Выберите букву, с которой начинается искомая словоформа:
І Љ Њ А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я Ѣ ѲИВ. ШМЕЛЕВЪ ЛѢТО ГОСПОДНЕ ПРАЗДНИКИ – РАДОСТИ – СКОРБИ Два чувства дивно близки намъ – Въ нихъ обрѣтаетъ сердце пищу – Любовь къ родному пепелищу, Любовь къ отеческимъ гробамъ. А. Пушкинъ. I ПРАЗДНИКИ ВЕЛИКIЙ ПОСТЪ ЧИСТЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИКЪ Я просыпаюсь отъ рѣзкаго свѣта въ комнатѣ: голый какой-то свѣтъ, холодный, скучный. Да, сегодня Великiй Постъ. Розовыя занавѣски, съ охотниками и утками, уже сняли, когда я спалъ, и оттого такъ голо и скучно въ комнатѣ. Сегодня у насъ Чистый Понедѣльникъ, и все у насъ въ домѣ чистятъ. Сѣренькая погода, оттепель. Капаетъ за окномъ – какъ плачетъ. Старый нашъ плотникъ – «филенщикъ» Горкинъ сказалъ вчера, что масляница уйдетъ – заплачетъ. Вотъ и заплакала – кап… кап… кап… Вонъ она! Я смотрю на растерзанные бумажные цвѣточки, назолоченый пряникъ «масляницы» - игрушки, принесенной вчера изъ бань: нѣтъ ни медвѣдиковъ, ни горокъ, - пропала радость. И радостное что-то копошится въ сердцѣ: новое все теперь, другое. Теперь ужъ «душа начнется», -Горкинъ вчера разсказывалъ, - «душу готовить надо». Говѣть, поститься, къ Свѣтлому дню готовиться. - Косого ко мнѣ позвать! – слышу я крикъ отца, сердитый. Отецъ не уѣхалъ по дѣламъ: особенный день сегодня, строгiй, - рѣдко кричитъ отецъ. Случилось что-нибудь важное. Но вѣдь онъ же его простилъ за пьянство, отпустилъ ему всѣ грѣхи: вчера былъ прощеный день. И Василь-Василичъ простилъ всѣхъ насъ, такъ и сказалъ въ столовой на колѣнкахъ – «всѣхъ прощаю!» Почему же кричитъ отецъ? Отворяется дверь, входитъ Горкинъ съ сiяющимъ мѣднымъ тазомъ. А, масляницу выкуривать! Въ тазу горячiй кирпичъ и мятка, и на нихъ поливаютъ уксусомъ. Старая моя нянька Домнушка ходитъ за Горкинымъ и поливаетъ, въ тазу ...
И С Т О Р I Я Л Ю Б О В Н А Я I Была весна, шестнадцатая в моей жизни, но для меня это была первая весна: прежнiя всѣ смѣшались. Голубое сiянье въ небѣ, за голыми еще тополями сада, сыплющееся сверканье капель, бульканье въ обледенѣлыхъ ямкахъ, золотистыя лужи на дворе съ плещущимися утками, первая травка у забора, на которую смотришь-смотришь, проталинка въ саду, радующая н о в ы м ъ – черной землей и крестиками куриныхъ лапокъ, – осл–пительное блистанье стеколъ и трепетанье «зайчиковъ», радостный перезвонъ на Пасхѣ, красные-синiе шары, тукающiеся другъ о дружку на вѣтеркѣ, сквозь тонкую кожицу которыхъ видятся красныя и синiя деревья и множество солнцъ пылающихъ… – все смѣшалось въ чудесном и звонкомъ блескѣ. А въ эту весну все, какъ-будто, остановилось и дало на себя глядѣть, и сама весна заглянула въ мои глаза. И я увидалъ и почувствовалъ всю ее, будто она моя, для меня одного такая. Для меня – голубыя и золотыя лужи, и плещется в нихъ весна; и сквозистый снѣжокъ въ саду, разсыпающiйся на крупки, въ бисеръ; и ласкающiй нѣжный голосъ, отъ котораго замираетъ сердце, призывающiй кошечку въ голубомъ& ...
Ив. Шмелевъ ПУТИ НЕБЕСНЫЕ романъ книгоиздательство “ВОЗРОЖДЕНiЕ” - “LA RENAISSANCE” 73, Avenue des Champs-Elysées, Paris-8 1937 Эту книгу - послѣднюю написанную мной при жизни незабвенной жены моей Ольги Александровны и при духовномъ участiи ея - съ благоговѣнiемъ отдаю ея светлой Памяти ИВ. ШМЕЛЕВЪ 22 декабря 1936 г. Boulogne-sur-Seine 1. - ОТКРОВЕНIЕ. Эту ч у д е с н у ю истрорiю – въ ней земное сливается съ небеснымъ – я слышалъ отъ самого Виктора Алексѣевича, ав заключительныя ея главы проходили почти на моихъ глазахъ. Викторъ Алексѣевичъ Вейденгаммеръ происходилъ изъ просвѣщенной семьи, въ которой прермѣшались вѣроисповѣданiя и крови: мать его была русская, дворянка; отецъ – изъ нѣмцевъ, давно обрусѣвшихъ и оправославивишихся. Фамилiя Вейденгаммеръ упоминается въ истроiи русской словесности: въ 30-40-хъ годахъ прошлаго вѣка въ Москвѣ былъ «благородный пансiонъ» Вейденгаммера, гдѣ подготовлялись къ университету дѣти именитыхъ семей, между прочимъ – И. С. Тургеневъ. Старикъ Вейденгаммеръ былъ педагогъ требовательный, но добрый; онъ напоминалъ, по разсказамъ Виктора Алексѣевича, Карла Ивановича, изъ «Дѣтства и Отрочества». Онъ любилъ вести со своими питомцами бесѣды по разнымъ вопросамъ жизни и науки, для чего имѣлась у него толстая тетрадь въ кожанномъ переплетѣ, прозванная остряками – «кожанная философiя»: бесѣды были расписаны въ ней по днямъ и мѣсяцамъ, - своего рода «нравственный календарь». Зимой, напримѣръ, бесѣдовали о благотворномъ влiянiи суроваго климата на волю и характеръ; великимъ постомъ – о душѣ, о старстяхъ, о пользѣ самоограниченiя; въ маѣ – о влiянiи кислорода на организмъ. Въ семьѣ хранилось воспоминанiе, какъ старикъ ...
ВЕСЕЛЫЙ ВѢТЕРЪ («ВЕРБА») Утромъ бѣлѣлъ на лужахъ сквозной ледокъ, а теперь, за полдень, бѣгутъ ручьи, нѣжатся на солнышкѣ собаки и полощутся бойко воробьи. Вѣтеръ – „вскрышной“, тугой, сыровато-теплый. Потянетъ, рванетъ порой: бойкiй, весеннiй вѣтеръ. Прислушиваешься – шумитъ-смѣется. И небо – въ вѣтрѣ: сквозное-голубое, за золотистыми прутьями тополей. Тепло, и свѣжесть. И въ свѣжести этой – струйки: отъ тающаго снѣга, отъ потеплѣвшей земли и крышъ, отъ бьющихся въ вѣтрѣ прутьевъ, которые посочнѣли и сiяютъ? отъ вѣтра, пронесшагося полями и лѣсами?.. И голубями, какъ будто, пахнетъ… томною воркотнею ихъ, – чуется молодому сердцу, – и теплой сыростью погребовъ, запаздавшихъ съ набивкою, и помягчѣвшимъ льдомъ, зелеными-голубыми глыбами, съ грохотомъ рухающимися въ темные зѣвы лавокъ. Весна… Она засматриваетъ въ глаза разрумяненными „жаворонками“ и бѣлыми колпачками пасокъ въ бумажныхъ розанахъ, киваетъ съ телѣги веселой вербой – красноватыми прутьями и сѣренькими вербешками, золотится крестами въ небѣ, кричитъ въ голосахъ разносчиковъ. Пятиклассникъ Өедя – если бы его звали: Георгiй или Викторъ, что значитъ – „Побѣдитель!“ – а то все – „ахъ, ты, Өедя, съѣлъ медвѣдя!“ – сегодня совсѣмъ весеннiй: купленная для Пасхи легонькая фуражка, съ широкою, модною, тульею и съ настоящимъ „гвардейскимъ“ кантомъ, весенняя& ...
Ив. Шмелевъ. ВЪ НОВУЮ ЖИЗНЬ. ПОВѢСТЬ. МОСКВА ТИПОГРАФIЯ К. Л. МЕНЬШОВА. Арбатъ, Никольскiй пер., домъ № 31. 1908 КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО Д. И. ТИХОМИРОВА: Москва, Б. Молчановка, д. № 24. Отдѣленiя склада: Въ С.-Петербургѣ, въ книжномъ складѣ Бр. Башмаковыхъ, Итальянская, 31. Въ Казани, въ книжномъ магазинѣ Бр. Башмаковыхъ. Въ Томскѣ, въ книжномъ магазинѣ П. И. Макушина. Въ Иркутскѣ, въ книжномъ магазинѣ П. И. Макушина и Посохина. Въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ И. А. Розова. Въ Одесѣ, въ книжномъ магазинѣ И. А. Розова. Въ Вильнѣ, въ книжномъ магазинѣ А. Г. Сыркина. Въ Воронежѣ, въ книжномъ магазинѣ М. И. Агафонова. Въ Екатеринославѣ, въ книжномъ магазинѣ I. В. Шаферманъ. Изданiя Д. И. Тихомирова продаются и во всѣхъ другихъ болѣе или менѣе извѣстныхъ книжныхъ магазинахъ. ________ ШМЕЛЕВЪ, Ив. Служители правды. Повѣсть съ рисунками художн. Андронова и Живаго. Ц. 40 к. РОЖДЕСТВЕНСКАЯ, А. Сынъ оружейника. Повѣсть В. Стоддарда. Съ рис. Ц. 30 к. ЕЯ ЖЕ. Жаворонокъ. Разсказъ Джона Беннета. Съ англ. Ц. 50 к. О. О. У. К. М. Н. П. книга допущена въ ученю библ. гор. и уѣздню училищъ и въ таковыя же младшааго и средн. возраста библ. сред. учебн. заведенiй. (Отношенiе № 5620, отъ 29 февраля 1900 года) ЕЯ ЖЕ. Сѣрый медвѣдь Вабъ. Разск. Э. Сетонъ-Томпслна. Съ рис. Ц. 25 к. О. О. У. К. М. Н. П. допущена въ ученическiя библiотеки городскихъ училищъ и въ безплатныя народныя библiотеки и читальни. (Отношенiе № 14229, отъ 4 мая 1904 года). ЕЯ ЖЕ. Маленькая королева. Амелiя ...
РАСПАДЪ. I. Изъ-за двойныхъ рамъ въ нашу комнатку доносится неясный гулъ со двора. Мы бросаемся къ окнамъ и видимъ знакомую картину: дядя Захаръ разсчитываетъ кирпичниковъ. Это цѣлое событiе въ нашей монотонной жизни. Если дядя Захаръ “разсчитываетъ”, значитъ - скоро пойдетъ снѣгъ, придетъ зима, и намъ купятъ маленькiя лопатки; косой дворникъ Гришка, - такъ зовутъ его всѣ на дворѣ, - будетъ ходить въ валенкахъ и носить въ комнаты осыпанныя снѣгомъ дрова, а липкая грязь на дворѣ пропадетъ подъ бѣлой, хрустящей пеленой. Этотъ “разсчетъ”, что производится сейчасъ въ маленькой конторѣ, гдѣ на высокомъ стулѣ сидитъ юркiй Александръ Ивановъ, дядинъ конторщикъ, -сулитъ намъ много интереснаго и помимо идущей зимы. На грязномъ дворѣ, на бочкахъ, доскахъ, колодцѣ и даже помойной ямѣ съ прыгающими по ней воронами, сидятъ кирпичники. Это особый мiръ, - люди, мало похожiе на окружающихъ насъ. Это, пожалуй, даже и не люди, а именно “кирпичники”, появляющiеся на нашемъ дворѣ дважды въ годъ: передъ зимой, на грязи, когда имъ даютъ “разсчетъ”, и на Пасхѣ, когда ихъ “записываютъ” на заводъ. Кирпичники, какъ и погода на дворѣ, мѣняются. На Пасхѣ они, обыкновенно, озабоченно и молча толкутся и поминутно срываютъ рыжiе картузы, когда конторщикъ дробью скатывается съ галереи отъ дяди и, не отвѣчая на поклоны, несется съ большой книгой въ конторку. На Пасхѣ кирпичники терпѣливо съ ранняго утра до поздней ночи кланяются всѣмъ на нашемъ дворѣ: и дворнику Гршкѣ, который почему-то все время перебираетъ пятаки на ладони и метлой гоняетъ кирпичниковъ съ крыльца, и мыкающейся съ дворникомъ бабкѣ Василисѣ, и кучеру Архипу, въ плисовой безрукавкѣ, грызущему сѣмечки на крыльцѣ, и даже намъ. Да, это особый народъ, эти кирпичники! Они пришли “оттуда”, изъ того тридесятаго царства, котраго мы не знаемъ, а ...
ПОДЪ ГОРАМИ. _______ I. Горы еще дремали въ туманѣ, а на сѣрыхъ уступахъ уже сидѣли орлы, недвижные, какъ куски камня, и ждали солнца. Оно скоро покажется. Свѣтлѣетъ по востоку, ширится и краснѣетъ. Брызжетъ алымъ огнемъ, плыветъ золотымъ потокомъ по взгорьямъ, вливаетъ въ лѣсныя чащи. Дрогнули и поднялись орлы. Козы выбѣжали къ утесамъ, нюхая золотой воздухъ. Олень уходилъ въ чащу съ тяжелымъ трескомъ. Жаркимъ стукомъ застучали цикады. Тонкiй и длинный, какъ зовъ далекой серебряной трубы, вытянулся подъ небомъ крикъ, вздрагивающiй и печальный… Это Ганѣмъ встрѣчалъ солнце. Какъ стрѣлка часовъ, двигался онъ по каменному помосту, надъ вершинами старыхъ орѣховъ, и звалъ, играя молодымъ горломъ: – Ал-ла-а-а-а… ил-ла-а-а… ил-ал-ла-ааа… Слушали горы. И виноградники, и сады, и бѣлыя ленты дорогъ, и кровли. Слушали. – Ре-сюл-ла-а-а-ааа… Срипитъ старая мажара Керимэ, ползетъ въ горы за буковыми дровами. – Аго-ой! Кричи, кричи… весело!.. А-гой!.. И лопоухiй буйволы мѣряютъ бѣлую пыль дороги, роняя слюну. Чокаютъ бодрымъ топотомъ кони къ горамъ. Свѣжiй молодой голосокъ звонко смѣется и дразнитъ: – Ля-ля-ля-ля-ля-ааааа!.. И перебой копытъ, и свистъ хлыста, и смѣхъ… А вотъ уже и старый Мустафа, корявый и хмурый, какъ придорожная маслина, выбирается изъ своей мазанки и усаживается, скрестивъ ноги, на земляной кровлѣ. Кланяется къ востоку, прикладывая пальцы къ ушамъ, и поблескиваетъ на его спинѣ затертый халатъ. Ярче играетъ звонкiй голосъ Ганэма и теперь кричитъ не горамъ и не городу. Не ...
ВИНОГРАДЪ. I. Каждый изъ нихъ задалъ паспортъ и получилъ наказъ - во вторникъ, къ часу дня, быть на вокзалѣ, у багажной кассы: тамъ ихъ найдутъ и выдадутъ билеты на проѣздъ. Первымъ явился бѣлоусый парень, въ новомъ синемъ картузѣ и поношенномъ пальтецѣ, съ узелкомъ; тутъ же подошла запыхавшаяся краснощекая дѣвушка съ большимъ бѣлымъ узелкомъ, который она тащила на животѣю Стояли и приглядывались, озабоченно посматривая на часы, показывавшiе уже половину перваго, и сторожили у двери. По черной косыночкѣ, узлу и жакету, съ большими отвисшими пуговицами, парень прикинулъ, что это, конечно, горничная, и спросилъ осторожно, - не въ Крымъ ли онѣ, къ господину Винду?.. Дѣвушка отвѣтила оживленно и радостно: - Какъ же, какъ же… въ Крымъ! И вы тоже въ Крымъ?! - Какъ разъ тоже въ Крымъ! къ господину Вмнду, для пансiона! А вы сюда, к сторонкѣ узелокъ-то… Часъ скоро, а вотъ… никакого результату. Замѣтилъ, что она поглядываетъ на узелокъ, и разсказалъ, что все имущество оставилъ у брата, швейцара, на Басманной, а тутъ, конечно, только самое необходимое. Тащить тоже въ такую далищу, когда. Можетъ, еще и не уживешься! Настоящая его спецiальность - по номерамъ, но лѣтнее время -самый мертвый сезонъ, а самовары-то подавать по пансiону, - да чего же ихъ не подать! А звать его Васильемъ. Дѣвушка разсказала, что все не рѣшалась ѣхать въ такую далищу, но господа уѣхали за-границу до зимы - гдѣ-нибудь надо же служить до ихъ прiѣзда! А зовутъ ее Сашей, Александрой Петровной. Говоря про заграницу, она посмотрѣла на желтый носочекъ баретки, и Василiю показалось, что сказала она это такъ, для ...
Ш М Е Л Е В Ъ Солнце мертвыхъ Эпопея КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО „ВОЗРОЖДЕНIЕ“ – „LA RENAISSANCE“ 2, rue de Séze, 2. Paris (9e) Переводы „СОЛНЦА МЕРТВЫХЪ“ на иностранные языки: на нѣмецкомъ языкѣ – изд. S. Fischer, Berlin, 1925. на англiйскомъ языкѣ – изд. Dent and Sons, 1926 (выход. Осенью) на чешскомъ языкѣ – изд. Otto, Praha, 1926 (выходитъ осенью) на французскомъ языкѣ – I-VII главы – «Mercure de France» 15-го Сент. 1926. Tome CLXVI. ________ Книги ИВ. ШМЕЛЕВА, вышедшiя заграницей: 1) «Неупиваемая Чаша» 1921 г. Парижъ, Кн-во «Русская Земля». 2) «Это было», 1923 г. Бердинъ, Изд-во «Гамаюнъ». 3) «Какъ мы летали», 1923 г. Берлинъ, Из-во «Гамаюнъ». 4) «Неупиваемая чаша», 1924 г. Прага. Книг-во «Пламя». _______ Книги ИВ. ШМЕЛЕВА, издававшiяся въ Россiи: 1) Распадъ. 2) Подъ небомъ. 3) Человѣкъ изъ ресторана. 4) Пугливая тишина. 5) Волчiй перекатъ. 6) Карусель. 7) Суровые дни. 8) Ликъ Скрытый. Для дѣтей и юношества: 1) Къ свѣтлой цѣли. 2) Служители правды. 3) Въ новую жуть. 4) Рваный Баринъ. ...
ТѢНИ ДНЕЙ И въ тихую область видѣнiй и сновъ Врывалася пѣна ревущихъ валовъ. Ө. Т ю т ч е в ъ. I Будто я на Place de l’Etoile, въ толпѣ. Вечеръ или ночь −не знаю. Черное, какъ копоть, небо − нависло, давитъ. Ни одной звѣзды не видно. Подъ смутной Аркой, на могилѣ Неизвѣстнаго Солдата, − вѣтеръ: неугасающее пламя рвется. Блѣдные огни такси тревожно убѣгаютъ, оглядываясь краснымъ глазомъ. Торопятся уйти трамваи. Всѣ чего-то ждутъ, въ тревогѣ. Лицъ не видно, все головы да шляпы; и всѣ − т у д а. А пламя уже полыхаетъ, кидается подъ своды Арки. Валитъ дымъ, тяжелый, черный, какъ отъ нефти. Огни рекламъ мутнѣютъ, свѣтятся въ дыму багрово, грязно. Кто-то говоритъ, что нефтяные склады загорѣлись… Я кого-то жду. Смотрю на пламя, − траурный огонь. Я знаю − склады гдѣ-то здѣсь, на Прѣснѣ. Тамъ кладбище, и нефть − оттуда, изъ-подъ земли, густая. Пламя − отъ нея. Мнѣ жутко, я хочу уйти, но − трудно. Гляжу въ тоскѣ: направо, книзу, − Champs-Élysees, раздольные, пустые, въ огонькахъ; свѣтъ блѣдный и печальный, молочно-мутными шарами, какъ въ Москвѣ, въ морозы. Туда мнѣ нужно, но зачѣмъ − не знаю. Тамъ − покой. Кто-то кричитъ: − „Пусти-те..!“ Голосъ истошный, трудный. Я знаю: пробирается ко мнѣ. И жду въ тревогѣ. Это тсаричокъ. Лицо знакомое, но кто онъ − не могу припомнить. Онъ низенькiй, въ поповской шапкѣ, щуплый, глаза слезятся, жидкая бородка, − какъ будто, богадѣльщикъ. Красный узелокъ подмышкой, словно − въ баню; только не бѣлье, а яьлоки или просвирки, выпираетъ. Такъ я ему радъ, родному, съ нашей стороны. Хочу спросить о важномъ. Но онъ моргаетъ: − & ...
RUSSIE Ивану Алексѣевичу Бунину. Сегодя я слышалъ о Россiи. И гдѣ слышалъ! Мѣсто совсѣмъ глухое − лѣсной, первобытный уголъ. Узкимъ заливомъ входитъ океанъ въ чащу, плещется у корней сосенъ. Крабы играютъ въ песочкѣ, заходятъ въ верескъ, путаются и остаются, когда океанъ уходитъ. Медузы истаиваютъ въ блескѣ, усыхаютъ морскiя звѣзды. Сосны роняютъ шишики, и онѣ уплываютъ въ море. Встрѣчается океанъ съ лѣсомъ, идетъ обмѣнка. Люди съ большой дороги заглядываютъ сюда рѣдко: нечего здѣсь смотрѣть, − песокъ да сосны. Дорога идетъ неподалеку, бѣгаютъ по ней автомобили, аукаются съ чащей. И долго стоитъ за ними облачко бѣловатой пыли. Свои здѣсь дѣла, свои и люди. Бродятъ въ соснахъ нѣмые смологоны, стучатъ долгими скобелями, будто дятлы, сдираютъ кору до мяса, вскрываютъ жилы, − выдаиваютъ въ горшочки „сахаръ“. − Лѣсныя коровы наши! − говорятъ здѣсь о соснахъ. Всюду плыветъ смолою, янтарной, вязкой, − сахарится, густѣетъ. Трещитъ на жарѣ щепой, золотится глазурью стружка, въ сахарной крупкѣ текутъ желобки на соснахъ, обсахарило горшочки, − сладкой смолою душитъ. Странно и больно видѣть такiя сосны, живыя въ нихъ раны. Куда ни глядишь − всѣ плачутъ, истекаютъ, милостыньку просятъ у прохожихъ, − каждая со своимъ горшочкомъ. Такая ужъ тутъ культура. Хорошо здѣсь въ iюльскiй полдень; потрескиваетъ кругомъ отъ зноя, томитъ истомой, замаливаетъ мысли. По отливу бродятъ ребятишки, собираютъ „пѣтушковъ“ и мулей на продажу. Совсѣмъ какъ наши: штаны на шеѣ или подсучены до пуза; и голоса похожи, & ...
ЖУРАВЛИ I То, что случилось съ Алей, − что она рѣшила, какъ надо дѣйствовать, − случилось не вдругъ. Первое время заграницей она чувствовала себя сравнительно спокойно: новыя впечатлѣнiя, увѣренность, что такъ − долго не можетъ продолжаться, и весь мiръ, наконецъ, пойметъ; надежда, что на ея розыски въ газетахъ придетъ письмо, и папа окажется въ Америкѣ, а Миша и Ляликъ гдѣ-нибудь на Кавказѣ, и вдругъ явятся къ ней въ Парижъ. Подобные случаи бывали. Но годы проходили, а чуда не случилось. Аля служила машинисткой, ходила оп вечерамъ въ Сорбонну, много читала о Россiи, слушала на собранiяхъ, какъ изъ года въ годъ политики убѣжденно развивали, что такое произошло, и почему это произошло, и какъ къ этому надо относиться: принимать ли революцiю − или не принимать, бороться съ большевиками − или не бороться, а подождать, когда сами они измѣнятся, или Россiя сама ихъ сброситъ. Алю удручало, что серьезные, какъ-будто, люди высмѣиваютъ другъ друга, кипятъ и спорятъ, а рѣшить ничего не могутъ. Она возмущалась и горѣла, теряла вѣру въ дѣятелей, но наружно была спокойна. А жизнь шла и шла. Обзаводились семьями, устраивались на землю, примирялись съ мыслью, что ничего не подѣлаешь, жить надо. Умирали. Кое-кто уѣхалъ въ Россiю, и, кажется, погибли. Иные поженились на иностранкахъ, иные перемѣнили подданство. Тотъ нанялся въ легiонеры, тотъ уѣхалъ въ Бразилiю. Единственно близкiй человѣкъ, товарищъ отца, полковникъ Тиньковъ съ сыномъ − капитаномъ, скопивъ на заводѣ нѣсколько тысячъ франковъ, сняли ферму подъ Пиренеями. Это было большимъ ударомъ: обрывалась послѣдняя нить, связывавшая Алю съ прошлымъ. Полковникъ Тиньковъ, „дядичка“, вѣрившiй непреклонно, какъ и она, что „все это скоро кончится“, какъ-будто махнулъ рукой: больше уже дѣлать нечего, и надо ...
Конкорданс создается в рамках проекта РФФИ 18-012-00381 "Раннее творчество И. С. Шмелева в рукописных источниках: исследование и публикация"