Выберите букву, с которой начинается искомая словоформа:
І Љ Њ А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я Ѣ ѲИВ. ШМЕЛЕВЪ ЛѢТО ГОСПОДНЕ ПРАЗДНИКИ – РАДОСТИ – СКОРБИ Два чувства дивно близки намъ – Въ нихъ обрѣтаетъ сердце пищу – Любовь къ родному пепелищу, Любовь къ отеческимъ гробамъ. А. Пушкинъ. I ПРАЗДНИКИ ВЕЛИКIЙ ПОСТЪ ЧИСТЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИКЪ Я просыпаюсь отъ рѣзкаго свѣта въ комнатѣ: голый какой-то свѣтъ, холодный, скучный. Да, сегодня Великiй Постъ. Розовыя занавѣски, съ охотниками и утками, уже сняли, когда я спалъ, и оттого такъ голо и скучно въ комнатѣ. Сегодня у насъ Чистый Понедѣльникъ, и все у насъ въ домѣ чистятъ. Сѣренькая погода, оттепель. Капаетъ за окномъ – какъ плачетъ. Старый нашъ плотникъ – «филенщикъ» Горкинъ сказалъ вчера, что масляница уйдетъ – заплачетъ. Вотъ и заплакала – кап… кап… кап… Вонъ она! Я смотрю на растерзанные бумажные цвѣточки, назолоченый пряникъ «масляницы» - игрушки, принесенной вчера изъ бань: нѣтъ ни медвѣдиковъ, ни горокъ, - пропала радость. И радостное что-то копошится въ сердцѣ: новое все теперь, другое. Теперь ужъ «душа начнется», -Горкинъ вчера разсказывалъ, - «душу готовить надо». Говѣть, поститься, къ Свѣтлому дню готовиться. - Косого ко мнѣ позвать! – слышу я крикъ отца, сердитый. Отецъ не уѣхалъ по дѣламъ: особенный день сегодня, строгiй, - рѣдко кричитъ отецъ. Случилось что-нибудь важное. Но вѣдь онъ же его простилъ за пьянство, отпустилъ ему всѣ грѣхи: вчера былъ прощеный день. И Василь-Василичъ простилъ всѣхъ насъ, такъ и сказалъ въ столовой на колѣнкахъ – «всѣхъ прощаю!» Почему же кричитъ отецъ? Отворяется дверь, входитъ Горкинъ съ сiяющимъ мѣднымъ тазомъ. А, масляницу выкуривать! Въ тазу горячiй кирпичъ и мятка, и на нихъ поливаютъ уксусомъ. Старая моя нянька Домнушка ходитъ за Горкинымъ и поливаетъ, въ тазу ...
РУССКАЯ БИБЛИОТЕКА ИВ. ШМЕЛЕВЪ БОГОМОЛЬЕ Бѣлградъ священной памяти короля югославiи АЛЕКСАНДРА I СВОЙ ТРУДЪ БЛАГОГОВѢЙНО ПОСВЯЩАЕТЪ АВТОРЪ ПОСМЕРТНЫЙ ЗЕМНОЙ ПОКЛОНЪ ВЕЛИКОМУ И ДОБЛЕСТНОМУ РУССКАЯ БИБЛИОТЕКА ИВ. ШМЕЛЕВЪ БОГОМОЛЬЕ О, вы, напоминающiе о Господѣ, - Не умолкайте!” Пр. Исаiи, гл. 62, ст. 6. Бѣлградъ Всѣ права сохрнены. Tous droits réservés. Alle Rechte vorbehalten. Copyright by the author. ЦАРСКIЙ ЗОЛОТОЙ Петровки, самый разгаръ работъ, - и отецъ цѣлый день на стройкахъ. Прикащикъ Василь-Василичъ и не ночуетъ дома, а все въ артеляхъ. Горкинъ свое уже отслужилъ, - “на покоѣ”, - и его тревожатъ только въ особыхъ случаяхъ, когда требуется свой глазъ. Работы у насъ большiя, съ какой-то “неустойкой”: не кончишь къ сроку – можно и прогорѣть. Спрашиваю у Горкина – “это что же такое – прогорѣть?” - А вотъ, скинутъ послѣднюю рубаху, - вотъ те и прогорѣлъ! Какъ прогораютъ-то… очень просто. А съ народомъ совсѣмъ бѣда: къ покосу бѣгутъ домой, въ деревню, и самыя-то золотыя руки. Отецъ страшно озабоченъ, спѣшитъ-спѣшитъ, лѣтнiй его пиджакъ весь мокрый, пошли жары, “Кавказка” всѣ ноги отмотала по постройкамъ, съ утра до вечера не разсѣдлана. Слышишь – отецъ кричитъ: - Полуторное плати, только попридержи народъ! Вотъ бѣдовый народишка… рядились, черти, - обѣщались не уходить къ покосу, а у насъ неустойки тысячныя… Да не въ деньгахъ дѣло, а себя уронимъ. Вбей ты имъ, дуракамъ, въ башку… втрое, вѣдь, у меня получатъ, чѣмъ со своихъ покосовъ!.. - Вбивалъ-съ, всю глотку оборвалъ съ ими… - разводитъ безпомощно руками Василь-Василичъ, замѣтно похудѣвшiй, - ничего съ ними не ...
ГРАЖДАНИНЪ УКЛЕЙКИНЪ. I. - Уклейкинъ идетъ! Уклейкинъ идетъ!... Мальчишки бросали бабки, собирали змѣи и бѣжали на улицу. Полицейскiй, кидавшiй въ ротъ сѣмечки у окна прачешной, выдвигался на мостовую. Въ самоварномъ заведенiи Косорылова стихалъ лязгъ, и чумазые мѣдники высыпали къ воротамъ. Портнихи вытягивались изъ оконъ, роняя горшки герани. - Идетъ!.. Твердо идетъ нонеча… Головы поворачиваются къ “посту”. - Ладушкинъ дежуритъ… - А што твой Ладушкинъ!... Махнетъ проулкомъ… Какъ намедни-то въ одной опоркѣ стеганулъ“… - Ужли не прорвется, а? - Сурьезный нонче штой-то… Всѣмъ хочется, чтобы Уклейкинъ прорвался на Золотую улицу, въ публику. За нимъ ринутся, и будетъ скандалъ. Уклейкинъ начнетъ откалывать, прохватывать и печатать, начиная съ головы и кончая подчаскомъ. Пока захватятъ и погрузятъ на извозчика, онъ высыплетъ много кое-чего, о чемъ не говорятъ громко, а разносятъ изъ дома въ домъ такъ, что сейчасъ же узнаютъ на задворкахъ; что казалось забытымъ и вдругъ всплываетъ; что было даже одобрено про себя, но чего въ открытую еще стыдятся; что шмыгнуло мимо портфелей слѣдователя и прокурора, ловко избѣгло печатнаго станка и вдругъ, непонятнымъ процессомъ встряхнулось въ помраченныхъ мозгахъ и гулко выкатилось на улицу изъ сиплой готки полупьянаго сапожника. - Чего гляди-то?... Уклейкинъ что ли-ча идетъ? - спрашиваютъ сверху портнихи. - Мчитъ! Спущайтесь, Танечка! - А ну васъ… Намъ и здѣсь хорошо. - Имъ не годится середь публики въ открытомъ видѣ. - Варька-то, Варька-то расползлась! Ровно какъ мягкая… - Со щиколаду. Ее кажинный вечеръ мухинскiй конторщикъ щиколадомъ удовлетворяетъ. Уклейкинъ идетъ рѣшительно, высоко подымая тощiя, узловатыя ноги, точно выдергиваетъ ихъ изъ мостовой. Какъ гремучая змѣя хвостомъ, шмурыгаетъ онъ опорками, подтягивая на ходу ...
Ш М Е Л Е В Ъ Солнце мертвыхъ Эпопея КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО „ВОЗРОЖДЕНIЕ“ – „LA RENAISSANCE“ 2, rue de Séze, 2. Paris (9e) Переводы „СОЛНЦА МЕРТВЫХЪ“ на иностранные языки: на нѣмецкомъ языкѣ – изд. S. Fischer, Berlin, 1925. на англiйскомъ языкѣ – изд. Dent and Sons, 1926 (выход. Осенью) на чешскомъ языкѣ – изд. Otto, Praha, 1926 (выходитъ осенью) на французскомъ языкѣ – I-VII главы – «Mercure de France» 15-го Сент. 1926. Tome CLXVI. ________ Книги ИВ. ШМЕЛЕВА, вышедшiя заграницей: 1) «Неупиваемая Чаша» 1921 г. Парижъ, Кн-во «Русская Земля». 2) «Это было», 1923 г. Бердинъ, Изд-во «Гамаюнъ». 3) «Какъ мы летали», 1923 г. Берлинъ, Из-во «Гамаюнъ». 4) «Неупиваемая чаша», 1924 г. Прага. Книг-во «Пламя». _______ Книги ИВ. ШМЕЛЕВА, издававшiяся въ Россiи: 1) Распадъ. 2) Подъ небомъ. 3) Человѣкъ изъ ресторана. 4) Пугливая тишина. 5) Волчiй перекатъ. 6) Карусель. 7) Суровые дни. 8) Ликъ Скрытый. Для дѣтей и юношества: 1) Къ свѣтлой цѣли. 2) Служители правды. 3) Въ новую жуть. 4) Рваный Баринъ. ...
ТѢНИ ДНЕЙ И въ тихую область видѣнiй и сновъ Врывалася пѣна ревущихъ валовъ. Ө. Т ю т ч е в ъ. I Будто я на Place de l’Etoile, въ толпѣ. Вечеръ или ночь −не знаю. Черное, какъ копоть, небо − нависло, давитъ. Ни одной звѣзды не видно. Подъ смутной Аркой, на могилѣ Неизвѣстнаго Солдата, − вѣтеръ: неугасающее пламя рвется. Блѣдные огни такси тревожно убѣгаютъ, оглядываясь краснымъ глазомъ. Торопятся уйти трамваи. Всѣ чего-то ждутъ, въ тревогѣ. Лицъ не видно, все головы да шляпы; и всѣ − т у д а. А пламя уже полыхаетъ, кидается подъ своды Арки. Валитъ дымъ, тяжелый, черный, какъ отъ нефти. Огни рекламъ мутнѣютъ, свѣтятся въ дыму багрово, грязно. Кто-то говоритъ, что нефтяные склады загорѣлись… Я кого-то жду. Смотрю на пламя, − траурный огонь. Я знаю − склады гдѣ-то здѣсь, на Прѣснѣ. Тамъ кладбище, и нефть − оттуда, изъ-подъ земли, густая. Пламя − отъ нея. Мнѣ жутко, я хочу уйти, но − трудно. Гляжу въ тоскѣ: направо, книзу, − Champs-Élysees, раздольные, пустые, въ огонькахъ; свѣтъ блѣдный и печальный, молочно-мутными шарами, какъ въ Москвѣ, въ морозы. Туда мнѣ нужно, но зачѣмъ − не знаю. Тамъ − покой. Кто-то кричитъ: − „Пусти-те..!“ Голосъ истошный, трудный. Я знаю: пробирается ко мнѣ. И жду въ тревогѣ. Это тсаричокъ. Лицо знакомое, но кто онъ − не могу припомнить. Онъ низенькiй, въ поповской шапкѣ, щуплый, глаза слезятся, жидкая бородка, − какъ будто, богадѣльщикъ. Красный узелокъ подмышкой, словно − въ баню; только не бѣлье, а яьлоки или просвирки, выпираетъ. Такъ я ему радъ, родному, съ нашей стороны. Хочу спросить о важномъ. Но онъ моргаетъ: − & ...
И С Т О Р I Я Л Ю Б О В Н А Я I Была весна, шестнадцатая в моей жизни, но для меня это была первая весна: прежнiя всѣ смѣшались. Голубое сiянье въ небѣ, за голыми еще тополями сада, сыплющееся сверканье капель, бульканье въ обледенѣлыхъ ямкахъ, золотистыя лужи на дворе съ плещущимися утками, первая травка у забора, на которую смотришь-смотришь, проталинка въ саду, радующая н о в ы м ъ – черной землей и крестиками куриныхъ лапокъ, – осл–пительное блистанье стеколъ и трепетанье «зайчиковъ», радостный перезвонъ на Пасхѣ, красные-синiе шары, тукающiеся другъ о дружку на вѣтеркѣ, сквозь тонкую кожицу которыхъ видятся красныя и синiя деревья и множество солнцъ пылающихъ… – все смѣшалось въ чудесном и звонкомъ блескѣ. А въ эту весну все, какъ-будто, остановилось и дало на себя глядѣть, и сама весна заглянула въ мои глаза. И я увидалъ и почувствовалъ всю ее, будто она моя, для меня одного такая. Для меня – голубыя и золотыя лужи, и плещется в нихъ весна; и сквозистый снѣжокъ въ саду, разсыпающiйся на крупки, въ бисеръ; и ласкающiй нѣжный голосъ, отъ котораго замираетъ сердце, призывающiй кошечку въ голубомъ& ...
МИША Врервые о Кошкиномъ домѣ Миша узналъ отъ Домнушки. – Чего не спишь, глазками щуришься? Возьму да выкину за заборъ, въ Кошкинъ Домъ! – Въ какой… ко-шкинъ?.. – Въ такой… Галки гдѣ прячутся!.. – А почему… галки? – Потому. Посадили кота въ тюрьму!.. – Глупая нянька! – разсердился Миша. – А ты не говори чего не слѣдъ, примѣра не бери. Миша глядитъ къ окошку. Ситцевыя занавѣски, бѣгаютъ по нимъ собаки, летятъ утки, и большой селовѣкъ машетъ изъ травки палкой. И все собаки, и утки, и много человѣковъ. Въ синюю щель на занавѣскахъ свѣтятся звѣздочки на небѣ. За окномъ морозъ, темная ночь, заборъ съ дырками, за заборомъ снѣгъ, лѣсъ, и въ лѣсу – Кошкинъ домъ. Тамъ страшно. Днемъ бѣгаютъ собачки, хватаютъ за хвостики другъ дружку, хватаютъ снѣгъ. На деревьяхъ летаютъ галки и такъ кричатъ, что даже и черезъ окошко слышно, словно шипитъ вода. За деревьями сѣрый домъ, на окнахъ его прибиты доски. Человѣковъ тамъ нѣтъ, и даже дворника нѣтъ. Когда снѣгъ стаялъ, Миша увидалъ на Кошкиномъ домѣ голубковъ. Они весело бѣгали по крышѣ другъ за дружкой. И вдругъ, изъ черной дыры на крышѣ выпрыгнула кошка, сѣла на самый краешекъ и принялась лизаться. Кошка была красная, каък крыша. Выпрыгнула другая кошка, сѣрая, какъ заборъ, и стала возить хвостомъ. Потомъ онѣ ...
Фонд № 387 Шмелев И. С Шмелев Иван Сергеевич Картон № 3 Ед. хран. № 9 «Мистификация» — шутка в одном действии 1908 Машинопись с авторской правкой. 43 лл. Название и адрес на обложке рукой И.С.Шмелева. На обложке — цензурное разрешение и печати. Помят, надорван лист обложки. Общее количество листов 43 // карт. Машинопись с авторской правкой. 43 лл. // карт. 1й экземпляръ. Мистификацiя. Шутка въ I дѣйствiи. Авторъ Иванъ Сергѣевичъ Шмелевъ Владимiръ Губ., Царицынская ул. д. Стариковой. // титульный лист М И С Т И Ф И К А Ц I Я . Шутка въ I дѣйствiи. Д Е Й С Т В У Ю Щ I Я Л И Ц А . КОСТОЧКИНЪ, Василiй Ивановичъ, секретарь земской управы, лѣтъ за 30. РУБИНИНЪ, Владимiръ Александровичъ, молодой беллетристъ съ именемъ, ...
РАСПАДЪ. I. Изъ-за двойныхъ рамъ въ нашу комнатку доносится неясный гулъ со двора. Мы бросаемся къ окнамъ и видимъ знакомую картину: дядя Захаръ разсчитываетъ кирпичниковъ. Это цѣлое событiе въ нашей монотонной жизни. Если дядя Захаръ “разсчитываетъ”, значитъ - скоро пойдетъ снѣгъ, придетъ зима, и намъ купятъ маленькiя лопатки; косой дворникъ Гришка, - такъ зовутъ его всѣ на дворѣ, - будетъ ходить въ валенкахъ и носить въ комнаты осыпанныя снѣгомъ дрова, а липкая грязь на дворѣ пропадетъ подъ бѣлой, хрустящей пеленой. Этотъ “разсчетъ”, что производится сейчасъ въ маленькой конторѣ, гдѣ на высокомъ стулѣ сидитъ юркiй Александръ Ивановъ, дядинъ конторщикъ, -сулитъ намъ много интереснаго и помимо идущей зимы. На грязномъ дворѣ, на бочкахъ, доскахъ, колодцѣ и даже помойной ямѣ съ прыгающими по ней воронами, сидятъ кирпичники. Это особый мiръ, - люди, мало похожiе на окружающихъ насъ. Это, пожалуй, даже и не люди, а именно “кирпичники”, появляющiеся на нашемъ дворѣ дважды въ годъ: передъ зимой, на грязи, когда имъ даютъ “разсчетъ”, и на Пасхѣ, когда ихъ “записываютъ” на заводъ. Кирпичники, какъ и погода на дворѣ, мѣняются. На Пасхѣ они, обыкновенно, озабоченно и молча толкутся и поминутно срываютъ рыжiе картузы, когда конторщикъ дробью скатывается съ галереи отъ дяди и, не отвѣчая на поклоны, несется съ большой книгой въ конторку. На Пасхѣ кирпичники терпѣливо съ ранняго утра до поздней ночи кланяются всѣмъ на нашемъ дворѣ: и дворнику Гршкѣ, который почему-то все время перебираетъ пятаки на ладони и метлой гоняетъ кирпичниковъ съ крыльца, и мыкающейся съ дворникомъ бабкѣ Василисѣ, и кучеру Архипу, въ плисовой безрукавкѣ, грызущему сѣмечки на крыльцѣ, и даже намъ. Да, это особый народъ, эти кирпичники! Они пришли “оттуда”, изъ того тридесятаго царства, котраго мы не знаемъ, а ...
ПОДЪ ГОРАМИ. _______ I. Горы еще дремали въ туманѣ, а на сѣрыхъ уступахъ уже сидѣли орлы, недвижные, какъ куски камня, и ждали солнца. Оно скоро покажется. Свѣтлѣетъ по востоку, ширится и краснѣетъ. Брызжетъ алымъ огнемъ, плыветъ золотымъ потокомъ по взгорьямъ, вливаетъ въ лѣсныя чащи. Дрогнули и поднялись орлы. Козы выбѣжали къ утесамъ, нюхая золотой воздухъ. Олень уходилъ въ чащу съ тяжелымъ трескомъ. Жаркимъ стукомъ застучали цикады. Тонкiй и длинный, какъ зовъ далекой серебряной трубы, вытянулся подъ небомъ крикъ, вздрагивающiй и печальный… Это Ганѣмъ встрѣчалъ солнце. Какъ стрѣлка часовъ, двигался онъ по каменному помосту, надъ вершинами старыхъ орѣховъ, и звалъ, играя молодымъ горломъ: – Ал-ла-а-а-а… ил-ла-а-а… ил-ал-ла-ааа… Слушали горы. И виноградники, и сады, и бѣлыя ленты дорогъ, и кровли. Слушали. – Ре-сюл-ла-а-а-ааа… Срипитъ старая мажара Керимэ, ползетъ въ горы за буковыми дровами. – Аго-ой! Кричи, кричи… весело!.. А-гой!.. И лопоухiй буйволы мѣряютъ бѣлую пыль дороги, роняя слюну. Чокаютъ бодрымъ топотомъ кони къ горамъ. Свѣжiй молодой голосокъ звонко смѣется и дразнитъ: – Ля-ля-ля-ля-ля-ааааа!.. И перебой копытъ, и свистъ хлыста, и смѣхъ… А вотъ уже и старый Мустафа, корявый и хмурый, какъ придорожная маслина, выбирается изъ своей мазанки и усаживается, скрестивъ ноги, на земляной кровлѣ. Кланяется къ востоку, прикладывая пальцы къ ушамъ, и поблескиваетъ на его спинѣ затертый халатъ. Ярче играетъ звонкiй голосъ Ганэма и теперь кричитъ не горамъ и не городу. Не ...
ВЪ ГОРОДКѢ Пьеса въ 4 дѣйствiяхъ. Авторъ – Иванъ Сергѣевичъ Шмелевъ* Изд. Москва, Житная, 10. На паяхъ. I-ый экземпляръ. (ВЪ ГОРОДКѢ) Пьеса въ 4 дѣйствияхъ. Ив. Шмелевъ. Дѣйствующiя лица. НАГИБИНЪ, Евграфъ Данилычъ, фабрикантъ, директоръ правленiя „Т-ва М-ръ Данилы Нагибинъ съ С-мъ“. НАГИБИНА, Надежда Семеновна, его жена. НАГИБИНЪ, Данила Евграфычъ, сынъ ихъ, директоръ правленiя Т-ы, директоръ городского ремесленнаго училища, инженеръ, гласный думы. НАГИБИНА, Люба, дочь ихъ. НАГИБИНЪ, Данила Данилычъ, основатель фирмы, страдаетъ тихимъ помѣшательствомъ. НАГИБИНА, Марфа Прохоровна, жена его, мать Евграфа Нагибина. ПОХЛЕБОВЪ, Герасимъ Никонычъ, зять Евргафа Нагибина, фабрикантъ, директоръ правленiя Т-ва, городской голова. ПОХЛЕБОВА, Варвара, его жена, урожденная Нагибина. ЛИЛЯ чужая жена, живетъ у Данилы Евграфыча Нагибина. КРАЧЪ, повѣренный по дѣламъ Т-ва и Похлебова. ИВАНЪ ВАСИЛЬИЧЪ, изъ приказчиковъ, правая рука Евграфа Нагибина. АВЕРЬЯНЪ ИЛЬИЧЪ, бухгалтеръ Т-ва. ЛУКЕРЬЯ, горничная у Нагибиныхъ. ШВЕЙЦАРЪ, при училищѣ, изъ солдатъ. МАЛЬЧИКИ при конторѣю ГОРНИЧНАЯ, у молодого Нагибина. Полотеры, конторщики. ---------------- Дѣйствiе происходитъ въ фабричномъ городкѣ. О дѣйствующихъ лицахъ. Нагибинъ, Данила Данилычъ. Худой, подвижной, лѣтъ за 70, съ рѣденькой бородкой клинушкомъ и лысинкой, съ бахромкой волосъ у затылка. Лицо подъ пергаментъ, морщинистое. Часто растерянно, по-дѣтски, улыбается, трескуче смѣется. Пугается крика, рѣзкихъ движенiй, – боится, что его ударятъ. Руки непокойны, все хотятъ взять что- ...
ПОѢЗДКА. I. Трофимъ подалъ лошадей затемно, − чуть стало синѣть. Черезъ площадь, въ соборѣ, благовѣстили къ ранней, по-ночному лаяли собаки, горѣли кой-гдѣ фонарики. Раза два звонилъ Трофимъ у крыльца податного, покашливалъ и поскрипывалъ на промерзшихъ ступенькахъ, а за окнами все ходили съ лампой. Встряхивались въ лошадиной дрожи мерзлые бубенцы. «Тепло живутъ, − думалъ Трофимъ, заглядывая въ обледенѣлое окошко и чувствуя, какъ начинаетъ знобить. − Водку, никакъ, цѣдитъ». Податной наливалъ изъ бутыли въ плетеную баклагу. Податниха стала протаивать свѣчкой у градусника, защурилась, сладко зѣвнула и покачала головой. Податной махнулъ что-то рукой, − должно быть, на морозъ. «Не выспалась все, сердешная» − подумалъ Трофимъ, глядя на рыхлую, бѣлую шею податнихи. Позѣвалъ и самъ. Поглядѣлъ на небо − яснѣеть, заголубѣло по снѣгу. Потянуло съ площади знойкимъ, разсвѣтнымъ вѣтромъ. Заяснѣлъ соборъ, вороха подобравшихся за ночь возковъ. Стали видны на мѣдной дощечкѣ черныя, въ инеѣ, буквы: «Податной инспекторъ». Наконецъ, загромыхали боты, вышибло ногой крѣпко вмерзшую дверь, вышелъ въ ушастой енотовй шубѣ податной съ чемоданомъ, крякнулъ на морозъ, шагнулъ съ крыльца въ широкiя пошевни и грузно повалился на сѣно. − Заправляй. Трофимъ подвалилъ сѣна, подбилъ подъ бока и затянулъ пледомъ. − За тридцать, братъ… Настюша, простудишься! Податниха топотала на крылечкѣ, кутаясь въ лисью шубу, и просила беречься, не допускать излишествъ, не задерживаться и не забыть купить ей еще краснаго ...
ЗА СЕМЬЮ ПЕЧАТЯМИ I Съ какого конца не въѣзжай въ Большiе Кресты, увидишь въ серединѣ села ярко-зеленую крышу, а надъ ней плакучую развѣсистую березу. Это глядитъ съ бугорка на мѣняющiйся свѣтъ Божiй казенная винная лавка − № 33. Каждый мужикъ, подъѣзжая, непремѣнно помянетъ столярову поговорку: − Три да три: выпилъ − карманъ потри. Столяръ Митрiй, покривившаяся изба котораго какъ напротивъ лавки, бывало, плакался на судьбу за такое сосѣдство: − Никуда отъ ее не дѣнешься, − плачешь, а идешь. Да-а, какъ глаза ни три, а все − въ три да въ три! Самъ и полки ей отлакировалъ, а черезъ ее одна непрiятность. Теперь она запечатана, и крѣпко набитыя тропки къ ней по зеленому бугорку уже повеселѣли послѣ августовскихъ дождей мелкой осенней травкой. Но зеленая, съ чернью и золотцемъ, вывѣска еще не снята и наводитъ на размышленiя. Еще не отъѣхала къ брату-бухгалтеру, въ Тулу, и сидѣлица Капитолина Петровна, дворянка и хорошаго воспитанiя, хотя уже продала батюшкѣ поросенка. Но корову еще придерживаетъ. Вотъ когда и корову продастъ, да придетъ отъ бухгалтера ей настоящее разрѣшенiе, чтобы выѣзжала, тогда все разрѣшится. А теперь… кто что знать можетъ? Виситъ и виситъ вывѣска. И все еще прiостанавливаются по старой привычкѣ подъ бугоркомъ телѣги, и лошаденки собираются подремать, но сейчасъ же трогаются подъ ругань къ бойко заторговавшей чайной. Печатали лавку урядникъ со старостой и понятые. Староста, Фотогенъ Иванычъ, самъ, бывало, помогавшiй ...
RUSSIE Ивану Алексѣевичу Бунину. Сегодя я слышалъ о Россiи. И гдѣ слышалъ! Мѣсто совсѣмъ глухое − лѣсной, первобытный уголъ. Узкимъ заливомъ входитъ океанъ въ чащу, плещется у корней сосенъ. Крабы играютъ въ песочкѣ, заходятъ въ верескъ, путаются и остаются, когда океанъ уходитъ. Медузы истаиваютъ въ блескѣ, усыхаютъ морскiя звѣзды. Сосны роняютъ шишики, и онѣ уплываютъ въ море. Встрѣчается океанъ съ лѣсомъ, идетъ обмѣнка. Люди съ большой дороги заглядываютъ сюда рѣдко: нечего здѣсь смотрѣть, − песокъ да сосны. Дорога идетъ неподалеку, бѣгаютъ по ней автомобили, аукаются съ чащей. И долго стоитъ за ними облачко бѣловатой пыли. Свои здѣсь дѣла, свои и люди. Бродятъ въ соснахъ нѣмые смологоны, стучатъ долгими скобелями, будто дятлы, сдираютъ кору до мяса, вскрываютъ жилы, − выдаиваютъ въ горшочки „сахаръ“. − Лѣсныя коровы наши! − говорятъ здѣсь о соснахъ. Всюду плыветъ смолою, янтарной, вязкой, − сахарится, густѣетъ. Трещитъ на жарѣ щепой, золотится глазурью стружка, въ сахарной крупкѣ текутъ желобки на соснахъ, обсахарило горшочки, − сладкой смолою душитъ. Странно и больно видѣть такiя сосны, живыя въ нихъ раны. Куда ни глядишь − всѣ плачутъ, истекаютъ, милостыньку просятъ у прохожихъ, − каждая со своимъ горшочкомъ. Такая ужъ тутъ культура. Хорошо здѣсь въ iюльскiй полдень; потрескиваетъ кругомъ отъ зноя, томитъ истомой, замаливаетъ мысли. По отливу бродятъ ребятишки, собираютъ „пѣтушковъ“ и мулей на продажу. Совсѣмъ какъ наши: штаны на шеѣ или подсучены до пуза; и голоса похожи, & ...
... -вотъ прутья, посыпаются, разорвутъ насъ звѣри. Остановились ночевать въ полѣ, огонекъ развели. Кости они все грызли, кровяныя… рвутъ другъ у дружки, ры-гаютъ, изъ пасти у нихъ воня-етъ… не дай-то Богъ. А Катичкѣ занятно. Все мнѣ такъ: «гдѣ это, нянь, видано… куда ...
Ив. Шмелевъ ПУТИ НЕБЕСНЫЕ романъ книгоиздательство “ВОЗРОЖДЕНiЕ” - “LA RENAISSANCE” 73, Avenue des Champs-Elysées, Paris-8 1937 Эту книгу - послѣднюю написанную мной при жизни незабвенной жены моей Ольги Александровны и при духовномъ участiи ея - съ благоговѣнiемъ отдаю ея светлой Памяти ИВ. ШМЕЛЕВЪ 22 декабря 1936 г. Boulogne-sur-Seine 1. - ОТКРОВЕНIЕ. Эту ч у д е с н у ю истрорiю – въ ней земное сливается съ небеснымъ – я слышалъ отъ самого Виктора Алексѣевича, ав заключительныя ея главы проходили почти на моихъ глазахъ. Викторъ Алексѣевичъ Вейденгаммеръ происходилъ изъ просвѣщенной семьи, въ которой прермѣшались вѣроисповѣданiя и крови: мать его была русская, дворянка; отецъ – изъ нѣмцевъ, давно обрусѣвшихъ и оправославивишихся. Фамилiя Вейденгаммеръ упоминается въ истроiи русской словесности: въ 30-40-хъ годахъ прошлаго вѣка въ Москвѣ былъ «благородный пансiонъ» Вейденгаммера, гдѣ подготовлялись къ университету дѣти именитыхъ семей, между прочимъ – И. С. Тургеневъ. Старикъ Вейденгаммеръ былъ педагогъ требовательный, но добрый; онъ напоминалъ, по разсказамъ Виктора Алексѣевича, Карла Ивановича, изъ «Дѣтства и Отрочества». Онъ любилъ вести со своими питомцами бесѣды по разнымъ вопросамъ жизни и науки, для чего имѣлась у него толстая тетрадь въ кожанномъ переплетѣ, прозванная остряками – «кожанная философiя»: бесѣды были расписаны въ ней по днямъ и мѣсяцамъ, - своего рода «нравственный календарь». Зимой, напримѣръ, бесѣдовали о благотворномъ влiянiи суроваго климата на волю и характеръ; великимъ постомъ – о душѣ, о старстяхъ, о пользѣ самоограниченiя; въ маѣ – о влiянiи кислорода на организмъ. Въ семьѣ хранилось воспоминанiе, какъ старикъ ...
Конкорданс создается в рамках проекта РФФИ 18-012-00381 "Раннее творчество И. С. Шмелева в рукописных источниках: исследование и публикация"