Выберите букву, с которой начинается искомая словоформа:
І Љ Њ А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я Ѣ ѲШ М Е Л Е В Ъ Солнце мертвыхъ Эпопея КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО „ВОЗРОЖДЕНIЕ“ – „LA RENAISSANCE“ 2, rue de Séze, 2. Paris (9e) Переводы „СОЛНЦА МЕРТВЫХЪ“ на иностранные языки: на нѣмецкомъ языкѣ – изд. S. Fischer, Berlin, 1925. на англiйскомъ языкѣ – изд. Dent and Sons, 1926 (выход. Осенью) на чешскомъ языкѣ – изд. Otto, Praha, 1926 (выходитъ осенью) на французскомъ языкѣ – I-VII главы – «Mercure de France» 15-го Сент. 1926. Tome CLXVI. ________ Книги ИВ. ШМЕЛЕВА, вышедшiя заграницей: 1) «Неупиваемая Чаша» 1921 г. Парижъ, Кн-во «Русская Земля». 2) «Это было», 1923 г. Бердинъ, Изд-во «Гамаюнъ». 3) «Какъ мы летали», 1923 г. Берлинъ, Из-во «Гамаюнъ». 4) «Неупиваемая чаша», 1924 г. Прага. Книг-во «Пламя». _______ Книги ИВ. ШМЕЛЕВА, издававшiяся въ Россiи: 1) Распадъ. 2) Подъ небомъ. 3) Человѣкъ изъ ресторана. 4) Пугливая тишина. 5) Волчiй перекатъ. 6) Карусель. 7) Суровые дни. 8) Ликъ Скрытый. Для дѣтей и юношества: 1) Къ свѣтлой цѣли. 2) Служители правды. 3) Въ новую жуть. 4) Рваный Баринъ. ...
... , а прогорѣлый Энтальцевъ-баринъ, который въ красномъ картузѣ ходитъ, съ «солнышкомъ», носъ у него сизый, перехватилъ у какого-то парнишки пирогъ отъ Абрикосова, слету перехватилъ – сказалъ: «отъ Бутина-лѣсника, знаю! я самъ имениннику вручу, скажи – кланяются, молъ, и благодарятъ.» И гривенникъ тому въ руку ...
РАСПАДЪ. I. Изъ-за двойныхъ рамъ въ нашу комнатку доносится неясный гулъ со двора. Мы бросаемся къ окнамъ и видимъ знакомую картину: дядя Захаръ разсчитываетъ кирпичниковъ. Это цѣлое событiе въ нашей монотонной жизни. Если дядя Захаръ “разсчитываетъ”, значитъ - скоро пойдетъ снѣгъ, придетъ зима, и намъ купятъ маленькiя лопатки; косой дворникъ Гришка, - такъ зовутъ его всѣ на дворѣ, - будетъ ходить въ валенкахъ и носить въ комнаты осыпанныя снѣгомъ дрова, а липкая грязь на дворѣ пропадетъ подъ бѣлой, хрустящей пеленой. Этотъ “разсчетъ”, что производится сейчасъ въ маленькой конторѣ, гдѣ на высокомъ стулѣ сидитъ юркiй Александръ Ивановъ, дядинъ конторщикъ, -сулитъ намъ много интереснаго и помимо идущей зимы. На грязномъ дворѣ, на бочкахъ, доскахъ, колодцѣ и даже помойной ямѣ съ прыгающими по ней воронами, сидятъ кирпичники. Это особый мiръ, - люди, мало похожiе на окружающихъ насъ. Это, пожалуй, даже и не люди, а именно “кирпичники”, появляющiеся на нашемъ дворѣ дважды въ годъ: передъ зимой, на грязи, когда имъ даютъ “разсчетъ”, и на Пасхѣ, когда ихъ “записываютъ” на заводъ. Кирпичники, какъ и погода на дворѣ, мѣняются. На Пасхѣ они, обыкновенно, озабоченно и молча толкутся и поминутно срываютъ рыжiе картузы, когда конторщикъ дробью скатывается съ галереи отъ дяди и, не отвѣчая на поклоны, несется съ большой книгой въ конторку. На Пасхѣ кирпичники терпѣливо съ ранняго утра до поздней ночи кланяются всѣмъ на нашемъ дворѣ: и дворнику Гршкѣ, который почему-то все время перебираетъ пятаки на ладони и метлой гоняетъ кирпичниковъ съ крыльца, и мыкающейся съ дворникомъ бабкѣ Василисѣ, и кучеру Архипу, въ плисовой безрукавкѣ, грызущему сѣмечки на крыльцѣ, и даже намъ. Да, это особый народъ, эти кирпичники! Они пришли “оттуда”, изъ того тридесятаго царства, котраго мы не знаемъ, а ...
СТѢНА. I. Съ громыхающаго тракта дорога повернула на мягкiй проселокъ и пошла зеленѣющими полосами ржи. Тутъ Василiй Мартынычъ придержалъ сѣраго въ яблокахъ Пугача и накрѣпко отжалъ взмокшiй зтылокъ. - Ффу… благодать!.. Парило въ поляхъ послѣ ночного дождя. Мерцаньемъ курились дали. У Василiя Мартыныча на спинѣ выступили по чесучевому пиджаку темныя пятна и заблестѣла багровая складка у затылка. Запотѣлъ и Пугачъ послѣ трехверстнаго гона и шелъ лѣнивой развалкой, растирая въ потныхъ мѣстахъ бѣлые сгустки. Покашивался на сочныя зеленя. …Ухарь купецъ… у-ухарь купецъ… ухарь купе-ецъ - удалой молодецъ!.. - Тьфу ты, чортъ! Всю дорогу отъ города прыгалъ этотъ игривый напѣвъ въ головѣ, прыгалъ подъ дробный топотъ копытъ Пугача и подъ встряхиванье шарабанчика и до того надоѣлъ, что василiй Мартынычъ плюнулъ. Еще со вчерашней ночи привязался, когда пѣла вертлявая Фирка. Захотѣлось покурить, и Василiй Мартынычъ увидалъ затиснутую въ папиросы сигару съ ободочкомъ. - Вотъ, черти малиновые… что удумали! Сигара опять напомнила, что было вчера и сегодня ночью, и какъ его почтили. Такъ почтили, что теперь прямо на вѣки вѣчные будетъ о немъ извѣстно. Всѣперемрутъ, и самъ онъ умретъ, и губернаторъ - дай ему Богъ здоровья! - умретъ, и всѣ дома перестроятъ, а навсегда будетъ извѣстно, что вотъ онъ, подрядчикъ каменныхъ работъ. Василiй Мартынычъ Бынинъ, почтенъ. Потому камню ничего не страшно. Будетъ себѣ лежать, и никто его не вытащитъ изъ-подъ кладки. ...
ПѢСНЯ Поѣздъ metro выкатился изъ-подъ земли на волю, и сѣкущая гремь желѣза смѣнилась глубокимъ гуломъ. Пошла эстакада надъ Парижемъ. Дождливо, мутно смотрѣлъ Парижъ: тонкiя его дали скрылись, мыльно мутнѣлась Сена; чрныя голыя деревья тонули рядами въ мути, смутно выпучивался куполъ, тяжелый, темный, похожiй на Исакiй; дымнымъ гвоздемъ подъ небо высилась башня Эйфель, тянулась въ тучи. Въ косыхъ полосахъ дождя грязно чернѣли крыши, бѣжали глухiя стѣны, висли на нихъ плакаты, − пухлый, голый, смѣющiйся во весь ротъ мальчишка, зеленая, съ домъ, бутылка, рожа въ заломленномъ цилиндрѣ, сующая въ ротъ бисквиты, танцовщица на ребрѣ бокала, − кричали,пропадали. Черной водой струились внизу асфальты, стегало по нимъ ливнемъ; бѣжали зонты и шляпы; подпрыгивали, каък заводные, автомобили въ брызгахъ, наскакивали, заминались. Тучи несло по крышамъ, хлестало, поливало. И вдругъ − прорывалось солнце, струилось въ лужахъ, дрожало на дали искрой, сiяло рельсомъ, стекломъ, автомобилемъ, озябшими цвѣтами на телѣжкѣ, − и пропадало въ ливнѣ. Шла обычная мартовская игра, − вѣтра, дождя и солнца, − капризная „giboulee de mars“. Но и въ этотъ ненастный день Парижъ былъ тотъ же Парижъ − живой, торопливый въ мѣру, навѣки заведенный. Въ эту мартовскую игру онъ казался даже еще живѣе. Гуще клубились трубы. Въ черныхъ затекшихъ окнахъ несрочно вспыхивали огни и гасли. Брызгая бѣшено на лужахъ, гнали во-всю шоферы, крѣпче защелкивались дверцы, ...
ЖУРАВЛИ I То, что случилось съ Алей, − что она рѣшила, какъ надо дѣйствовать, − случилось не вдругъ. Первое время заграницей она чувствовала себя сравнительно спокойно: новыя впечатлѣнiя, увѣренность, что такъ − долго не можетъ продолжаться, и весь мiръ, наконецъ, пойметъ; надежда, что на ея розыски въ газетахъ придетъ письмо, и папа окажется въ Америкѣ, а Миша и Ляликъ гдѣ-нибудь на Кавказѣ, и вдругъ явятся къ ней въ Парижъ. Подобные случаи бывали. Но годы проходили, а чуда не случилось. Аля служила машинисткой, ходила оп вечерамъ въ Сорбонну, много читала о Россiи, слушала на собранiяхъ, какъ изъ года въ годъ политики убѣжденно развивали, что такое произошло, и почему это произошло, и какъ къ этому надо относиться: принимать ли революцiю − или не принимать, бороться съ большевиками − или не бороться, а подождать, когда сами они измѣнятся, или Россiя сама ихъ сброситъ. Алю удручало, что серьезные, какъ-будто, люди высмѣиваютъ другъ друга, кипятъ и спорятъ, а рѣшить ничего не могутъ. Она возмущалась и горѣла, теряла вѣру въ дѣятелей, но наружно была спокойна. А жизнь шла и шла. Обзаводились семьями, устраивались на землю, примирялись съ мыслью, что ничего не подѣлаешь, жить надо. Умирали. Кое-кто уѣхалъ въ Россiю, и, кажется, погибли. Иные поженились на иностранкахъ, иные перемѣнили подданство. Тотъ нанялся въ легiонеры, тотъ уѣхалъ въ Бразилiю. Единственно близкiй человѣкъ, товарищъ отца, полковникъ Тиньковъ съ сыномъ − капитаномъ, скопивъ на заводѣ нѣсколько тысячъ франковъ, сняли ферму подъ Пиренеями. Это было большимъ ударомъ: обрывалась послѣдняя нить, связывавшая Алю съ прошлымъ. Полковникъ Тиньковъ, „дядичка“, вѣрившiй непреклонно, какъ и она, что „все это скоро кончится“, какъ-будто махнулъ рукой: больше уже дѣлать нечего, и надо ...
И С Т О Р I Я Л Ю Б О В Н А Я I Была весна, шестнадцатая в моей жизни, но для меня это была первая весна: прежнiя всѣ смѣшались. Голубое сiянье въ небѣ, за голыми еще тополями сада, сыплющееся сверканье капель, бульканье въ обледенѣлыхъ ямкахъ, золотистыя лужи на дворе съ плещущимися утками, первая травка у забора, на которую смотришь-смотришь, проталинка въ саду, радующая н о в ы м ъ – черной землей и крестиками куриныхъ лапокъ, – осл–пительное блистанье стеколъ и трепетанье «зайчиковъ», радостный перезвонъ на Пасхѣ, красные-синiе шары, тукающiеся другъ о дружку на вѣтеркѣ, сквозь тонкую кожицу которыхъ видятся красныя и синiя деревья и множество солнцъ пылающихъ… – все смѣшалось въ чудесном и звонкомъ блескѣ. А въ эту весну все, какъ-будто, остановилось и дало на себя глядѣть, и сама весна заглянула въ мои глаза. И я увидалъ и почувствовалъ всю ее, будто она моя, для меня одного такая. Для меня – голубыя и золотыя лужи, и плещется в нихъ весна; и сквозистый снѣжокъ въ саду, разсыпающiйся на крупки, въ бисеръ; и ласкающiй нѣжный голосъ, отъ котораго замираетъ сердце, призывающiй кошечку въ голубомъ& ...
РОДНОЕ (Изъ потерянной рукописи) …быстро, смѣшно мѣнялось, – словно во снѣ мѣнялось. Двѣнадцать лѣтъ, – и столько чудесныхъ превращенiй! Русскiй студентъ, политическiй, эмигрантъ-бѣглецъ, проклявшiй свое родное, – это онъ съ болью помнилъ: какъ грозилъ кулакомъ въ пространсто, всему, в с е м у, въ тотъ безпрiютный вечеръ, когда очутился за-границей, за т о й гра ницей, куда ѣхалъ теперь съ восторгомъ, съ пылавшимъ сердцемъ. Потомъ – бельгiйскiй уже студентъ, чуть не принявшiй подданства, – удержали мольбы отца, – ученыя работы, профессура, такая ранняя, съ шумомъ въ ученомъ мiрѣ… политическая амнистiя, право „обнять Россiю“, – такъ и сказалъ тогда! – поѣздка во Францiю, женитьба, миллiоны тестя-шелковника, ожидавшiеся на дняхъ къ получкѣ… бурный разрывъ съ Ивонной, опьянившею на полсотню дней, испарившеюся изъ сердца съ грязью, отказъ отъ профессуры со скандаломъ, бѣшеная недѣля съ дѣвушкой изъ кафе, въ Остэндэ… спѣшный вызовъ къ умирающему отцу – въ Завольжье… Словно во снѣ мѣнялось. Скоро – свое, р о д н о е! Только бы увидалъ отца. Восторгъ погасилъ въ тревогѣ, въ щемящей боли. Кочинъ вспомнилъ присылъ иконъ-благословенiя, вспомнилъ слова отца – узенькую записочку, сунутую отцрмъ подъ ризу: „Спасъ приведетъ тебя“, – три слова, только. И вотъ, приводитъ. Все разлетѣлось дымомъ – въ какой-то мѣсяцъ. И вотъ ведетъ… Кочинъ вошелъ въ ...
Ив. Шмелевъ ПУТИ НЕБЕСНЫЕ романъ книгоиздательство “ВОЗРОЖДЕНiЕ” - “LA RENAISSANCE” 73, Avenue des Champs-Elysées, Paris-8 1937 Эту книгу - послѣднюю написанную мной при жизни незабвенной жены моей Ольги Александровны и при духовномъ участiи ея - съ благоговѣнiемъ отдаю ея светлой Памяти ИВ. ШМЕЛЕВЪ 22 декабря 1936 г. Boulogne-sur-Seine 1. - ОТКРОВЕНIЕ. Эту ч у д е с н у ю истрорiю – въ ней земное сливается съ небеснымъ – я слышалъ отъ самого Виктора Алексѣевича, ав заключительныя ея главы проходили почти на моихъ глазахъ. Викторъ Алексѣевичъ Вейденгаммеръ происходилъ изъ просвѣщенной семьи, въ которой прермѣшались вѣроисповѣданiя и крови: мать его была русская, дворянка; отецъ – изъ нѣмцевъ, давно обрусѣвшихъ и оправославивишихся. Фамилiя Вейденгаммеръ упоминается въ истроiи русской словесности: въ 30-40-хъ годахъ прошлаго вѣка въ Москвѣ былъ «благородный пансiонъ» Вейденгаммера, гдѣ подготовлялись къ университету дѣти именитыхъ семей, между прочимъ – И. С. Тургеневъ. Старикъ Вейденгаммеръ былъ педагогъ требовательный, но добрый; онъ напоминалъ, по разсказамъ Виктора Алексѣевича, Карла Ивановича, изъ «Дѣтства и Отрочества». Онъ любилъ вести со своими питомцами бесѣды по разнымъ вопросамъ жизни и науки, для чего имѣлась у него толстая тетрадь въ кожанномъ переплетѣ, прозванная остряками – «кожанная философiя»: бесѣды были расписаны въ ней по днямъ и мѣсяцамъ, - своего рода «нравственный календарь». Зимой, напримѣръ, бесѣдовали о благотворномъ влiянiи суроваго климата на волю и характеръ; великимъ постомъ – о душѣ, о старстяхъ, о пользѣ самоограниченiя; въ маѣ – о влiянiи кислорода на организмъ. Въ семьѣ хранилось воспоминанiе, какъ старикъ ...
... нехорошо… чисто на кошку наступилъ. Сейчасъ его голосъ слышу. У него штычокъ-то саблей да и подлинѣй, а я слёту, да въ самое это мѣсто, въ мягкое-то… Присягу принималъ… а подумать теперь − до сердца достаетъ. А то онъ ...
... повели, всѣ на него глазѣли, а прогорѣлый Энтальцевъ-баринъ, который въ красномъ картузѣ ходитъ, и носъ у него сизый, перехватилъ у какого-то парнишки пирогъ отъ Абрикосова, слету перехватилъ – сказалъ: «отъ Бутина-лѣсника, знаю! я самъ имениннику вручу, скажи – кланяются и благодарятъ.» И сколько-то въ руку сунулъ. ...
Конкорданс создается в рамках проекта РФФИ 18-012-00381 "Раннее творчество И. С. Шмелева в рукописных источниках: исследование и публикация"