Выберите букву, с которой начинается искомая словоформа:
І Љ Њ А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я Ѣ ѲИВ. ШМЕЛЕВЪ ЛѢТО ГОСПОДНЕ ПРАЗДНИКИ – РАДОСТИ – СКОРБИ Два чувства дивно близки намъ – Въ нихъ обрѣтаетъ сердце пищу – Любовь къ родному пепелищу, Любовь къ отеческимъ гробамъ. А. Пушкинъ. I ПРАЗДНИКИ ВЕЛИКIЙ ПОСТЪ ЧИСТЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИКЪ Я просыпаюсь отъ рѣзкаго свѣта въ комнатѣ: голый какой-то свѣтъ, холодный, скучный. Да, сегодня Великiй Постъ. Розовыя занавѣски, съ охотниками и утками, уже сняли, когда я спалъ, и оттого такъ голо и скучно въ комнатѣ. Сегодня у насъ Чистый Понедѣльникъ, и все у насъ въ домѣ чистятъ. Сѣренькая погода, оттепель. Капаетъ за окномъ – какъ плачетъ. Старый нашъ плотникъ – «филенщикъ» Горкинъ сказалъ вчера, что масляница уйдетъ – заплачетъ. Вотъ и заплакала – кап… кап… кап… Вонъ она! Я смотрю на растерзанные бумажные цвѣточки, назолоченый пряникъ «масляницы» - игрушки, принесенной вчера изъ бань: нѣтъ ни медвѣдиковъ, ни горокъ, - пропала радость. И радостное что-то копошится въ сердцѣ: новое все теперь, другое. Теперь ужъ «душа начнется», -Горкинъ вчера разсказывалъ, - «душу готовить надо». Говѣть, поститься, къ Свѣтлому дню готовиться. - Косого ко мнѣ позвать! – слышу я крикъ отца, сердитый. Отецъ не уѣхалъ по дѣламъ: особенный день сегодня, строгiй, - рѣдко кричитъ отецъ. Случилось что-нибудь важное. Но вѣдь онъ же его простилъ за пьянство, отпустилъ ему всѣ грѣхи: вчера былъ прощеный день. И Василь-Василичъ простилъ всѣхъ насъ, такъ и сказалъ въ столовой на колѣнкахъ – «всѣхъ прощаю!» Почему же кричитъ отецъ? Отворяется дверь, входитъ Горкинъ съ сiяющимъ мѣднымъ тазомъ. А, масляницу выкуривать! Въ тазу горячiй кирпичъ и мятка, и на нихъ поливаютъ уксусомъ. Старая моя нянька Домнушка ходитъ за Горкинымъ и поливаетъ, въ тазу ...
Ив. Шмелевъ ПУТИ НЕБЕСНЫЕ романъ книгоиздательство “ВОЗРОЖДЕНiЕ” - “LA RENAISSANCE” 73, Avenue des Champs-Elysées, Paris-8 1937 Эту книгу - послѣднюю написанную мной при жизни незабвенной жены моей Ольги Александровны и при духовномъ участiи ея - съ благоговѣнiемъ отдаю ея светлой Памяти ИВ. ШМЕЛЕВЪ 22 декабря 1936 г. Boulogne-sur-Seine 1. - ОТКРОВЕНIЕ. Эту ч у д е с н у ю истрорiю – въ ней земное сливается съ небеснымъ – я слышалъ отъ самого Виктора Алексѣевича, ав заключительныя ея главы проходили почти на моихъ глазахъ. Викторъ Алексѣевичъ Вейденгаммеръ происходилъ изъ просвѣщенной семьи, въ которой прермѣшались вѣроисповѣданiя и крови: мать его была русская, дворянка; отецъ – изъ нѣмцевъ, давно обрусѣвшихъ и оправославивишихся. Фамилiя Вейденгаммеръ упоминается въ истроiи русской словесности: въ 30-40-хъ годахъ прошлаго вѣка въ Москвѣ былъ «благородный пансiонъ» Вейденгаммера, гдѣ подготовлялись къ университету дѣти именитыхъ семей, между прочимъ – И. С. Тургеневъ. Старикъ Вейденгаммеръ былъ педагогъ требовательный, но добрый; онъ напоминалъ, по разсказамъ Виктора Алексѣевича, Карла Ивановича, изъ «Дѣтства и Отрочества». Онъ любилъ вести со своими питомцами бесѣды по разнымъ вопросамъ жизни и науки, для чего имѣлась у него толстая тетрадь въ кожанномъ переплетѣ, прозванная остряками – «кожанная философiя»: бесѣды были расписаны въ ней по днямъ и мѣсяцамъ, - своего рода «нравственный календарь». Зимой, напримѣръ, бесѣдовали о благотворномъ влiянiи суроваго климата на волю и характеръ; великимъ постомъ – о душѣ, о старстяхъ, о пользѣ самоограниченiя; въ маѣ – о влiянiи кислорода на организмъ. Въ семьѣ хранилось воспоминанiе, какъ старикъ ...
РУССКАЯ БИБЛИОТЕКА ИВ. ШМЕЛЕВЪ БОГОМОЛЬЕ Бѣлградъ священной памяти короля югославiи АЛЕКСАНДРА I СВОЙ ТРУДЪ БЛАГОГОВѢЙНО ПОСВЯЩАЕТЪ АВТОРЪ ПОСМЕРТНЫЙ ЗЕМНОЙ ПОКЛОНЪ ВЕЛИКОМУ И ДОБЛЕСТНОМУ РУССКАЯ БИБЛИОТЕКА ИВ. ШМЕЛЕВЪ БОГОМОЛЬЕ О, вы, напоминающiе о Господѣ, - Не умолкайте!” Пр. Исаiи, гл. 62, ст. 6. Бѣлградъ Всѣ права сохрнены. Tous droits réservés. Alle Rechte vorbehalten. Copyright by the author. ЦАРСКIЙ ЗОЛОТОЙ Петровки, самый разгаръ работъ, - и отецъ цѣлый день на стройкахъ. Прикащикъ Василь-Василичъ и не ночуетъ дома, а все въ артеляхъ. Горкинъ свое уже отслужилъ, - “на покоѣ”, - и его тревожатъ только въ особыхъ случаяхъ, когда требуется свой глазъ. Работы у насъ большiя, съ какой-то “неустойкой”: не кончишь къ сроку – можно и прогорѣть. Спрашиваю у Горкина – “это что же такое – прогорѣть?” - А вотъ, скинутъ послѣднюю рубаху, - вотъ те и прогорѣлъ! Какъ прогораютъ-то… очень просто. А съ народомъ совсѣмъ бѣда: къ покосу бѣгутъ домой, въ деревню, и самыя-то золотыя руки. Отецъ страшно озабоченъ, спѣшитъ-спѣшитъ, лѣтнiй его пиджакъ весь мокрый, пошли жары, “Кавказка” всѣ ноги отмотала по постройкамъ, съ утра до вечера не разсѣдлана. Слышишь – отецъ кричитъ: - Полуторное плати, только попридержи народъ! Вотъ бѣдовый народишка… рядились, черти, - обѣщались не уходить къ покосу, а у насъ неустойки тысячныя… Да не въ деньгахъ дѣло, а себя уронимъ. Вбей ты имъ, дуракамъ, въ башку… втрое, вѣдь, у меня получатъ, чѣмъ со своихъ покосовъ!.. - Вбивалъ-съ, всю глотку оборвалъ съ ими… - разводитъ безпомощно руками Василь-Василичъ, замѣтно похудѣвшiй, - ничего съ ними не ...
Фонд № 387 Шмелев И. С Шмелев Иван Сергеевич Картон № 3 Ед. хран. № 9 «Мистификация» — шутка в одном действии 1908 Машинопись с авторской правкой. 43 лл. Название и адрес на обложке рукой И.С.Шмелева. На обложке — цензурное разрешение и печати. Помят, надорван лист обложки. Общее количество листов 43 // карт. Машинопись с авторской правкой. 43 лл. // карт. 1й экземпляръ. Мистификацiя. Шутка въ I дѣйствiи. Авторъ Иванъ Сергѣевичъ Шмелевъ Владимiръ Губ., Царицынская ул. д. Стариковой. // титульный лист М И С Т И Ф И К А Ц I Я . Шутка въ I дѣйствiи. Д Е Й С Т В У Ю Щ I Я Л И Ц А . КОСТОЧКИНЪ, Василiй Ивановичъ, секретарь земской управы, лѣтъ за 30. РУБИНИНЪ, Владимiръ Александровичъ, молодой беллетристъ съ именемъ, ...
РАСПАДЪ. I. Изъ-за двойныхъ рамъ въ нашу комнатку доносится неясный гулъ со двора. Мы бросаемся къ окнамъ и видимъ знакомую картину: дядя Захаръ разсчитываетъ кирпичниковъ. Это цѣлое событiе въ нашей монотонной жизни. Если дядя Захаръ “разсчитываетъ”, значитъ - скоро пойдетъ снѣгъ, придетъ зима, и намъ купятъ маленькiя лопатки; косой дворникъ Гришка, - такъ зовутъ его всѣ на дворѣ, - будетъ ходить въ валенкахъ и носить въ комнаты осыпанныя снѣгомъ дрова, а липкая грязь на дворѣ пропадетъ подъ бѣлой, хрустящей пеленой. Этотъ “разсчетъ”, что производится сейчасъ въ маленькой конторѣ, гдѣ на высокомъ стулѣ сидитъ юркiй Александръ Ивановъ, дядинъ конторщикъ, -сулитъ намъ много интереснаго и помимо идущей зимы. На грязномъ дворѣ, на бочкахъ, доскахъ, колодцѣ и даже помойной ямѣ съ прыгающими по ней воронами, сидятъ кирпичники. Это особый мiръ, - люди, мало похожiе на окружающихъ насъ. Это, пожалуй, даже и не люди, а именно “кирпичники”, появляющiеся на нашемъ дворѣ дважды въ годъ: передъ зимой, на грязи, когда имъ даютъ “разсчетъ”, и на Пасхѣ, когда ихъ “записываютъ” на заводъ. Кирпичники, какъ и погода на дворѣ, мѣняются. На Пасхѣ они, обыкновенно, озабоченно и молча толкутся и поминутно срываютъ рыжiе картузы, когда конторщикъ дробью скатывается съ галереи отъ дяди и, не отвѣчая на поклоны, несется съ большой книгой въ конторку. На Пасхѣ кирпичники терпѣливо съ ранняго утра до поздней ночи кланяются всѣмъ на нашемъ дворѣ: и дворнику Гршкѣ, который почему-то все время перебираетъ пятаки на ладони и метлой гоняетъ кирпичниковъ съ крыльца, и мыкающейся съ дворникомъ бабкѣ Василисѣ, и кучеру Архипу, въ плисовой безрукавкѣ, грызущему сѣмечки на крыльцѣ, и даже намъ. Да, это особый народъ, эти кирпичники! Они пришли “оттуда”, изъ того тридесятаго царства, котраго мы не знаемъ, а ...
Фонд № 387 Картон № 9 Ед.хран. № 56 Шмелев, Иван Сергеевич Толцыте и отверзется 1909 окт. 24 Машинопись с правкой 10 лл. На обложке — подписи–автографы писателей, смотревших рассказ. //общее кол–во листов 10 искл. — Александровичъ ?? Ив.Шмелев (Обр. вним.) ? Хитрову <нрзб.> <нрзб.> “Толцыте и отверзется” Мф. г.7. ст.7. //л.1. Три года тому назадъ Лида кончила гимназiю. Это было весной, а къ зимѣ того же года умеръ ея отецъ - частный зѣмлемеръ[1]. Тѣхъ небольшихъ денегъ, которыя остались послѣ его смерти, на жизнь вдвоемъ съ матерью не хватало, и Лида поступила къ присяжному повѣренному Лѣщинскому работать на пишущей машинѣ. Съ девяти часовъ утра — до трехъ дня и съ семи до десяти вечера Лида сидѣла въ конторѣ Лещинскаго и перепечатывала бесчисленныя исковыя прошенiя, апелляцiи, кассацiи, нотарiальные и ненотарiальные акты. Такъ три года, однообразныхъ сѣрыхъ. Стучалъ ремингтонъ, четко выбивая ровныя строчки, и, какъ будто въ такъ[3]: дороговизна, жалованье, прибавка, нужда… Слова проникали въ умъ, прилипались къ мозгу и обезцвѣчивали жизнь, отнимая у нея красоту и радость большихъ хотѣнiй. Но чѣмъ больше Лида погружалась въ узкiй кругъ вопросовъ бѣднаго, забитаго люда, тѣмъ сильнѣе иногда, въ минуты подъема, хотелось ей сбросить гнетъ мелкихъ желанiй и пошлость жизни безъ стремленiй, безъ сильныхъ переживанiй. Тогда казалось ей, ненавидитъ она своихъ сослуживцевъ съ ихъ безконечными жалобами и трусливою лестью. Пыталась иногда представить себѣ, что есть у каждого изъ нихъ своя жизнь, обособленная отъ сѣрыхъ стѣнъ конторы и грязной нужды, и, можетъ быть, жизнь красивая, глубокая,— и не могла. Казалось, бросили сѣрыя стѣны конторы на ихъ лица и души никогда не сходящiй рефлексъ, однотонный, безжизненный. Такъ три года постепенно, день за днемъ ...
ПО СПѢШНОМУ ДѢЛУ. I. Капитанъ Дорошенковъ прислалъ изъ роты записку. “Милая Сафа! задержало неожиданное дѣло. Вернусь, можетъ быть, поздно. Твой Костя”. Серафима Сергѣевна прочла и пожала плечами. Какъ разъ сегодня Вовочкѣ минуло три года, а вечеромъ собирались ѣхать въ театръ. - Капитанъ въ собранiи? - Никакъ нѣтъ, уѣхали. - Одинъ? - И никакъ нѣтъ… Ихъ благородiе поручикъ Бурхановскiй съ ими. Она подумала. - На словахъ ничего не велѣлъ передать? - Не могу знать… и никакъ нѣтъ. Такъ что ихъ высокородiе приказали вечорнiя занятiя чтобъ безъ ихъ… “Какое дѣло? и почему онъ не могъ ясно написать? могъ бы заѣхать, сазать… А теперь ждать до ночи… Поѣхалъ съ этимъ пьянчужкой!...” Она чувствовала себя обиженной. Конечно, она увѣренна въ немъ, какъ въ себѣ. Всегда уравновѣшенный, онъ не способенъ бѣгать за всякой пошлой бабенкой, какъ Бурхановскiй, и пропадать по ночамъ, какъ капитанъ Устиновъ. Этотъ серьезный человѣкъ умнѣе всѣхъ товарищей по полку, и только обстоятельства толкнули его въ казарму. Онъ могъ бы поступить въ академiю, но у него мало характера, и дѣти не даютъ ему заниматься. Когда онъ приходитъ изъ роты и пообѣдаетъ, вся “тройка” отправляется съ нимъ къ большому дивану. Они виснутъ у него на ногахъ, ерошатъ курчавые волосы, и онъ забываетъ съ ними скучную службу и смѣется такъ заразительно. - Барыня, усё справилъ… - доложилъ денщикъ въ бѣлой гимнастеркѣ. - Что?... Ахъ, да… подавай. Дѣти, обѣдать! Они всегда обѣдали вмѣстѣ. Изъ дѣтской выбѣжалъ Костя, плотный шестилѣтнiй, большеглазый мальчуганъ, сестренка Леля, годомъ моложе брата, и толстякъ Вовочка, неповоротливый “капитанъ”. - А папа гдѣ? - закричали дѣти, смотря на пустой стулъ у окна. ...
ПАТОКА. I. Бѣлкинъ заканчивалъ служебную поѣздку. Время было къ награднымъ, и предоставлялся удобный случай еще разъ напомнить о себѣ. Третiй годъ все обѣщаютъ переводъ въ губернскiй городъ, гдѣ всякихъ прибавочныхъ рублей на пятьсотъ больше, а не даютъ! Чортъ знаетъ! Надо же, наконецъ, создать мало-мальски приличное положенiе и выбраться изъ глухой дыры! Погода стояла отвратительная, оттепели и дожди изгрызли дороги, но Бѣлкинъ не смотрѣлъ на погоду. Онъ пересѣкъ уѣздъ по всѣмъ направленiямъ, побывалъ на фабрикахъ, отыскалъ массу нарушенiй, составилъ по селамъ съ дюжину протоколовъ, захватилъ въ Разгуляйкѣ телятника безъ документа и, совершенно разбитый дорогами, ночевками, сухомяткой и тоской по дому, приближался къ послѣднему намѣченному пункту - къ затерянному въ поляхъ паточному заводу. Объ этомъ заводѣ имѣлся доносъ: “…А особливо поимѣйте трахмальный заводъ, а то что жъ такое отношенiе, и намъ обидно. Проявитѣ служебное усмотрѣнiе”… Только стало брезжить, товаро-пассажирскiй поѣздъ высадилъ Бѣлкина на глухой станцiи. Во всемъ вокзалѣ только и была живая душа - заспанный сторожъ, который тушилъ лампы. Стало извѣстно, что здѣсь и буфетишки-то нѣтъ, а не то что лошадей, и что до завода верстъ семь. Итти пѣшкомъ, да еще съ перегруженнымъ портфелемъ, было неудобно. - Слава одна, что станцiя. Съ паткой вотъ ежели подъѣдутъ… Ффу!.. Погасла послѣдняя лампа, и теперь холодный голубой разсвѣтъ глядѣлъ въ мутныя стекла. Со стѣны отъ окна веселый толстякъ протягивалъ дымящуюся чашку. Но и здѣсь увидалъ только пустоту. Черезъ дорогу глядѣлъ на него ...
НЕУПИВАЕМАЯ ЧАША ПАРИЖЪ 1921 ИВ. ШМЕЛЕВЪ. НЕУПИВАЕМАЯ ЧАША ПАРИЖЪ 1921. Неупиваемая чаша. Дачники съ «Ляпуновки» и окрестностей любятъ водить гостей «на самую Ляпуновку». Барышни говорятъ восторженно: - Удивительно романтическое мѣсто, все въ прошломъ! И есть удивительная красавица… одна изъ Ляпуновыхъ. Целыя легенды ходятъ. Правда: въ «Ляпуновкѣ» все въ прошломъ. Гости стоятъ въ грустномъ очарованiи на сыроватыхъ берегахъ огромнаго полноводнаго пруда, отражающаго зеркально каменную плотину, столѣтнiя липы и тишину; слушаютъ кукушку въ глубинѣ парка; вглядываются въ зеленые камни пристаньки, съ затонувшей лодкой, наполненной головастиками, и стараются представить себѣ, какъ здѣсь было. Хорошо бы пробраться на островокъ, гдѣ теперь все въ малинѣ, а весной поютъ соловьи въ черемуховой чащѣ; но мостки на островокъ рухнули на середкѣ, и прогнили подъ берестой березовыя перильца. Кто-нибудь запоетъ срывающимся тенор- 4 НЕУПИВАЕМАЯ ЧАША комъ: – «Невольно къ этимъ грустнымъ берега-амъ»… – и его непремѣнно перебьютъ: – Идемъ, господа, чай пить! Пьютъ чай на скотномъ дворѣ, въ крапивѣ и лопухахъ, на выкошенномъ мѣстечкѣ. Полное запустѣние, – каменные сараи безъ крышъ, въ проломы смотрится бузина. – Одинъ быкъ остался! Смотрятъ – смѣются: на одинокомъ столбу воротъ еще торчитъ побитая бычья голова. Во флигелькѣ, въ два окошечка, живетъ сторожъ. Онъ приноситъ осколокъ прошлаго – помятый ...
... , вставлено и зачеркнуто «нарисована была». [125] Вставлено «Была дама». [126] Сверху написано и зачеркнуто «подъ легк.<ій>рум.<янецъ>» [127] «какъ Дарья Сергѣевна» зачеркнуто. [128] «рѣзные» зачеркнуто, вставлено «<нрзб ...
ИВ. ШМЕЛЕВЪ СТЕПНОЕ ЧУДО СКАЗКИ КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО ,,ВОЗРОЖДЕНIЕ” —,,LA RENAISSANCE” 2, rue de Sèze, Paris (9). СТЕПНОЕ ЧУДОСказъ Какого царства, какого государства, — не сказано, — только и не въ турецкой землѣ, — лежала широкая степь, подремывала, снами перемогалась, Миколѣ-Угоднику молилась. А народъ на той степи жилъ, не такъ чтобы разумный какой, но только лаптемъ щи не хлебалъ, а какъ быть полагается. Въ колокола позванивалъ, поповъ не то чтобы уважалъ, а обиды не дѣлалъ. И рабоя большого не было, — такъ, маленько пошаливали развѣ. Родителей не то чтобы почитали, а бивать на мiру совѣстились. Жили ни богато, ни бѣдно, мимо чужого не проходили, а чтобы силкомъ, къ примѣру, — закона не забывали. Микола-Угодникъ не пустое мѣсто, — нѣтъ-нѣтъ, а и погрозится, строгiй. Да и Илья-Пророкъ — нѣтъ-нѣтъ, да и погромыхаетъ. Тоже и Матерь Божiю почитали, помогу бабью, — скорбей тоже повидала, ласковая. Съ этими-то помогами и жила степь, помаленьку и грамотѣ разумѣть стала, лапти поскидывала, посконь на ситцы посмѣняла. Забрелъ разъ на ту степ иноземный торговый человѣкъ, оглянулъ ширь-ровень и говоритъ: — Много земель видалъ, а такую степь впервой вижу. Быть ей богатой надъ богатыми, счастливой надъ счастливыми. То все возишки были, а тутъ возище! Хоть и не споро ѣдетъ, а раньше другого легкаго ́на горѣ будетъ. А сорвется — и черепья не соберутъ! ...
И м е н и н ы ____ II. – ТОРЖЕСТВО Тутъ самое торжество и началось. Въ сѣняхъ такъ грохнуло, словно тамъ стѣны рухнули, въ залѣ задребезжали стекла, а на парадномъ столѣ зазвенѣло-зажужжало въ бокальчикахъ, какъ вотъ большая муха когда влетитъ. А это пѣвчiе отъ Казанской и о. протодьяконъ архiерея втрѣчали, «исполать» ему вскрикнули. Пѣвчiе шли папашеньку поздравить, а тутъ какъ разъ и архiерей подъѣхалъ. Въ домѣ переполохъ поднялся, народу набилось съ улицы, а Клавнюша сталъ на колѣни на дворѣ и воспѣлъ «встрѣчу архiерейскую». А у него голосъ – будто козелъ кричитъ. Архiерей спросилъ даже, чего это юноша вопитъ: больной, что ли? И вотъ тутъ случилось… Архiерея подъ-руки повели, всѣ на него глазѣли, а прогорѣлый Энтальцевъ-баринъ, который въ красномъ картузѣ ходитъ, и носъ у него сизый, перехватилъ у какого-то парнишки пирогъ отъ Абрикосова, слету перехватилъ – сказалъ: «отъ Бутина-лѣсника, знаю! я самъ имениннику вручу, скажи – кланяются и благодарятъ.» И сколько-то въ руку сунулъ. Это ужъ потомъ узнали. А раззява-парнишка довѣрился и ушелъ. Баринъ отдалъ пирогъ Василь-Василичу, сказалъ: «дорогому имениннику отъ меня, отъ тетки наслѣдство получилъ, вотъ и шикнулъ… а вы меня за главный столъ посадите, какъ гостя, а не на заднiй столъ съ музыкантами, какъ лѣтось… я не простой какой!» Сестры, какъ раскрыли пирогъ, вскричали: «какой чудесный!.. сладкая ваза съ грушами изъ марципана, это десять рублей, не меньше!» И ромомъ отъ пирога, благоуханiе стояло въ комнатахъ. А это Бутинъ, изъ благодарности, что у него лѣсъ беремъ на всѣ на стройки. Вечеромъ все и разузналось, какъ самъ поздравлять прiѣхалъ, – вышла такаянепрiятность. Архiерея вводятъ осторожно, подъ локотки. Слабымъ голосомъ читаетъ онъ что-то напѣвное передъ иконой «Всѣхъ Праздниковъ», въ бѣлой залѣ. И опять ...
... ] Далее было: а. альбомъ б. /нарисована была/ [111] Была дама вписано. [112] Далее был вписан вариант: подъ легк.<ій> ру<мянецъ> [113] Ред. испр. В подлиннике было: всъ [114] Далее было: какъ Дарья Сергѣевна [115] Вместо: выточенные ...
... ; Над строкой вписан незачеркнутый вариант: не [947] Далее в рукописи: Легк — предложение не закончено. [948] В рукописи ошибочно: храпѣлъ [949 ...
Рукописные редакции рассказа И.С.Шмелева «Рваный барин» — рассказ 1910 Поздняя редакция НИОР РГБ 387.5.3 Машинопись с авторской правкой40 лл. РВАНЫЙ БАРИНЪ. /Изъ воспоминанiй моего прiятеля./ – – – – Мой прiятель переѣзжалъ на квартиру. Какъ всегда въ такихъ случаяхъ, въ домѣ разгромъ[1], все было выворочено, и[2]подъ стульями стояли тарелки, изъ груды тряпья выглядывали[3] стѣнныя часы мирно покоились на диванѣ, зеркала,[4]сбились въ кучу, точно испугались чего, комнатные цвѣты[5]. Изъ выдвинутыхъ ящиковъ, изо всѣхъ уголковъ и щелей повыглянуло то, чего въ обычное время и не увидишь. И какъ бы въ протестъ всему этому разгрому[6], мой прiятель сидѣлъ у себя[7] въ кабинетѣ среди груды бумагъ и книгъ и въ глубкой[8] задумчиво<сти> покуривалъ папиросу. <Нрзб>[9]моль играла[10] въ полоскѣ[11]солнечнаго луча. <Нрзб>какъ бы ничего не замѣчая.[12]На его колѣняхъ лежала свернутая въ трубку листы синей бумаги,[13] разсѣяннымъ взглядомъ скользнулъ онъ[14] по моей фигурѣ и уставился на окно, откуда вливались вечернiя багровѣющiе лучи вечерняго свѣта. — Что это ты... такой? — Да такъ...[15] Вотъ... — щелкнулъ онъ пальцами по трубкѣ. — попала на глаза эта эта вотъ штука... Прошлое...[16] Онъ вздохнулъ, <2 нрзб>и т. д.[17]. Я взялъ трубку. Это были листы синей вощеной бумаги, на которой, обыкновенно, архитекторы вычерчиваютъ или копируютъ планы.[18] Ихъ было нѣсколько, этихъ чертежей. И странные они были. Какой-то орелъ, пущенный въ жолтую краску,[19] ворота съ полумѣсяцемъ наверху, что-то еще... А внизу, у праваго уголка, на каждомъ листѣ стояла витiеватая подпись: «Не имѣющiй чина и званiя Василiй Сергѣевъ Коромысловъ.» — Гм... странные чертежи...[20]— Это что же? — Ничего страннаго нѣтъ...[21]— почти съ раздраженiемъ сказал <нрзб>[22].& ...
Конкорданс создается в рамках проекта РФФИ 18-012-00381 "Раннее творчество И. С. Шмелева в рукописных источниках: исследование и публикация"