Выберите букву, с которой начинается искомая словоформа:
І Љ Њ А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я Ѣ ѲИВ. ШМЕЛЕВЪ ЛѢТО ГОСПОДНЕ ПРАЗДНИКИ – РАДОСТИ – СКОРБИ Два чувства дивно близки намъ – Въ нихъ обрѣтаетъ сердце пищу – Любовь къ родному пепелищу, Любовь къ отеческимъ гробамъ. А. Пушкинъ. I ПРАЗДНИКИ ВЕЛИКIЙ ПОСТЪ ЧИСТЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИКЪ Я просыпаюсь отъ рѣзкаго свѣта въ комнатѣ: голый какой-то свѣтъ, холодный, скучный. Да, сегодня Великiй Постъ. Розовыя занавѣски, съ охотниками и утками, уже сняли, когда я спалъ, и оттого такъ голо и скучно въ комнатѣ. Сегодня у насъ Чистый Понедѣльникъ, и все у насъ въ домѣ чистятъ. Сѣренькая погода, оттепель. Капаетъ за окномъ – какъ плачетъ. Старый нашъ плотникъ – «филенщикъ» Горкинъ сказалъ вчера, что масляница уйдетъ – заплачетъ. Вотъ и заплакала – кап… кап… кап… Вонъ она! Я смотрю на растерзанные бумажные цвѣточки, назолоченый пряникъ «масляницы» - игрушки, принесенной вчера изъ бань: нѣтъ ни медвѣдиковъ, ни горокъ, - пропала радость. И радостное что-то копошится въ сердцѣ: новое все теперь, другое. Теперь ужъ «душа начнется», -Горкинъ вчера разсказывалъ, - «душу готовить надо». Говѣть, поститься, къ Свѣтлому дню готовиться. - Косого ко мнѣ позвать! – слышу я крикъ отца, сердитый. Отецъ не уѣхалъ по дѣламъ: особенный день сегодня, строгiй, - рѣдко кричитъ отецъ. Случилось что-нибудь важное. Но вѣдь онъ же его простилъ за пьянство, отпустилъ ему всѣ грѣхи: вчера былъ прощеный день. И Василь-Василичъ простилъ всѣхъ насъ, такъ и сказалъ въ столовой на колѣнкахъ – «всѣхъ прощаю!» Почему же кричитъ отецъ? Отворяется дверь, входитъ Горкинъ съ сiяющимъ мѣднымъ тазомъ. А, масляницу выкуривать! Въ тазу горячiй кирпичъ и мятка, и на нихъ поливаютъ уксусомъ. Старая моя нянька Домнушка ходитъ за Горкинымъ и поливаетъ, въ тазу ...
ПАТОКА. I. Бѣлкинъ заканчивалъ служебную поѣздку. Время было къ награднымъ, и предоставлялся удобный случай еще разъ напомнить о себѣ. Третiй годъ все обѣщаютъ переводъ въ губернскiй городъ, гдѣ всякихъ прибавочныхъ рублей на пятьсотъ больше, а не даютъ! Чортъ знаетъ! Надо же, наконецъ, создать мало-мальски приличное положенiе и выбраться изъ глухой дыры! Погода стояла отвратительная, оттепели и дожди изгрызли дороги, но Бѣлкинъ не смотрѣлъ на погоду. Онъ пересѣкъ уѣздъ по всѣмъ направленiямъ, побывалъ на фабрикахъ, отыскалъ массу нарушенiй, составилъ по селамъ съ дюжину протоколовъ, захватилъ въ Разгуляйкѣ телятника безъ документа и, совершенно разбитый дорогами, ночевками, сухомяткой и тоской по дому, приближался къ послѣднему намѣченному пункту - къ затерянному въ поляхъ паточному заводу. Объ этомъ заводѣ имѣлся доносъ: “…А особливо поимѣйте трахмальный заводъ, а то что жъ такое отношенiе, и намъ обидно. Проявитѣ служебное усмотрѣнiе”… Только стало брезжить, товаро-пассажирскiй поѣздъ высадилъ Бѣлкина на глухой станцiи. Во всемъ вокзалѣ только и была живая душа - заспанный сторожъ, который тушилъ лампы. Стало извѣстно, что здѣсь и буфетишки-то нѣтъ, а не то что лошадей, и что до завода верстъ семь. Итти пѣшкомъ, да еще съ перегруженнымъ портфелемъ, было неудобно. - Слава одна, что станцiя. Съ паткой вотъ ежели подъѣдутъ… Ффу!.. Погасла послѣдняя лампа, и теперь холодный голубой разсвѣтъ глядѣлъ въ мутныя стекла. Со стѣны отъ окна веселый толстякъ протягивалъ дымящуюся чашку. Но и здѣсь увидалъ только пустоту. Черезъ дорогу глядѣлъ на него ...
СТѢНА. I. Съ громыхающаго тракта дорога повернула на мягкiй проселокъ и пошла зеленѣющими полосами ржи. Тутъ Василiй Мартынычъ придержалъ сѣраго въ яблокахъ Пугача и накрѣпко отжалъ взмокшiй зтылокъ. - Ффу… благодать!.. Парило въ поляхъ послѣ ночного дождя. Мерцаньемъ курились дали. У Василiя Мартыныча на спинѣ выступили по чесучевому пиджаку темныя пятна и заблестѣла багровая складка у затылка. Запотѣлъ и Пугачъ послѣ трехверстнаго гона и шелъ лѣнивой развалкой, растирая въ потныхъ мѣстахъ бѣлые сгустки. Покашивался на сочныя зеленя. …Ухарь купецъ… у-ухарь купецъ… ухарь купе-ецъ - удалой молодецъ!.. - Тьфу ты, чортъ! Всю дорогу отъ города прыгалъ этотъ игривый напѣвъ въ головѣ, прыгалъ подъ дробный топотъ копытъ Пугача и подъ встряхиванье шарабанчика и до того надоѣлъ, что василiй Мартынычъ плюнулъ. Еще со вчерашней ночи привязался, когда пѣла вертлявая Фирка. Захотѣлось покурить, и Василiй Мартынычъ увидалъ затиснутую въ папиросы сигару съ ободочкомъ. - Вотъ, черти малиновые… что удумали! Сигара опять напомнила, что было вчера и сегодня ночью, и какъ его почтили. Такъ почтили, что теперь прямо на вѣки вѣчные будетъ о немъ извѣстно. Всѣперемрутъ, и самъ онъ умретъ, и губернаторъ - дай ему Богъ здоровья! - умретъ, и всѣ дома перестроятъ, а навсегда будетъ извѣстно, что вотъ онъ, подрядчикъ каменныхъ работъ. Василiй Мартынычъ Бынинъ, почтенъ. Потому камню ничего не страшно. Будетъ себѣ лежать, и никто его не вытащитъ изъ-подъ кладки. ...
... въ темноту, на о<г>онекъ. Учитель стоялъ и смотрѣлъ на избу Теленкова и думалъ: какъ же онъ? Если это такъ, если о н ъ, то какъ же онъ чувствуетъ въ себѣ, зная, что шест<е>рыхъпосадили, и по всей вѣроятности еще долго будутъ томить. А у нихъ и такъ не радость – солдатчина. И не могъ И было ужасно и больно за него. И казалось страшннымъ, что ...
СВѢТЪ РАЗУМА Съ горы далеко видно. Карабкается кто-то отъ городка. Постоитъ у разбитой дачки, у виноградника, нырнетъ въ балку, опять на бугоръ, опять въ балку. Какъ-будто, дьяконъ… Но зачѣмъ онъ сюда забрался? Не время теперь гулять. Что-нибудь очень важное? Остановился, чего-то глядитъ на море. Зимнее оно, крутитъ мутью. Надъ нимъ – бакланы, какъ черные узелки на ниткѣ. . Чего-то махнулъ рукой. Понятно: пропало все! Мнѣ – понятно. Живетъ дьяконъ внизу, въ узенькой улочкѣ, домосѣдъ. Служить-то не съ кѣмъ: мѣсяцъ, какъ взяли батюшку, увзели. Сидитъ – кукурузу грызетъ съ ребятами. Пройдется по улочкамъ, пошепчется. Въ улочкахъ-то чего увидишь! А вотъ какъ взошелъ на горку да оглядѣлся… Не со святой ли водой ко мнѣ? Недавно Крещенье было. Прошло Рождество, темное. Въ Крыму оно темное, безъ снѣга. Только на Кушъ-Каѣ, на высокой горѣ, блеститъ: выпалъ бѣлый и крѣпкiй снѣгъ, и бѣлое Рождество тамъ стало, – радостная зима, далекая. Розовая – по зорямъ, синяя – къ вечеру, въ мѣсяцѣ – ледъ зеленый. А здѣсь, къ землѣ, темно: бурый камень да черныя деревья. Славить Христа – кому? Кому пѣть – «возсiя мiрови Свѣтъ Разума»?.. Я сижу на горѣ, съ мѣшкомъ. Въ мѣшкѣ у меня дубьё. Дубьё – голова и мысли. «Возсiя мiрови Свѣтъ Разума»..?! А дьяконъ лѣзетъ. ...
... , – и мы черепашьимъ ходомъ поплыли проливомъ. Двѣ огромныя лодки, биткомъ набитыя богомольцами, на буксирѣ потянулись за нами. На кормахъ катеровъ въ живописныхъ позахъ стали монахи съ шестами. Пароходику нашему грузъ, очевидно, былъ не по силамъ. Машина хрипѣла и сопѣла такъ тяжко, точно несчастный пароходикъ старался поскорѣй испустить послѣднiй вздохъ, чтобы ... одна за другой. Многiе богомольцы повыскакали на островки и принялись рвать бруснику. Монахи въ живописныхъ позахъ съ длинными шестами въ рукахъ точно закаменѣли на носахъ лодокъ. На самомъ пароходикѣ кочегаръ и машинистъ уперлись шестами въ каменные берега и точно повисли въ воздухѣ надъ тихой водой. Богомольцы внимательно заглядываютъ на дно, мальчики пѣвчiе шмыгаютъ ...
... : сдались, сукины сыны, либо нѣмцы забрали. А кузнецъ ругается − «только бы они мнѣ, такiе, шеста не сбили». Сухарика погрызли, пить смерть хочется, а не уползешь. Пролежали до ночи. − «Можетъ, еще заявится ... не видать. Видимъ − идетъ такъ слободно человѣкъ, безъ ружья, здо-ровый. Два шага – и станетъ. И къ шесту… Кузнецъ знакъ намъ − ползи, не шуми. Винтовки оставили − какъ бы сгоряча не запороть… надвигаемся ... , какъ змѣи. А онъ къ шесту подошелъ, газету снялъ, чего-то вѣшаетъ… Какъ кузнецъ его − цопъ за ноги! плати деньги! шинелью-то и накрылъ, навалился. Да мы еще ...
... ; крестнаго хода. Вытоптано подъ одинокими березами: уже не первый день ждутъ. У казармъ отгорожена луговина, высятся шесты съ нумерами, стоятъ наскоро сколоченные помосты-столы, и ефрейтора, «старшiе», кричатъ командно: − Восьмого ... ; года, разбирай ложки! Прыгаютъ съ воли за городьбу, бѣгутъ подъ шесты. Густыми, солдатскими, голосами поютъ молитву подъ небомъ. − Лапша у нихъ… Говядиной кормятъ ...
... большія лодки. Пароходикъ свиститъ по-дѣтски, отчаливаемъ съ молитвой: «Волною морско-о-о-ю-у… скры-ы-и-вшаго…» На кормахъ лодокъ стали крѣпыши-послушники съ шестами – править. Въ каюткѣ сѣлъ о. Николай, печальный. Тутъ же съ нами устроилились три питерскія дѣвицы въ платочкахъ. Рыжій послушникъ-пѣвчій, видимо, старался показывать свое ... ! – кричитъ машинистъ, – корма сѣла! Богомольцы прыгаютъ на островки, принимаются собирать бруснику. Монахи-кормщики недвижно стоятъ на лодкахъ. Машинистъ съ качегаромъ отпихиваются шестами, повисли въ воздухѣ надъ водой. Монашонки шмыгаютъ съ кормы на носъ. – Братъ Пётра, налега-ай! – кричатъ съ лодокъ. Угоднички, выручайте!… Совѣтуютъ спѣть ...
... тянулся я къ Вѣрѣ, уже трогалъ тонкія плечи… Но тутъ появился „Гекъ“, запрыгалъ на огромныхъ, какъ шесты лапахъ, а за стѣной начали ревѣть звѣри… Я проснулся разбитый. Карманные часы надъ ...
... молодой по весне его сад, густо засыпанный цветами яблонь и груш, залитый белым и горьковатым морем черешень. И скворцы уютно трещат над ним, на высоких шестах, и дубоносы пощелкивают костяными носами, – скорее бы зрели вишни! и давняя пара горлинок залетает сюда с синей горы, такой близкой, хоть и далеко ...
... ; вѣтеръ срываетъ фуражку съ Өеди, сбиваетъ на Нинѣ шляпку, – и это радость! качаетъ шесты въ гирляндахъ, бѣшено вертитъ «мельнички», кокаетъ пасхальныя яички ...
... запахъ досокъ, опилокъ, − и ломкiя пленки гонокъ вытянутся вотъ-вотъ на глади, сверкающiя рубахами, шестами… Даже благовѣстъ бѣдной церкви катится по лѣсамъ жидко, сбивчиво, − милыя наши &bdquo ...
... глазами: какое счастье! Веселый вѣтеръ срываетъ фуражку съ Өеди, сбиваетъ на нинѣ шляпку, – и это радость! качаетъ шесты въ гирляндахъ, бѣшено вертитъ „мельнички“, кокаетъ пасхальныя яички на подвѣскахъ. Какая розсыпь! ...
... бѣлой ночи,[552] мѣрялся съ ней глазами, видя въ нихъ[553] притаившуюся робкую страсть, — и жалѣлъ. Могъ все сдѣлать съ нею,[554] шест- // л. 35 об. надцатилѣтней, — и жалѣлъ. Зналъ, что оставитъ ее черезъ день-другой, вотъ только придетъ срочная телеграмма ... — было: сдѣлалъ [1109] Далее было: рѣшительное движеніе [1110] Вместо: Ну, и какъ — было: И убиваете [1111] Далее было: Обязательно. Шест [1112] Вместо: <нрзб.> — было: зацѣпилъ [1113] Вместо запятой было многоточие. Далее было: значитъ, [1114] Вместо: вѣяло &mdash ...
... <нрзб.> совсѣмъ[978] отъ насъ тыкались близко пахали[979]. А кузнецъ ругается[980] — только бы они мнѣ сукины дѣти[981] шеста не сбили. Сухариковъ погрызли,[982] пить смерть хочется, а не уползешь. Подошла ночь. Можетъ[983] явится — говоритъ кузнецъ, крестовъ намъ приволокетъ ... — идетъ такъ свободно[998] человѣкъ,[999] безъ ружья здо-ровый[1000]. Два шага сдѣлаетъ — станетъ. И[1001] къ шесту… Кузнецъ и[1002] говоритъ — ползи за мной, не шуми. Винтовки оставили, сгоряча какъ бы не запороть,[1003] надвигаемъ къ нему. А онъ подшелъ ... къ шесту, газету — хвать[1004], а кузнецъ его — цопъ за ноги[1005] — плати деньги, накрылъ шинелью[1006]. Да[1007] мы навалились. ... [965] Вместо: десять — было: въ девять [966] Далее было: ноги къ головѣ, [967] Далее было: Кузнецъ, голова, къ шесту. [968] Вместо: Теперь только спать, высыпайся — было: Спать намъ, говоритъ, теперь и спать. Выспемся [969] Вместо: подѣвались ...
... ;— и мы черепашьимъ ходомъ поплыли проливомъ. Двѣ огромныя лодки, биткомъ набитыя богомольцами, на буксирѣ потянулись за нами. На кормахъ катеровъ въ живописныхъ позахъ стали монахи съ шестами. Пароходику нашему грузъ, очевидно, былъ не по силамъ. Машина хрипѣла и сопѣла такъ тяжко, точно несчастный пароходикъ старался поскорѣй испустить послѣднiй вздохъ, чтобы ... остановились одна за другой. Многiе богомольцы повыскакали на островки и принялись рвать бруснику. Монахи въ живописныхъ позахъ съ длинными шестами въ рукахъ точно закаменѣли на носахъ лодокъ. На самомъ пароходикѣ качегаръ и машинистъ уперлись шестами въ каменные берега и точно повисли въ воздухѣ надъ тихой водой. Богомольцы внимательно заглядываютъ на дно, мальчики пѣвчiе шмыгаютъ ...
... по всѣмъ швамъ, — и мы черепашьимъ ходомъ двинулись по проливу. Двѣ огромныя лодки съ богомольцами потянулись на буксирѣ. На ихъ кормахъ въ живописныхъ позахъ стали монахи съ шестами. Басами затянули пѣвчіе: «Вол-но-о-ю морско-о-о-ю…» Подхватили и богомольцы. Рыжій басъ напрягалъ всѣ силы,[33] и тихія ущелья откликались: … Го-го-го-го-о-о-о&hellip ... , черпанулъ! — Смиррно!! — кричитъ капитанъ. — Съ глубины вышли!.. Пой!!... Властный крикъ хорошо дѣйствуетъ. Раскатываются голоса. Монахи съ шестами одиноко стоятъ на лодкахъ. Они промокли до нитки. Подъѣзжаемъ къ канавѣ, вступаемъ въ нее, пароходикъ начинаетъ царапаться по дну, вздрагиваетъ и останавливается. — Готово! Стопъ ... становились другъ за дружкой. Многіе повыскакали въ узкомъ проливчикѣ на берегъ и уже собираютъ горстями бруснику. Монахи въ живописныхъ позахъ закаменѣли на носахъ, качегаръ и машинистъ уперлись шестами въ каменные берега, точно повисли въ воздухѣ надъ тихой водой. — Налега-ай! Братъ Петръ… бери-ись! Н-ну-у! — Дубинушку бы спѣть ...
... , что шептался съ дѣвицей, командно крикнулъ: - Товарищи, берись! Что, въ самомъ дѣлѣ! - Вали! Гдѣ багры? Эй, кто матросы? Якорь сажай! - Шесты, съ этого борту! Тащи его съ якоря, чорта! Ползаетъ какъ стерва! - Трое сковырнули матроса-Васю съ якоря. Пошелъ воротъ скрипѣть. Багры, какъ ...
Конкорданс создается в рамках проекта РФФИ 18-012-00381 "Раннее творчество И. С. Шмелева в рукописных источниках: исследование и публикация"