Выберите букву, с которой начинается искомая словоформа:
І Љ Њ А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я Ѣ ѲСТѢНА. I. Съ громыхающаго тракта дорога повернула на мягкiй проселокъ и пошла зеленѣющими полосами ржи. Тутъ Василiй Мартынычъ придержалъ сѣраго въ яблокахъ Пугача и накрѣпко отжалъ взмокшiй зтылокъ. - Ффу… благодать!.. Парило въ поляхъ послѣ ночного дождя. Мерцаньемъ курились дали. У Василiя Мартыныча на спинѣ выступили по чесучевому пиджаку темныя пятна и заблестѣла багровая складка у затылка. Запотѣлъ и Пугачъ послѣ трехверстнаго гона и шелъ лѣнивой развалкой, растирая въ потныхъ мѣстахъ бѣлые сгустки. Покашивался на сочныя зеленя. …Ухарь купецъ… у-ухарь купецъ… ухарь купе-ецъ - удалой молодецъ!.. - Тьфу ты, чортъ! Всю дорогу отъ города прыгалъ этотъ игривый напѣвъ въ головѣ, прыгалъ подъ дробный топотъ копытъ Пугача и подъ встряхиванье шарабанчика и до того надоѣлъ, что василiй Мартынычъ плюнулъ. Еще со вчерашней ночи привязался, когда пѣла вертлявая Фирка. Захотѣлось покурить, и Василiй Мартынычъ увидалъ затиснутую въ папиросы сигару съ ободочкомъ. - Вотъ, черти малиновые… что удумали! Сигара опять напомнила, что было вчера и сегодня ночью, и какъ его почтили. Такъ почтили, что теперь прямо на вѣки вѣчные будетъ о немъ извѣстно. Всѣперемрутъ, и самъ онъ умретъ, и губернаторъ - дай ему Богъ здоровья! - умретъ, и всѣ дома перестроятъ, а навсегда будетъ извѣстно, что вотъ онъ, подрядчикъ каменныхъ работъ. Василiй Мартынычъ Бынинъ, почтенъ. Потому камню ничего не страшно. Будетъ себѣ лежать, и никто его не вытащитъ изъ-подъ кладки. ...
Ш М Е Л Е В Ъ Солнце мертвыхъ Эпопея КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО „ВОЗРОЖДЕНIЕ“ – „LA RENAISSANCE“ 2, rue de Séze, 2. Paris (9e) Переводы „СОЛНЦА МЕРТВЫХЪ“ на иностранные языки: на нѣмецкомъ языкѣ – изд. S. Fischer, Berlin, 1925. на англiйскомъ языкѣ – изд. Dent and Sons, 1926 (выход. Осенью) на чешскомъ языкѣ – изд. Otto, Praha, 1926 (выходитъ осенью) на французскомъ языкѣ – I-VII главы – «Mercure de France» 15-го Сент. 1926. Tome CLXVI. ________ Книги ИВ. ШМЕЛЕВА, вышедшiя заграницей: 1) «Неупиваемая Чаша» 1921 г. Парижъ, Кн-во «Русская Земля». 2) «Это было», 1923 г. Бердинъ, Изд-во «Гамаюнъ». 3) «Какъ мы летали», 1923 г. Берлинъ, Из-во «Гамаюнъ». 4) «Неупиваемая чаша», 1924 г. Прага. Книг-во «Пламя». _______ Книги ИВ. ШМЕЛЕВА, издававшiяся въ Россiи: 1) Распадъ. 2) Подъ небомъ. 3) Человѣкъ изъ ресторана. 4) Пугливая тишина. 5) Волчiй перекатъ. 6) Карусель. 7) Суровые дни. 8) Ликъ Скрытый. Для дѣтей и юношества: 1) Къ свѣтлой цѣли. 2) Служители правды. 3) Въ новую жуть. 4) Рваный Баринъ. ...
Ив. Шмелевъ ПУТИ НЕБЕСНЫЕ романъ книгоиздательство “ВОЗРОЖДЕНiЕ” - “LA RENAISSANCE” 73, Avenue des Champs-Elysées, Paris-8 1937 Эту книгу - послѣднюю написанную мной при жизни незабвенной жены моей Ольги Александровны и при духовномъ участiи ея - съ благоговѣнiемъ отдаю ея светлой Памяти ИВ. ШМЕЛЕВЪ 22 декабря 1936 г. Boulogne-sur-Seine 1. - ОТКРОВЕНIЕ. Эту ч у д е с н у ю истрорiю – въ ней земное сливается съ небеснымъ – я слышалъ отъ самого Виктора Алексѣевича, ав заключительныя ея главы проходили почти на моихъ глазахъ. Викторъ Алексѣевичъ Вейденгаммеръ происходилъ изъ просвѣщенной семьи, въ которой прермѣшались вѣроисповѣданiя и крови: мать его была русская, дворянка; отецъ – изъ нѣмцевъ, давно обрусѣвшихъ и оправославивишихся. Фамилiя Вейденгаммеръ упоминается въ истроiи русской словесности: въ 30-40-хъ годахъ прошлаго вѣка въ Москвѣ былъ «благородный пансiонъ» Вейденгаммера, гдѣ подготовлялись къ университету дѣти именитыхъ семей, между прочимъ – И. С. Тургеневъ. Старикъ Вейденгаммеръ былъ педагогъ требовательный, но добрый; онъ напоминалъ, по разсказамъ Виктора Алексѣевича, Карла Ивановича, изъ «Дѣтства и Отрочества». Онъ любилъ вести со своими питомцами бесѣды по разнымъ вопросамъ жизни и науки, для чего имѣлась у него толстая тетрадь въ кожанномъ переплетѣ, прозванная остряками – «кожанная философiя»: бесѣды были расписаны въ ней по днямъ и мѣсяцамъ, - своего рода «нравственный календарь». Зимой, напримѣръ, бесѣдовали о благотворномъ влiянiи суроваго климата на волю и характеръ; великимъ постомъ – о душѣ, о старстяхъ, о пользѣ самоограниченiя; въ маѣ – о влiянiи кислорода на организмъ. Въ семьѣ хранилось воспоминанiе, какъ старикъ ...
ГРАЖДАНИНЪ УКЛЕЙКИНЪ. I. - Уклейкинъ идетъ! Уклейкинъ идетъ!... Мальчишки бросали бабки, собирали змѣи и бѣжали на улицу. Полицейскiй, кидавшiй въ ротъ сѣмечки у окна прачешной, выдвигался на мостовую. Въ самоварномъ заведенiи Косорылова стихалъ лязгъ, и чумазые мѣдники высыпали къ воротамъ. Портнихи вытягивались изъ оконъ, роняя горшки герани. - Идетъ!.. Твердо идетъ нонеча… Головы поворачиваются къ “посту”. - Ладушкинъ дежуритъ… - А што твой Ладушкинъ!... Махнетъ проулкомъ… Какъ намедни-то въ одной опоркѣ стеганулъ“… - Ужли не прорвется, а? - Сурьезный нонче штой-то… Всѣмъ хочется, чтобы Уклейкинъ прорвался на Золотую улицу, въ публику. За нимъ ринутся, и будетъ скандалъ. Уклейкинъ начнетъ откалывать, прохватывать и печатать, начиная съ головы и кончая подчаскомъ. Пока захватятъ и погрузятъ на извозчика, онъ высыплетъ много кое-чего, о чемъ не говорятъ громко, а разносятъ изъ дома въ домъ такъ, что сейчасъ же узнаютъ на задворкахъ; что казалось забытымъ и вдругъ всплываетъ; что было даже одобрено про себя, но чего въ открытую еще стыдятся; что шмыгнуло мимо портфелей слѣдователя и прокурора, ловко избѣгло печатнаго станка и вдругъ, непонятнымъ процессомъ встряхнулось въ помраченныхъ мозгахъ и гулко выкатилось на улицу изъ сиплой готки полупьянаго сапожника. - Чего гляди-то?... Уклейкинъ что ли-ча идетъ? - спрашиваютъ сверху портнихи. - Мчитъ! Спущайтесь, Танечка! - А ну васъ… Намъ и здѣсь хорошо. - Имъ не годится середь публики въ открытомъ видѣ. - Варька-то, Варька-то расползлась! Ровно какъ мягкая… - Со щиколаду. Ее кажинный вечеръ мухинскiй конторщикъ щиколадомъ удовлетворяетъ. Уклейкинъ идетъ рѣшительно, высоко подымая тощiя, узловатыя ноги, точно выдергиваетъ ихъ изъ мостовой. Какъ гремучая змѣя хвостомъ, шмурыгаетъ онъ опорками, подтягивая на ходу ...
ДРУЗЬЯ. I. Во снѣ ли ему что приснилось, или, какъ говорилъ матросъ Залетаевъ, − съ вечера отъ вина темнитъ, по утру яснитъ, − только однажды, октябрьскимъ утромъ, конторщикъ парходства Воробьевъ проснулся счастливымъ. Поглядѣлъ въ окно: солнце праздничное, море необыкновенное, − давно не видалъ такого, − паруса на баркасахъ въ блескѣ, подъ окномъ совсѣмъ сливочныя, пухлыя розы, въ виноградникахъ по холмамъ − раздолье. Посмотрѣлъ въ зеркальце, − ничего, и вовсе ужъ не такой щуплый, какъ говоритъ Залетайка; усики только выгорѣли да носъ надо бы чуть поменьше. Такъ было хорошо на душѣ, что рѣшилъ по дорогѣ на пристань зайти въ кофейню «Босфоръ». Было воскресенье, въ городкѣ звонили къ обѣднѣ. Воробьевъ надѣлъ желтыя баретки, сѣрый пиджакъ, красный галстукъ съ булавкой-мушкой, соломенную шляпу − блинкомъ и вышелъ, играя тросточкой. Сорвалъ въ садикѣ воздушную розу, посадилъ за кармашекъ и рѣшилъ: «встрѣчу – преподнесу». На базарѣ оглядѣлъ и рыбный, и зеленной рядъ − не встрѣтилъ, кого хотѣлъ. Выпилъ чашечку кофе у Магиропуло, подъ акацiями, потолковалъ съ Хѣониди, когда погрузитъ табакъ, а тутъ подошелъ кривой винодѣлъ съ полковничьей дачи, Переписко, и поговорили о вчерашней игрѣ на биллiардѣ. − Положить бы пятнадцатаго шарà… я бы тебя умылъ! − Я бъ тебѣ вумылъ! − сказалъ винодѣлъ. Время было итти на пристань. Воробьевъ походилъ по молу, поплевалъ въ зеленую воду на медузъ, поглядѣлъ, какъ ...
ОБОРОТЪ ЖИЗНИ Осеннiе дни. Тихо и грустно. Еще стоятъ кой-гдѣ в просторѣ бурыхъ пустыхъ полей, какъ забытыя, маленькiя шеренги крестцовъ новаго хлѣба. Золотятся по вечерамъ въ косомъ солнцѣ. Тихи и мягки проселочныя дороги. Курятся золотой пылью за неслышной телѣгой. Тихи и осеннiя рощи въ позолотѣ, мягки и теплы; строги и холодны за ними, на дальнемъ взгорьѣ, сумрачные боры. И такъ спокойно смотритъ за ними даль, чистая-чистая, какъ лаза ребенка. Какъ вырезанная из золотой бумаги, четко стоятъ-идутъ большакомъ вольно раздавшiеся вѣковыя березы. Идутъ и дремлютъ. Всюду чуткiй покой погожихъ осеннихъ дней, забытыхъ вѣтромъ. А налетитъ и перебудоражитъ скоро, закрутитъ и захлещетъ, и побѣгутъ въ мутную даль придорожныя березы, и заплачутъ рощи. Мы сидимъ на голомъ бугрѣ, за селомъ. Отсюда далеко видно. − А это Сутягино, крыша-то красная… − показываетъ за большакъ столяръ Митрiй. − Такое торжество было! Да свадьба. Женился сынъ, офицеръ… на недѣлю прiѣхалъ съ войны жениться. Откладать-то неудобно было… съ гувернанткой жилъ. Ну, понятно..: Мамаша ихняя не дозволяла. А тутъ надо оформить по закону… Сегодня живъ, а тамъ… Разбирать нечего, крайность. Пожалѣла барыня за ребенка − женись! Всѣ его владѣнiя будутъ, какъ папашу убьютъ. Ужъ и гордая барыня! А война. Она такого обороту дастъ, что и своих не узнаешь. Старики у насъ разошлись… что-то такое и не понять. Три старика вотъ поженились… правда, богатые, вдовые… Такихъ-то ядреныъ дѣвокъ себѣ повыбрали, не говори! Самую головку. Для ...
И С Т О Р I Я Л Ю Б О В Н А Я I Была весна, шестнадцатая в моей жизни, но для меня это была первая весна: прежнiя всѣ смѣшались. Голубое сiянье въ небѣ, за голыми еще тополями сада, сыплющееся сверканье капель, бульканье въ обледенѣлыхъ ямкахъ, золотистыя лужи на дворе съ плещущимися утками, первая травка у забора, на которую смотришь-смотришь, проталинка въ саду, радующая н о в ы м ъ – черной землей и крестиками куриныхъ лапокъ, – осл–пительное блистанье стеколъ и трепетанье «зайчиковъ», радостный перезвонъ на Пасхѣ, красные-синiе шары, тукающiеся другъ о дружку на вѣтеркѣ, сквозь тонкую кожицу которыхъ видятся красныя и синiя деревья и множество солнцъ пылающихъ… – все смѣшалось въ чудесном и звонкомъ блескѣ. А въ эту весну все, какъ-будто, остановилось и дало на себя глядѣть, и сама весна заглянула въ мои глаза. И я увидалъ и почувствовалъ всю ее, будто она моя, для меня одного такая. Для меня – голубыя и золотыя лужи, и плещется в нихъ весна; и сквозистый снѣжокъ въ саду, разсыпающiйся на крупки, въ бисеръ; и ласкающiй нѣжный голосъ, отъ котораго замираетъ сердце, призывающiй кошечку въ голубомъ& ...
ВЕСЕЛЫЙ ВѢТЕРЪ («ВЕРБА») Утромъ бѣлѣлъ на лужахъ сквозной ледокъ, а теперь, за полдень, бѣгутъ ручьи, нѣжатся на солнышкѣ собаки и полощутся бойко воробьи. Вѣтеръ – „вскрышной“, тугой, сыровато-теплый. Потянетъ, рванетъ порой: бойкiй, весеннiй вѣтеръ. Прислушиваешься – шумитъ-смѣется. И небо – въ вѣтрѣ: сквозное-голубое, за золотистыми прутьями тополей. Тепло, и свѣжесть. И въ свѣжести этой – струйки: отъ тающаго снѣга, отъ потеплѣвшей земли и крышъ, отъ бьющихся въ вѣтрѣ прутьевъ, которые посочнѣли и сiяютъ? отъ вѣтра, пронесшагося полями и лѣсами?.. И голубями, какъ будто, пахнетъ… томною воркотнею ихъ, – чуется молодому сердцу, – и теплой сыростью погребовъ, запаздавшихъ съ набивкою, и помягчѣвшимъ льдомъ, зелеными-голубыми глыбами, съ грохотомъ рухающимися въ темные зѣвы лавокъ. Весна… Она засматриваетъ въ глаза разрумяненными „жаворонками“ и бѣлыми колпачками пасокъ въ бумажныхъ розанахъ, киваетъ съ телѣги веселой вербой – красноватыми прутьями и сѣренькими вербешками, золотится крестами въ небѣ, кричитъ въ голосахъ разносчиковъ. Пятиклассникъ Өедя – если бы его звали: Георгiй или Викторъ, что значитъ – „Побѣдитель!“ – а то все – „ахъ, ты, Өедя, съѣлъ медвѣдя!“ – сегодня совсѣмъ весеннiй: купленная для Пасхи легонькая фуражка, съ широкою, модною, тульею и съ настоящимъ „гвардейскимъ“ кантомъ, весенняя& ...
ИВ. ШМЕЛЕВЪ ЛѢТО ГОСПОДНЕ ПРАЗДНИКИ – РАДОСТИ – СКОРБИ Два чувства дивно близки намъ – Въ нихъ обрѣтаетъ сердце пищу – Любовь къ родному пепелищу, Любовь къ отеческимъ гробамъ. А. Пушкинъ. I ПРАЗДНИКИ ВЕЛИКIЙ ПОСТЪ ЧИСТЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИКЪ Я просыпаюсь отъ рѣзкаго свѣта въ комнатѣ: голый какой-то свѣтъ, холодный, скучный. Да, сегодня Великiй Постъ. Розовыя занавѣски, съ охотниками и утками, уже сняли, когда я спалъ, и оттого такъ голо и скучно въ комнатѣ. Сегодня у насъ Чистый Понедѣльникъ, и все у насъ въ домѣ чистятъ. Сѣренькая погода, оттепель. Капаетъ за окномъ – какъ плачетъ. Старый нашъ плотникъ – «филенщикъ» Горкинъ сказалъ вчера, что масляница уйдетъ – заплачетъ. Вотъ и заплакала – кап… кап… кап… Вонъ она! Я смотрю на растерзанные бумажные цвѣточки, назолоченый пряникъ «масляницы» - игрушки, принесенной вчера изъ бань: нѣтъ ни медвѣдиковъ, ни горокъ, - пропала радость. И радостное что-то копошится въ сердцѣ: новое все теперь, другое. Теперь ужъ «душа начнется», -Горкинъ вчера разсказывалъ, - «душу готовить надо». Говѣть, поститься, къ Свѣтлому дню готовиться. - Косого ко мнѣ позвать! – слышу я крикъ отца, сердитый. Отецъ не уѣхалъ по дѣламъ: особенный день сегодня, строгiй, - рѣдко кричитъ отецъ. Случилось что-нибудь важное. Но вѣдь онъ же его простилъ за пьянство, отпустилъ ему всѣ грѣхи: вчера былъ прощеный день. И Василь-Василичъ простилъ всѣхъ насъ, такъ и сказалъ въ столовой на колѣнкахъ – «всѣхъ прощаю!» Почему же кричитъ отецъ? Отворяется дверь, входитъ Горкинъ съ сiяющимъ мѣднымъ тазомъ. А, масляницу выкуривать! Въ тазу горячiй кирпичъ и мятка, и на нихъ поливаютъ уксусомъ. Старая моя нянька Домнушка ходитъ за Горкинымъ и поливаетъ, въ тазу ...
... прич [13] Далее в рукописи незачеркнутый вариант: А мимо уже стегаютъ [14] Вместо: съ волчьей полстью — было: въ волчей полости [15] Далее в рукописи варианты: а. чейто пром б. <грохо>чущій автомобиль, [16] Над строкой вписана помета И. С. Шмелева: чуть пов<ыше><?> [17] В рукописи ошибочно: ѣдетъ [18] Далее в рукописи незачеркнутый вариант ...
Конкорданс создается в рамках проекта РФФИ 18-012-00381 "Раннее творчество И. С. Шмелева в рукописных источниках: исследование и публикация"