духовномъ участiи ея - съ благоговѣнiемъ отдаю ея светлой Памяти ИВ. ШМЕЛЕВЪ 22 декабря 1936 г. Boulogne-sur-Seine 1. - ОТКРОВЕНIЕ. Эту ч у д е с н у ю истрорiю – въ ней земное сливается съ небеснымъ – я слышалъ отъ самого Виктора Алексѣевича, ав заключительныя ея главы проходили почти на моихъ глазахъ. Викторъ Алексѣевичъ Вейденгаммеръ происходилъ изъ просвѣщенной семьи, въ которой прермѣшались вѣроисповѣданiя и крови: мать его была русская, дворянка; отецъ – изъ нѣмцевъ, давно обрусѣвшихъ и оправославивишихся. Фамилiя Вейденгаммеръ упоминается въ истроiи русской словесности: въ 30-40-хъ годахъ прошлаго вѣка въ Москвѣ былъ «благородный пансiонъ» Вейденгаммера, гдѣ подготовлялись къ университету дѣти именитыхъ семей, между прочимъ – И. С. Тургеневъ. Старикъ Вейденгаммеръ былъ педагогъ требовательный, но добрый; онъ напоминалъ, по разсказамъ Виктора Алексѣевича, Карла Ивановича, изъ «Дѣтства и Отрочества». Онъ любилъ вести со своими питомцами бесѣды по разнымъ вопросамъ жизни и науки, для чего имѣлась у него толстая тетрадь въ кожанномъ переплетѣ, прозванная остряками – «кожанная философiя»: бесѣды были расписаны въ ней по днямъ и мѣсяцамъ, - своего рода «нравственный календарь». Зимой, напримѣръ, бесѣдовали о благотворномъ влiянiи суроваго климата на волю и характеръ; великимъ постомъ – о душѣ, о старстяхъ, о пользѣ самоограниченiя; въ маѣ – о влiянiи кислорода на организмъ. Въ семьѣ хранилось воспоминанiе, какъ старикъ ...
... ;эй, запрягать полки, грузить еще якорей, канатовъ!» Изъ кабинета выскакиваетъ испуганный, весь въ грязи, водоливъ Аксенъ, только что прискакавшiй, бѣжитъ вмѣсто коридора въ залу, а за нимъ комья глины. - «Куда тебя понесло, чорта?! - кричитъ выбѣгающiй отецъ, хватаетъ Аксена за воротъ, и оба ... , выпираетъ пузомъ. И попугай, моргаетъ. Все начинаетъ шевелиться. Боммм… Часы!.. шесть, семь, восемь. А всѣ куда-то провалились. Котъ это? Идетъ по коридору, свѣтится глазами. А вдругъ не Васька?.. Если покрестить… Крещу, дрожа. Нѣтъ, настоящiй. - Вася-Вася… кис-кис-кис!.. Котъ сѣлъ ... , молъ, пришелъ. Помнишь, чай, Павла-то Ермалаича? Сахарный горохъ-то на огородахъ у меня лѣтось рвалъ?.. Я убѣгаю: мнѣ чего-то неловко, стыдно. Выглядываю изъ коридора: онъ все сидитъ-дожидается, а никто и вниманiя не обращаетъ. Я останавливаю Сонечку и показываю на Палъ-Ермолаича: - Онъ ужъ давно ждетъ… - ... тарелку съ кусками сладкаго пирога: «поѣшьте пока…» Кто-то шепчетъ – «можно теперь, не плачьте только». Мы выходимъ изъ коридора. Кто-то меня хватаетъ и испуганно говоритъ: «да у него все лицо въ вареньи!» Меня умываетъ бѣлошвейка, третъ жестко пальцами, я вырываюсь у нея и вытираюсь ... -то оттягиваетъ меня и шепчетъ: «чуть не спалилъ…» - и беретъ на руки. Темное прошло, узнаю баньщика Сергѣя. Онъ несетъ меня по коридору, - «пропущайте, мальчикъ обмеръ отъ духоты…» Я вижу только свѣчки… Онъ кладетъ меня на диванъ въ столовой, мочитъ ...
РАСПАДЪ. I. Изъ-за двойныхъ рамъ въ нашу комнатку доносится неясный гулъ со двора. Мы бросаемся къ окнамъ и видимъ знакомую картину: дядя Захаръ разсчитываетъ кирпичниковъ. Это цѣлое событiе въ нашей монотонной жизни. Если дядя Захаръ “разсчитываетъ”, значитъ - скоро пойдетъ снѣгъ, придетъ зима, и намъ купятъ маленькiя лопатки; косой дворникъ Гришка, - такъ зовутъ его всѣ на дворѣ, - будетъ ходить въ валенкахъ и носить въ комнаты осыпанныя снѣгомъ дрова, а липкая грязь на дворѣ пропадетъ подъ бѣлой, хрустящей пеленой. Этотъ “разсчетъ”, что производится сейчасъ въ маленькой конторѣ, гдѣ на высокомъ стулѣ сидитъ юркiй Александръ Ивановъ, дядинъ конторщикъ, -сулитъ намъ много интереснаго и помимо идущей зимы. На грязномъ дворѣ, на бочкахъ, доскахъ, колодцѣ и даже помойной ямѣ съ прыгающими по ней воронами, сидятъ кирпичники. Это особый мiръ, - люди, мало похожiе на окружающихъ насъ. Это, пожалуй, даже и не люди, а именно “кирпичники”, появляющiеся на нашемъ дворѣ дважды въ годъ: передъ зимой, на грязи, когда имъ даютъ “разсчетъ”, и на Пасхѣ, когда ихъ “записываютъ” на заводъ. Кирпичники, какъ и погода на дворѣ, мѣняются. На Пасхѣ они, обыкновенно, озабоченно и молча толкутся и поминутно срываютъ рыжiе картузы, когда конторщикъ дробью скатывается съ галереи отъ дяди и, не отвѣчая на поклоны, несется съ большой книгой въ конторку. На Пасхѣ кирпичники терпѣливо съ ранняго утра до поздней ночи кланяются всѣмъ на нашемъ дворѣ: и дворнику Гршкѣ, который почему-то все время перебираетъ пятаки на ладони и метлой гоняетъ кирпичниковъ съ крыльца, и мыкающейся съ дворникомъ бабкѣ Василисѣ, и кучеру Архипу, въ плисовой безрукавкѣ, грызущему сѣмечки на крыльцѣ, и даже намъ. Да, это особый народъ, эти кирпичники! Они пришли “оттуда”, изъ того тридесятаго царства, котраго мы не знаемъ, а ...
ЧЕЛОВѢКЪ ИЗЪ РЕСТОРАНА. I. …Я человѣкъ мирный и выдержанный при моемъ темпераментѣ, - тридцать восемь лѣтъ, можно такъ сказать, въ соку кипѣлъ, - но послѣ такихъ словъ прямо какъ ожгло меня. Съ глазу-на-глазъ, я бы и пропустилъ отъ такого человѣка… Захотѣлъ отъ собаки кулебяки! А тутъ при Колюшкѣ и такiя слова!.. - Не имѣете права елозить по чужой квартирѣ! Я вамъ довѣрялъ и комнату не запиралъ, а вы съ посторонними лицами шарите!.. Привыкли въ ресторанахъ по карманамъ гулять, такъ, думаете, допущу въ отношенiи моего очага!.. И пошелъ… И даже не пьяный. Чисто золото у него тамъ… А это онъ мстилъ намъ, что съ квартиры его просили, чтобы комнату очистилъ. Натерпѣлись отъ него всего. Въ участкѣ писаремъ служилъ, но очень гордый и подозрительный. И я его честью просилъ, что намъ невозможно въ одной квартирѣ при такомъ гордомъ характерѣ и постоянно нетрезвомъ видѣ, и вывѣсилъ къ воротамъ записку. Такъ ему досадно стало, что я комнату его показалъ, и накинулся. За человѣка не считаете, и то - и се!.. А мы, напротивъ, съ нимъ всегда очень осторожно и даже стереглись, потому что Колюшка предупреждалъ, что онъ можетъ быть очень зловредный при своей службѣ. А у меня съ Колюшкой тогла часто разговоръ былъ про мое занятiе. Какъ онъ выросъ и сталъ образованный, очень было не по немъ, что я при ресторанѣ. Вотъ Кривой-то, жтлецъ-то нашъ, -фамилiя ему Ежовъ, а это мы его промежду собой звали, - и ударилъ въ этотъ пунктъ. По карманамъ гуляю! Чуть не зашибъ я его за это слово, но онъ очень хитрый и моментально заперся на ключъ. Потомъ записку написалъ и переслалъ мнѣ черезъ Лушу, мою супругу. Что отъ огорченiя это онъ и неустройства, и предлагалъ набавить за комнату полтинникъ. Плюнулъ я на эти пустыя слова, когда онъ и раньше-то по полтинникамъ платилъ. Только бы очистить ...
ЛИХОРАДКА. I. Къ веснѣ молодой художникъ Качковъ, жившiй больше уроками, совсѣмъ расклеился. И вообще жизнь его была невеселая, а тутъ умерла его мать, которую онъ очень любилъ. Его «Березы», гдѣ ему удалось весеннее солнце, обратили вниманiе, но ихъ не купили. Это разбило его мечту поѣхать за границу и отдохнуть. А къ веснѣ пошатнулась* и здоровье. Товарищъ по комнатѣ, студентъ-медикъ, простукалъ его и посовѣтовалъ бросить уроки и ѣхать въ Крымъ. На Страстной уроки закончились, но Качковъ ѣхать не собирался. Въ субботу въ квартирѣ было особенно чадно и шумно. Съ ранняго утра звякала мѣдная ступка, все что-то колотили, хлопали двери, а квартирная хозяйка опять требовала съ жильца-конторщика пять рублей. За стѣной курсистка Мчилочка* часто сморкалась, и было похоже, что она плачетъ: должно быть, не прислали изъ Орла денегъ и ей не придется поѣхать домой на праздники. За другой стѣнкой къ чиновнику пришли гости и очень шумѣли, а въ коридорѣ, противъ двери, готовившiйся на зрѣлость юноша Петя каждыя пять минутъ звалъ прислугу и спрашивалъ: не принесли ли ему сапоги. Качковъ лежалъ на кровати и мѣрилъ температуру. Студентъ тоже лежалъ, вытянувъ ноги на спинку, и читалъ газету. − Все то же, − сказалъ Качковъ, посмотрѣлъ градусникъ. − Тридцать семь и восемь. − Пустякъ. Мышьякъ попробуй… А лучше бы въ Ялту. Пристроишься въ общественный санаторiй куда-нибудь… Качковъ лежалъ на спинѣ, и такъ его блѣдное выбритое лицо напоминало студенту Юлiя Цезаря: такое же пергаментное и ...
... верховой изъ Москвы остановился. Мы идемъ по широкой чугунной лѣстницѣ. Прохладно, пахнетъ монастыремъ, - постными щами, хлѣбомъ, угольками. Кричатъ изъ коридора - “когда же самоварчикъ-то?” Снуютъ по лѣстницѣ богомольцы, щелкаютъ у дверей ключами, спрашиваютъ нашего молодчика - “всенощная ... небесную дорогу, въ глазахъ мерцаетъ… - Въ Виөанию-то свезу!.. Я вздрагиваю и просыпаюсь. На меня смотритъ архiерей – “ти-хо, смотри, сиди!” Кто-то идетъ по коридору, напѣваетъ: …при-шедше на за-а-а-падъ со-олнца… Солнышко уползаетъ съ занавѣсокъ. Хлопаютъ двери въ коридорѣ, защелкиваютъ ключи, - ко всенощной ...
... … − говорила генеральша за дверью. − Кис-кис-кис… − тоненько-ласково звала Глаша, шумя платьемъ по коридору. − Гуля-ать пожалуйте… гуля-ать… Голосъ былъ нѣжный, затаенный, красивый, какъ и ея свѣтлые ...
НА ПЕНЬКАХЪ (Разсказъ б ы в ш а г о человѣка) I. Вынаходите, что я немножко перемѣнился. Немножко! Увѣряю васъ, что я, въ самомъ подлинномъ смыслѣ, бывшiй, и могу повторить это на семи языкахъ, живыхъ и мертвыхъ, какiе я зналъ когда-то. Ни рисовки, ни горечи, ни сожалѣнiя даже. Да, я − б ы в ш i й. Это вовсе не означаетъ, что я уже никакой теперь. Напротивъ, я теперь очень к а к о й и могъ бы прогуливаться подъ-ручку съ Нитше, если бы были мы въ общемъ планѣ. Но я, какъ бы это сказать… даже и въ никакомъ планѣ! Я, простите, немного непонятенъ, но это потому только, что я еще не привыкъ къ новому состоянiю своему, во мнѣ еще сталкиваются обломки прежняго, и вамъ неизвѣстна метаморфоза. Но вы скоро ее узнаете. Я, прежнiй, вытряхнулся изъ природной своей квартирки, въ которой пребывалъ почти шестьдесятъ лѣтъ, съ самаго дня рожденiя, и теперь я совсѣмъ иной, хоть и ношу знакомую оболочку. Для васъ я, какъ-будто, тотъ же, съ тѣмъ же довольно рѣдкимъ именемъ Өеогностъ, − Өеогностъ Александровичъ Мельшаевъ… ну да, тотъ самый, знакомый по обществу изученiя памятниковъ культуры и тому подобное, по лекцiямъ въ Институтѣ Археологiи и Университетѣ и, какъ вы сказали, по моей, донынѣ классической… − какъ бы я желалъ плюнуть! − книгѣ „Пролетъ Вѣковъ“, − я напишу, погодите, про… „Ледъ Вѣковъ“! Но все это потому, что продолжаю таскаться въ прежней своей ливреѣ. Богъ мой! Съ какой, если бы знали вы, ненавистью и тоской, съ какой усмѣшкой и жалостью я вдругъ улавливаю себя въ зеркалахъ, − ...
ЖУРАВЛИ I То, что случилось съ Алей, − что она рѣшила, какъ надо дѣйствовать, − случилось не вдругъ. Первое время заграницей она чувствовала себя сравнительно спокойно: новыя впечатлѣнiя, увѣренность, что такъ − долго не можетъ продолжаться, и весь мiръ, наконецъ, пойметъ; надежда, что на ея розыски въ газетахъ придетъ письмо, и папа окажется въ Америкѣ, а Миша и Ляликъ гдѣ-нибудь на Кавказѣ, и вдругъ явятся къ ней въ Парижъ. Подобные случаи бывали. Но годы проходили, а чуда не случилось. Аля служила машинисткой, ходила оп вечерамъ въ Сорбонну, много читала о Россiи, слушала на собранiяхъ, какъ изъ года въ годъ политики убѣжденно развивали, что такое произошло, и почему это произошло, и какъ къ этому надо относиться: принимать ли революцiю − или не принимать, бороться съ большевиками − или не бороться, а подождать, когда сами они измѣнятся, или Россiя сама ихъ сброситъ. Алю удручало, что серьезные, какъ-будто, люди высмѣиваютъ другъ друга, кипятъ и спорятъ, а рѣшить ничего не могутъ. Она возмущалась и горѣла, теряла вѣру въ дѣятелей, но наружно была спокойна. А жизнь шла и шла. Обзаводились семьями, устраивались на землю, примирялись съ мыслью, что ничего не подѣлаешь, жить надо. Умирали. Кое-кто уѣхалъ въ Россiю, и, кажется, погибли. Иные поженились на иностранкахъ, иные перемѣнили подданство. Тотъ нанялся въ легiонеры, тотъ уѣхалъ въ Бразилiю. Единственно близкiй человѣкъ, товарищъ отца, полковникъ Тиньковъ съ сыномъ − капитаномъ, скопивъ на заводѣ нѣсколько тысячъ франковъ, сняли ферму подъ Пиренеями. Это было большимъ ударомъ: обрывалась послѣдняя нить, связывавшая Алю съ прошлымъ. Полковникъ Тиньковъ, „дядичка“, вѣрившiй непреклонно, какъ и она, что „все это скоро кончится“, какъ-будто махнулъ рукой: больше уже дѣлать нечего, и надо ...
... ; дома и поднялись по грязной каменной лѣстницѣ. Съ площадокъ вели двери въ полутемные коридоры съ рядами ободранныхъ дверей. Гдѣ-то играли на балалайкѣ, плакали дѣти. Кириллъ Семенычъ отворилъ одну ... ; хозяинъ, потрогалъ больного и поморщился. − Свернулся старикъ-то… И принесло его на грѣхъ!.. Давеча съ коридора двоихъ въ больницу свезли… Сеня сидѣлъ около и смотрѣлъ на осунувшееся лицо ...
... ;молнiей пролеталъ по степи нашъ поѣздъ, глубоко подъ землей тянутся темные коридоры изъ каменнаго угля; что подъ нами тысячи людей выбиваютъ ноые ... коридоры и выгрызаютъ мотыками и ломами новыя груды топлива. – Да, – сказалъ онъ задумчиво, & ...
... съ тонкими, легкими какъ воздухъ крылышками, играющими атласомъ, тонкій и мягкій перламутръ тянулъ густыми полосами двойной полосами – не поверху и внизу. Эти два коридора, черезъ которые не видно было ни береговъ, ни неба, близились и сливались. Н гуще былъ шорохъ и съ другой стороны начиналъ тянуть невидимый вѣтеръ и въ другую сторону несло ... ледоходъ. Лодку вынесло на середину рѣки. Здйсь было чисто. Косой полосами, играющими вверхъ и внизъ метельными столбами несло бе<р>егами поденку, два бѣлыхъ коридор[yyyyy] и темная между ними вода и на ней лодка. Двѣ зыбкія, мятущіяся стйны, живя, шорохомъ играющія, милліонами умирающихъ жизней, никому не нужныхъ ... сталъ соображать, какъ можно пройти къ ней. Ему казалось въ порывѣ закрутившаго его вихря все легкимъ. Лѣстница скрипитъ – ничего Сообразилъ, что по коридору надо пройти двѣ двери и въ третьей, на ту сторону. Опять сильно звякнуло окошко. Это тамъ, у ней. И голосъ Хворостихи сказалъ: – Милочка–а&hellip ...
... », оставленный каким-то купцом, на вечные времена, «дабы поминали пирогами». И поминали неукоснительно. Идем мы по длинным коридорам, видим огромные столовые, длинные в них столы, уставленные кружками ... . По праздникам и библиотекарь отдыхает, но для Сашки закон не писан. Радугин, говорят, у надзирателей. Идем в надзирательский коридор. И тут тоже пахнет пирогами. Сашка входит в огромную комнату, разделенную перегородками на стойла. В самом ...
ГРАЖДАНИНЪ УКЛЕЙКИНЪ. I. - Уклейкинъ идетъ! Уклейкинъ идетъ!... Мальчишки бросали бабки, собирали змѣи и бѣжали на улицу. Полицейскiй, кидавшiй въ ротъ сѣмечки у окна прачешной, выдвигался на мостовую. Въ самоварномъ заведенiи Косорылова стихалъ лязгъ, и чумазые мѣдники высыпали къ воротамъ. Портнихи вытягивались изъ оконъ, роняя горшки герани. - Идетъ!.. Твердо идетъ нонеча… Головы поворачиваются къ “посту”. - Ладушкинъ дежуритъ… - А што твой Ладушкинъ!... Махнетъ проулкомъ… Какъ намедни-то въ одной опоркѣ стеганулъ“… - Ужли не прорвется, а? - Сурьезный нонче штой-то… Всѣмъ хочется, чтобы Уклейкинъ прорвался на Золотую улицу, въ публику. За нимъ ринутся, и будетъ скандалъ. Уклейкинъ начнетъ откалывать, прохватывать и печатать, начиная съ головы и кончая подчаскомъ. Пока захватятъ и погрузятъ на извозчика, онъ высыплетъ много кое-чего, о чемъ не говорятъ громко, а разносятъ изъ дома въ домъ такъ, что сейчасъ же узнаютъ на задворкахъ; что казалось забытымъ и вдругъ всплываетъ; что было даже одобрено про себя, но чего въ открытую еще стыдятся; что шмыгнуло мимо портфелей слѣдователя и прокурора, ловко избѣгло печатнаго станка и вдругъ, непонятнымъ процессомъ встряхнулось въ помраченныхъ мозгахъ и гулко выкатилось на улицу изъ сиплой готки полупьянаго сапожника. - Чего гляди-то?... Уклейкинъ что ли-ча идетъ? - спрашиваютъ сверху портнихи. - Мчитъ! Спущайтесь, Танечка! - А ну васъ… Намъ и здѣсь хорошо. - Имъ не годится середь публики въ открытомъ видѣ. - Варька-то, Варька-то расползлась! Ровно какъ мягкая… - Со щиколаду. Ее кажинный вечеръ мухинскiй конторщикъ щиколадомъ удовлетворяетъ. Уклейкинъ идетъ рѣшительно, высоко подымая тощiя, узловатыя ноги, точно выдергиваетъ ихъ изъ мостовой. Какъ гремучая змѣя хвостомъ, шмурыгаетъ онъ опорками, подтягивая на ходу ...
ВОЛЧIЙ ПЕРЕКАТЪ. I. Оставался послѣднiй концертъ - въ сѣверномъ городѣ. Можно было ѣхать по желѣзной дорогѣ, но пѣвица выбрала пароходъ. Баритонъ убѣждалъ, что въ концѣ августа ѣхать по рѣкѣвовсе не интересно, можетъ измѣнитьчся погода, что они, наконецъ, рискуютъ. Говорилъ о туманахъ, о возможности застрять на мели. Но пѣвица настаивала. Она не бывала въ этихъ пустынныхъ краяхъ, гдѣ въ тихихъ селенiяхъ дремлютъ старенькiя церквушки, гдѣ по погостамъ - тамъ есть такiе погосты - притаилась сиротливая жизнь. Наконецъ, хотѣла отдохнуть на водѣ, гдѣ всегда чувствуешь себя хорошо. Ихъ импрессарiо - онъ же и пiанистъ - поѣхалъ впередъ - налаживать дѣло, а баритону пришлось уступить. Пока они сядутъ на небольшой пароходъ, а съ половины дороги - тамъ вода позволяетъ - поѣдутъ на самоновѣйшемъ, большомъ и роскошномъ, со всѣми удобствами. Общество можетъ гордиться своими «американцами», и пусть не подумаютъ, что полный комфортъ можно получить только на Волгѣ. Такъ сказалъ имъ пароходный агентъ. - На этомъ пароходѣ ѣхаль министръ! Агентъ зналъ, съ кѣмъ имѣетъ дѣло, и галантно добавилъ: - Вы дѣлаете намъ честь. Ихъ провожали овацiями. Баритонъ прижималъ руку и посылалъ поцѣлуи, пѣвица разоряла поднесенный букетъ, гимназисты ловили ея пальцы и щекотали губами. Все это очень мѣшало спѣшившимъ съ догрузкой. Катились скрипучiя бочки съ сахаромъ, синiя - съ керосиномъ, неслись на плечахъ дробнымъ шажкомъ, какъ маленькiе дома, громоздкiе ящики, пугали щебечущую толпу& ...
Ш М Е Л Е В Ъ Солнце мертвыхъ Эпопея КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО „ВОЗРОЖДЕНIЕ“ – „LA RENAISSANCE“ 2, rue de Séze, 2. Paris (9e) Переводы „СОЛНЦА МЕРТВЫХЪ“ на иностранные языки: на нѣмецкомъ языкѣ – изд. S. Fischer, Berlin, 1925. на англiйскомъ языкѣ – изд. Dent and Sons, 1926 (выход. Осенью) на чешскомъ языкѣ – изд. Otto, Praha, 1926 (выходитъ осенью) на французскомъ языкѣ – I-VII главы – «Mercure de France» 15-го Сент. 1926. Tome CLXVI. ________ Книги ИВ. ШМЕЛЕВА, вышедшiя заграницей: 1) «Неупиваемая Чаша» 1921 г. Парижъ, Кн-во «Русская Земля». 2) «Это было», 1923 г. Бердинъ, Изд-во «Гамаюнъ». 3) «Какъ мы летали», 1923 г. Берлинъ, Из-во «Гамаюнъ». 4) «Неупиваемая чаша», 1924 г. Прага. Книг-во «Пламя». _______ Книги ИВ. ШМЕЛЕВА, издававшiяся въ Россiи: 1) Распадъ. 2) Подъ небомъ. 3) Человѣкъ изъ ресторана. 4) Пугливая тишина. 5) Волчiй перекатъ. 6) Карусель. 7) Суровые дни. 8) Ликъ Скрытый. Для дѣтей и юношества: 1) Къ свѣтлой цѣли. 2) Служители правды. 3) Въ новую жуть. 4) Рваный Баринъ. ...
МУЗЫКАЛЬНОЕ УТРО I Время было тревожное. Съ Сѣвера гнало бѣженцевъ. За ними бѣжали страхи. Съ вольныхъ степныхъ просторовъ – съ богатой хлѣбомъ и саломъ Харьковщины, съ полтавскаго чернозема, съ Кубани, съ Дона… – совсюду бѣжали безоглядно, чтобы уткнуться въ море. Казалось, не будетъ страха на берегахъ: тамъ море ласково шепчетъ, солнце любовно грѣетъ, и татары-лѣнивцы похаживаютъ себѣ съ корзинами грушъ и винограда. Не было здѣсь ни грушъ, ни винограда. Стояла въ Крыму зима, какую никто не помнилъ. Густыя тучи завалили солнце, въ горахъ сыпало снѣгомъ, на берегу лили ливни. Море было свинцово, строго, – швыряло пѣну. Грязью текли дороги, и сумрачные татары затаенно сидѣли у очаговъ, поджидая «султана съ пилимотомъ». Перешеекъ и Сиваши – единственная дорога къ морю. Ее даржала горсть смѣльчаковъ, годы не знавшихъ крова: бились у Перемышля и на Стоходѣ, на Кубани и подъ Одессой, на степяхъ Предкавказья, на путяхъ шахтъ донецкихъ… Сколько ихъ было на Перекопѣ – неизвѣстно. Знали одно: бьются. И еще знали, что тамъ морозы. Эту вѣсть несли вереницы утокъ. Голодъ сбилъ ихъ съ замерзшихъ водъ Сивашей, и онѣ тянулись и днемъ, и ночью. Онѣ гибли въ метеляхъ на перевалѣ, въ снѣжныхъ лѣсахъ; бились въ горныхъ щеляхъ о скалы, – и добивались моря. Ихъ тянуло туда, откуда раньше свѣтило солнце. Эти жалкiя стаи болотной птицы сказали ясно, что соленые Сиваши замерзли. Сиваши замерзли! Каждое утро ...
... ; «Лезь!» Лестница куда-то… Опять спустились. Какие-то проходы, коридор, ступеньки. − «Стой… сейчас… освобожу…» Во что-то ляпнул, − открылась ...
... отгонялъ новыя мысли, а онѣ лезли, путая все, — и мѣшалъ лунный свѣтъ за окномъ, — пришлось задернуть портьерой, и мѣшали частыя и мелкія шаги по коридору, громыханье тарелокъ въ буфетной, и шумное плескъ умывавшагося на ночь генерала. И въ этомъ плескѣ было что–то волнующее и фырканьѣ. …ʺРодовой образъ ... . — Хе-хе… — крякалъ генералъ. — Этотъ подлецъ… — Кисъ–кисъ… — тоненько звала Даша, легко пробѣгая по коридору и шумя юбкой. — Ахъ, ты воженый котъ–котище… Студентъ откинулся отъ книги, въ которой буквы ходили черными сѣрыми волнами, слушалъ ... <и>питъ[85]. // л. 2. Телята[86] …ʺРодовой образъ можетъ возникать, когда онъ[88]. То, что шепнулъ генералъ, засѣло жаломъ. Мѣшалъ и лунный свѣтъ заокномъ, и мелкіе шажки по коридору[90] — Мурзика[91] не оставляйте, Глаша, въ комнатахъ, а то опять царапаться будетъ — слышалъ Степа голосъ матери. — Эге… фурк… — фыркалъ ... . [85] Начало второй главы зачеркнуто. [86] «Телята» зачеркнуто, вставлено «II». [87] «онъ» зачеркнуто. [88] «понять» зачеркнуто. [89] «по коридору» исправлено на «въ коридорѣ». [90] «Даже въ этомъ плескѣ было волнующее.» зачеркнуто. [91] «Мурзика» зачеркнуто, вставлено «Кота ...
... ; сторожек. Черная собаченка прыгала по рыхлому снегу, увязая по уши. Я стоял в коридоре вагона. Кто-то, рядом со мной, чавкал. Кто такой? Это был ...
... отгонялъ новыя мысли, а онѣ лезли, путая все, — и мѣшалъ лунный свѣтъ за окномъ, — пришлось задернуть портьерой, и мѣшали частыя и мелкія шаги по коридору, громыханье тарелокъ въ буфетной, и шумное плескъ умывавшагося на ночь генерала. И въ этомъ плескѣ было что–то волнующее и фырканьѣ. &hellip ... . — Хе-хе… — крякалъ генералъ. — Этотъ подлецъ… — Кисъ–кисъ… — тоненько звала Даша, легко пробѣгая по коридору и шумя юбкой. — Ахъ, ты воженый котъ–котище… Студентъ откинулся отъ книги, въ которой буквы ходили черными сѣрыми волнами, слушалъ ... …ʺ — старался усвоить Степа и не могъ понять[88]. То, что шепнулъ генералъ, засѣло жаломъ. Мѣшалъ и лунный свѣтъ заокномъ, и мелкіе шажки по коридору[89], и громыханье тарелокъ въ буфетной, и плесканье умывавшагося на ночь генерала. Даже въ этомъ плескѣ было волнующее.[90] — Мурзика[91] не оставляйте, Глаша, въ комнатахъ, а то опять царапаться ... … фурк… — фыркалъ генералъ.[92] — Кис–кис… — тоненько–ласково звала[93] Глаша[94], шумя платьемъ по коридору. Вотъ воженный![95]Пожалуйте гуля–ть[96], гуля–ть… И такой[97] затаенно–нѣжный былъ глашинъ голосъ[98], какъ и ея[99] свѣтлые волосы ... » зачеркнуто, вставлено «II». [87] «онъ» зачеркнуто. [88] «понять» зачеркнуто. [89] «по коридору» исправлено на «въ коридорѣ». [90] «Даже въ этомъ плескѣ было волнующее.» зачеркнуто. [91] «Мурзика» ...
... . Лѣзли мысли, все путая[138], мѣшалъ лунный свѣтъ за окномъ, — пришлось опустить стору[139], мѣшали частые[140] мелкіе шажки по коридору, громыханье тарелокъ въ буфетной и шумное[141] плесканье и фырканье умывавшагося на ночь генерала. Даже въ этомъ[142]плескѣ[143] было волнующее. &mdash ... … фурк… — шумѣлъ генералъ. — Кис–кис… — тоненько–ласково звала Глаша, пробѣгая[148] по коридору и шумя платьемъ[149] — Вотъ, барыня[150], воженый котъ[151]! Ахъ ты, котишечка[152]… пожалуйте[153] гулят&ndash ...
... ] Далее было: — Боковая [368] Вместо: Въ коридорѣ къ салону послышалось топанье — кто-то вытеръ ноги, — было: а. Изъ коридора въ салонъ послышались большіе тяжелые шаги б. Въ коридорѣ къ салону послышалось чье-то б Далее было вписано: <нрзб.> [369] Далее было вписано: высокихъ [370] въ высокихъ ...
... же ей проваливаться? — Да вѣдь всегда города грѣшные въ тартарары, значитъ… Ну, благослови Господи, кушайте! — и онъ уходитъ. Слышно, какъ прохаживаются по коридору монахи, напѣвая стихиры. Отъ праздника Преображенiя осталось еще довольно много богомольцевъ, но ихъ почти не видно: всѣ стоятъ вечерню. Я всетаки заснулъ въ каменномъ ...
Конкорданс создается в рамках проекта РФФИ 18-012-00381 "Раннее творчество И. С. Шмелева в рукописных источниках: исследование и публикация"