Выберите букву, с которой начинается искомая словоформа:
І Љ Њ А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я Ѣ Ѳ... ломился в двери, гремел щеколдой, – через казарму стремил в долину. Накатывало гулом – леса по горам шумели. Безрукий слушал, как завывают щели ... ревом. Взбитые бурей чащи, сбросив свои покровы, плясали в гуле. Спавшие за кустами звери – серые камни-звери – вздывали крутые спины ... камни: огонь… чабаны!.. Кусты пропали, снегом блеснуло поле… Рвануло в гуле, – и Безрукий понял, что он на Перевале. Ветер нашел просторы, рухался ... бурьяном. Безрукий дополз до края, заглянул в черноту провала. Гулом во тьме ходило – леса качались. Он поглядел на небо. Стояло на небе &ndash ...
... ... о, чудо! — они, «подснежники» мои, синейшие! Я шатнулся: виденье? ангел?! Миг счастья, только миг. В звоне — гуле, вгля- // 133 нули на меня дале‑ким взглядом уходящим и подарили мне последний поцелуй, пасхальный. Шепнула: «прощай ...
... , подсолнечное… Всхлипываютъ насосы, сопятъ-бултыхаютъ въ бочкахъ. Я слышу всякiя имена, всякiе города Россiи. Кружится подо мной народъ, кружится годова отъ гула. А внизу тихая бѣлая рѣка, крохотныя лошадки, санки, ледокъ зеленый, черные мужики, какъ куколки. А за рѣкой, надъ темными садами, - солнечный ...
... не вышло. – Я-то куда? Я привыкъ здѣсь! Сюда ни одна кошка не заберется… И вотъ… пожалуйте! Разнеслась печальная вѣсть. Воздухъ дрожалъ отъ гула: летѣли рои. – И все черезъ нее! – кричалъ скворецъ, кружась на листьяхъ пальмы. – Стой! вотъ ... себя. Но когда взглядъ его останавливался на липѣ, сосало на сердцѣ. Эхъ, сгибнетъ, даромъ сгибнетъ. И голо будетъ кругомъ, и чайку не попьешь въ удовольствiе, и Веселаго гула пчелъ не будетъ, и грачъ не прилетитъ, и скворецъ… _________ - 25 – Х. – Ур-ра! – крикнулъ раннимъ утромъ скворепъ. ...
СТѢНА. I. Съ громыхающаго тракта дорога повернула на мягкiй проселокъ и пошла зеленѣющими полосами ржи. Тутъ Василiй Мартынычъ придержалъ сѣраго въ яблокахъ Пугача и накрѣпко отжалъ взмокшiй зтылокъ. - Ффу… благодать!.. Парило въ поляхъ послѣ ночного дождя. Мерцаньемъ курились дали. У Василiя Мартыныча на спинѣ выступили по чесучевому пиджаку темныя пятна и заблестѣла багровая складка у затылка. Запотѣлъ и Пугачъ послѣ трехверстнаго гона и шелъ лѣнивой развалкой, растирая въ потныхъ мѣстахъ бѣлые сгустки. Покашивался на сочныя зеленя. …Ухарь купецъ… у-ухарь купецъ… ухарь купе-ецъ - удалой молодецъ!.. - Тьфу ты, чортъ! Всю дорогу отъ города прыгалъ этотъ игривый напѣвъ въ головѣ, прыгалъ подъ дробный топотъ копытъ Пугача и подъ встряхиванье шарабанчика и до того надоѣлъ, что василiй Мартынычъ плюнулъ. Еще со вчерашней ночи привязался, когда пѣла вертлявая Фирка. Захотѣлось покурить, и Василiй Мартынычъ увидалъ затиснутую въ папиросы сигару съ ободочкомъ. - Вотъ, черти малиновые… что удумали! Сигара опять напомнила, что было вчера и сегодня ночью, и какъ его почтили. Такъ почтили, что теперь прямо на вѣки вѣчные будетъ о немъ извѣстно. Всѣперемрутъ, и самъ онъ умретъ, и губернаторъ - дай ему Богъ здоровья! - умретъ, и всѣ дома перестроятъ, а навсегда будетъ извѣстно, что вотъ онъ, подрядчикъ каменныхъ работъ. Василiй Мартынычъ Бынинъ, почтенъ. Потому камню ничего не страшно. Будетъ себѣ лежать, и никто его не вытащитъ изъ-подъ кладки. ...
... ; мѣдныя, въ розовой шелухѣ по верху, а черныя до макушекъ, жесткiя, − хмурь и мракъ. Древнее, когда не смѣли смѣяться краски. Гулы вершинныхъ иглъ и рокотъ великихъ водъ извѣчно ведутъ органъ − печальный, строгiй. Великая тайна слышится, &minus ...
... ; его, по которому жизнь тоскуетъ. Я хотѣлъ бы вернуть тѣ слезы, которыми плачутъ чистые, только дѣти. И старенькiе колокола, и завыванье вѣтра въ пустомъ каминѣ, и гулы-шумы черныхъ деревьевъ за ночными окошками. Я хотѣлъ бы понять таинственное въ этихъ лохматыхъ „гнѣздахъ“ омелы, французскаго &bdquo ...
... и холодокъ, а дальше – слѣпитъ отъ солнца: за колокольней – солнце, глядитъ въ пролетъ, и виденъ черный огромный колоколъ, будто виситъ на солнцѣ. Отъ благовѣста-гула дрожитъ земля. Я вижу церкви – бѣлыя, голубыя, розовыя, -на широкомъ просторѣ, въ звонѣ. И всѣ, кажется мнѣ, звонятъ. Ясно свѣтятъ кресты на небѣ ... . Великая колокольня – Троица – надо мной. Смотрю, запрокинувъ голову, - креста не видно! Падаетъ съ неба звонъ, кружится голова отъ гула, дрожитъ земля. Народу больше. Толкаютъ меня мѣшками, чайниками, трутъ армяками щеки. Въ давкѣ нечѣмъ уже дышать. Трогаетъ кто-то за картузикъ и говоритъ ...
Ив. Шмелевъ ПУТИ НЕБЕСНЫЕ романъ книгоиздательство “ВОЗРОЖДЕНiЕ” - “LA RENAISSANCE” 73, Avenue des Champs-Elysées, Paris-8 1937 Эту книгу - послѣднюю написанную мной при жизни незабвенной жены моей Ольги Александровны и при духовномъ участiи ея - съ благоговѣнiемъ отдаю ея светлой Памяти ИВ. ШМЕЛЕВЪ 22 декабря 1936 г. Boulogne-sur-Seine 1. - ОТКРОВЕНIЕ. Эту ч у д е с н у ю истрорiю – въ ней земное сливается съ небеснымъ – я слышалъ отъ самого Виктора Алексѣевича, ав заключительныя ея главы проходили почти на моихъ глазахъ. Викторъ Алексѣевичъ Вейденгаммеръ происходилъ изъ просвѣщенной семьи, въ которой прермѣшались вѣроисповѣданiя и крови: мать его была русская, дворянка; отецъ – изъ нѣмцевъ, давно обрусѣвшихъ и оправославивишихся. Фамилiя Вейденгаммеръ упоминается въ истроiи русской словесности: въ 30-40-хъ годахъ прошлаго вѣка въ Москвѣ былъ «благородный пансiонъ» Вейденгаммера, гдѣ подготовлялись къ университету дѣти именитыхъ семей, между прочимъ – И. С. Тургеневъ. Старикъ Вейденгаммеръ былъ педагогъ требовательный, но добрый; онъ напоминалъ, по разсказамъ Виктора Алексѣевича, Карла Ивановича, изъ «Дѣтства и Отрочества». Онъ любилъ вести со своими питомцами бесѣды по разнымъ вопросамъ жизни и науки, для чего имѣлась у него толстая тетрадь въ кожанномъ переплетѣ, прозванная остряками – «кожанная философiя»: бесѣды были расписаны въ ней по днямъ и мѣсяцамъ, - своего рода «нравственный календарь». Зимой, напримѣръ, бесѣдовали о благотворномъ влiянiи суроваго климата на волю и характеръ; великимъ постомъ – о душѣ, о старстяхъ, о пользѣ самоограниченiя; въ маѣ – о влiянiи кислорода на организмъ. Въ семьѣ хранилось воспоминанiе, какъ старикъ ...
... ‑Витязь, в шапке литого золота, совсюду видный, с какой бы стороны ни въезжал в Москву, освежал в русском сердце великое былое. Бархатный, мягкий // 177 гул дивных колоколов его... — разве о нем расскажешь! Где теперь это знамение русской народной силы?!.. Ну, почереду, будет и о нем словечко. Рождество ... , на нем ― звездный, хрустальный свет. Где же ты, Вифлеемская?.. Вон она: над Храмом Христа Спасителя. Золотой купол Исполина мерцает смутно. Бархатный, мягкий гул дивных колоколов его плавает над Москвой вечерней, рождественской. О, этот звон морозный… можно ль забыть его?!.. Звон-чудо, звон-виденье. // 191 ...
ГРАЖДАНИНЪ УКЛЕЙКИНЪ. I. - Уклейкинъ идетъ! Уклейкинъ идетъ!... Мальчишки бросали бабки, собирали змѣи и бѣжали на улицу. Полицейскiй, кидавшiй въ ротъ сѣмечки у окна прачешной, выдвигался на мостовую. Въ самоварномъ заведенiи Косорылова стихалъ лязгъ, и чумазые мѣдники высыпали къ воротамъ. Портнихи вытягивались изъ оконъ, роняя горшки герани. - Идетъ!.. Твердо идетъ нонеча… Головы поворачиваются къ “посту”. - Ладушкинъ дежуритъ… - А што твой Ладушкинъ!... Махнетъ проулкомъ… Какъ намедни-то въ одной опоркѣ стеганулъ“… - Ужли не прорвется, а? - Сурьезный нонче штой-то… Всѣмъ хочется, чтобы Уклейкинъ прорвался на Золотую улицу, въ публику. За нимъ ринутся, и будетъ скандалъ. Уклейкинъ начнетъ откалывать, прохватывать и печатать, начиная съ головы и кончая подчаскомъ. Пока захватятъ и погрузятъ на извозчика, онъ высыплетъ много кое-чего, о чемъ не говорятъ громко, а разносятъ изъ дома въ домъ такъ, что сейчасъ же узнаютъ на задворкахъ; что казалось забытымъ и вдругъ всплываетъ; что было даже одобрено про себя, но чего въ открытую еще стыдятся; что шмыгнуло мимо портфелей слѣдователя и прокурора, ловко избѣгло печатнаго станка и вдругъ, непонятнымъ процессомъ встряхнулось въ помраченныхъ мозгахъ и гулко выкатилось на улицу изъ сиплой готки полупьянаго сапожника. - Чего гляди-то?... Уклейкинъ что ли-ча идетъ? - спрашиваютъ сверху портнихи. - Мчитъ! Спущайтесь, Танечка! - А ну васъ… Намъ и здѣсь хорошо. - Имъ не годится середь публики въ открытомъ видѣ. - Варька-то, Варька-то расползлась! Ровно какъ мягкая… - Со щиколаду. Ее кажинный вечеръ мухинскiй конторщикъ щиколадомъ удовлетворяетъ. Уклейкинъ идетъ рѣшительно, высоко подымая тощiя, узловатыя ноги, точно выдергиваетъ ихъ изъ мостовой. Какъ гремучая змѣя хвостомъ, шмурыгаетъ онъ опорками, подтягивая на ходу ...
... -сѣро, плакали окна и видно было, какъ бьется у самаго стекла одинокій желтый листикъ на липче чахлой л голой липкѣ.. Дверь не хлопала, не было обычнаго гула, и учитель вспомнилъ, что сегодня воскресенье, долгій и пустой день, что сторожъ ушелъ къ себѣ въ Ромкино, и надо сейчасъ затопить угарную печт[ee], какъ живутъ ...
... годы вмѣстила въ себя эта зима: многое пережито. Уже два раза гуляли рекруты, гуляли безъ обычнаго лихого гомана. Не было разливчатаго звона и гула буьенъ[161]<.> Два[165]<.> Да многое пережито Вонъ онѣ знакомыя[182]. Ближе къ полевому концу Крестовъ стоитъ не веселая изба бабки Настась<и,> съ годъ ...
ИВ. ШМЕЛЕВЪ ТОМЪ ШЕСТОЙ КАРУСЕЛЬ РАЗСКАЗЫ КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО ПИСАТЕЛЕЙ ВЪ МОСКВѣ. КАРУСЕЛЬ. I. Часъ раннiй, − шести нѣтъ, − а чашкинскiй лавочникъ Иванъ Акимычъ уже крестится на синiе купола Троицы, черезъ дорогу. Вi небѣ, за церковью, золотое сiянье: тамъ солнце. Церковныя березы, осыпанныя гнѣздами, тронуты золотцемъ, за ними сквозитъ бурая крыша мухинской усадьбы. Иванъ Акимычъ молится и на Всевидящее Око въ широкомъ золотомъ треугольникѣ надъ входомъ, приглядывается и къ мухинской крышѣ и затаенно думаетъ − пошли, Господи! Вѣритъ, что все будетъ ладно, − и бойкая торговля, и мухинская усадьба не убѣжитъ: зарвалась по заборной книжкѣ и по второй закладной за три тысячи. Ужъ коли пойдетъ − такъ пойдетъ. Надо было, чтобы рѣка вскрылась до праздника, дала ходъ покупателю изъ Пирогова и Божьихъ Горокъ, − какiя тамъ лавки! − послалъ жену подъ четвергъ ко всенощной поставить свѣчу Антипiю-Половоду, а на пятницу въ ночь, за евангелiями, и прошла рѣка, и уже паромъ налаженъ. Теперь такъ и повалятъ. Вонъ ужъ и погромыхиваетъ по холодку. Въ ночь прихватило. Въ колеяхъ, передъ лавкой, точно молоко, пролито, − послѣднiя, вешнiя пленки, въ воздухѣ погожая свѣжесть, небо синѣй, на примосткахъ, у лавки, дожидается солнышка ранняя, охолодавшая муха. Грохаютъ желѣзные засовы съ оконныхъ затворовъ, изъ раствора густо шибаетъ харчевымъ духомъ − соленой рыбы, мяты и бакалеи; отъ окоренка съ красными и лиловыми яйцами праздничное сiянье; за стекломъ веселый товаръ − мылà и пузыречки съ духами; на солониннымъ чаномъ и головастой тушкой сомовины съ ...
... ». [373] «прислушиваясь съ» зачеркнуто, вставлено «слыша». [374] «дальнему» исправлено на «дальній». [375] «гулу» исправлено на «гулъ». [376] «Жить хочешь» исправлено на «Хочешь жить». Вставлено «дѣдъ?». Вставлен ...
МИРОНЪ И ДАША Уже три раза гуляли рекруты безъ обычнаго гомона и разгульнаго гула бубенъ. Бродили они по Большимъ Крестамъ, убивая ненужное теперь время, кричали пѣсни, и невнятно ...
... глухой стѣпью. Сумерки сгущались въ сплошную муть: чуть видно было теперь дорогу. – Вотъ онъ и лѣсъ… – сказалъ Карасевъ, прислушивась къ гулу. – Гдѣ-то тутъ и сторожка… Но какъ ни вглядывался, – ничего не могъ разобрать: чернѣлъ и чернѣлъ лѣсъ и шумѣлъ въ вѣтрѣ. – Надо перебираться на пашню ...
ИВ. ШМЕЛЕВЪ ЭТО БЫЛО Издательство ГАМАЮНЪ БЕРЛИНЪ 1 9 2 3 Это было (разсказъ страннаго человѣка) I. Я прекрасно знаю, что это было. Меня захватывало блаженствомъ ужаса, крутилъ вихрь на грани безумiя и смысла… Случилось это во время прорыва подъ М… Кажется, тогда… Нѣтъ, я буду говорить опредѣленно, – это даетъ увѣренность: это случилось тогда. Въ тылу у насъ очутилась нѣмецкая кавалерiя, – и фронтъ сломался. А вотъ что раньше. Мѣсяца два передъ тѣмъ меня засыпало взрывомъ нѣмецкой мины. Двое сутокъ пролежалъ я въ землѣ, подъ счастливо скрестившимися надо мной бревнами, какъ въ гробу. Откуда-то проникалъ воздухъ. Надъ моей головой ходили въ атаки, прокалывали другъ друга, поливали мою могилу кровью. Иногда мнѣ казалось, что я слышу хрипъ нѣмца: «тайфэль… майнъ готтъ»…, рычанiе родной глотки, изступленно-гнусную брань и молитвенный стонъ… Этотъ участокъ фронта, изрытый кротовьими ходами-гнѣздами, съ подлой начнкой изъ нитровъ и толуоловъ, какъ сыръ швейцарскiй ноздрями, разъ пять переходилъ изъ рукъ въ руки въ эти два дня. Пьяная смерть раздѣлывала надо мной канканъ. Я приходилъ ...
... , еще, еще… – и въ охватывающей дремотѣ они покроютъ собой всѣ гулы, и я услышу оркестръ… Теперь я знаю музыку сновъ – не сновъ, понятны мнѣ «райскiе ...
... . Было видно, какъ прятались подъ столбами люди, вытягивали шеи, выжидали. И вотъ, прорывая гулы, гудки и ливень, гдѣ-то запѣли пѣсню. Такъ это странно было, такъ нежданно. Толпа тѣснилась ...
... ; ж и в а, и люди −шоферы и лакеи, рвачи-шоферы, в вонючей коже, в вонючем масле… Мчат они в реве-гуле, рвут чаевые и «по-часам». Ведут машину − тысячеглазую, тысячеротую, покорную ...
... вмѣстила она въ себя <нрзб.>: много[302] пережито. Уже три[303] раза гуляли рекруты, безъ[304] обычнаго лихого гомана. <Нрзб.>[305] гула буякъ[306]. Плечо въ плечо лѣниво бродили они по Большимъ[307] Крестамъ, убивая такъ[308] не на что не нужное время, безъ[309] наигранной радости ... нестерпимо долгимъ[420]: будто цѣлые годы вмѣстилъ онъ одинъ[421] въ себя. Уже три раза гуляли рекруты безъ обычнаго гомана и пьянаго гула бубенъ. Плечо о плечо неторопливо бродили они и по Большимъ крестамъ, уже отрѣзанные отъ обычной[422] жизни, убивая там ни на что не нужное теперь время ... 2лл. // карт. Суровые дни. ХІ.—Миронъ[693]. Уже три раза гуляли по селу рекруты[694] безъ обычнаго гомона и разгульнаго[695] гула бубенъ. Бродили[696] они по Большимъ Крестамъ,[697] убивая[698] ненужное теперь время, кричали пѣсни[699],[700] и невнятно подыгрывала имъ[701 ...
... ; какъ называлъ онъ людей, ѣздящихъ въ первомъ классѣ: лучше бы посидѣть гдѣ попроще. Но когда увидалъ, что сидятъ только двое, освоился. Послѣ лѣсного гула хорошо<,> прiятно было посидѣть въ тишинѣ. Жадно принялся за ветчину, стараясь не обращать на себя вниманiе, — не звякнуть, не чмокнуть. Жадно пилъ рюмку за рюмкой ... ; тамъ все аристократы, но пришлось идти въ первый классъ. А когда увидалъ, что всего двое, совсѣмъ освоился. Хорошо посидѣть послѣ береговой жизни и лѣсного гула на мягкихъ диванахъ. Ѣлъ онъ свою ветчину и старался не обращаться на себя вниманiе — не звякнуть и не чмокать. Пилъ водку и украдкой поглядывалъ на сосѣдей. Господинъ ...
Конкорданс создается в рамках проекта РФФИ 18-012-00381 "Раннее творчество И. С. Шмелева в рукописных источниках: исследование и публикация"