Выберите букву, с которой начинается искомая словоформа:
І Љ Њ А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я Ѣ ѲИ С Т О Р I Я Л Ю Б О В Н А Я I Была весна, шестнадцатая в моей жизни, но для меня это была первая весна: прежнiя всѣ смѣшались. Голубое сiянье въ небѣ, за голыми еще тополями сада, сыплющееся сверканье капель, бульканье въ обледенѣлыхъ ямкахъ, золотистыя лужи на дворе съ плещущимися утками, первая травка у забора, на которую смотришь-смотришь, проталинка въ саду, радующая н о в ы м ъ – черной землей и крестиками куриныхъ лапокъ, – осл–пительное блистанье стеколъ и трепетанье «зайчиковъ», радостный перезвонъ на Пасхѣ, красные-синiе шары, тукающiеся другъ о дружку на вѣтеркѣ, сквозь тонкую кожицу которыхъ видятся красныя и синiя деревья и множество солнцъ пылающихъ… – все смѣшалось въ чудесном и звонкомъ блескѣ. А въ эту весну все, какъ-будто, остановилось и дало на себя глядѣть, и сама весна заглянула въ мои глаза. И я увидалъ и почувствовалъ всю ее, будто она моя, для меня одного такая. Для меня – голубыя и золотыя лужи, и плещется в нихъ весна; и сквозистый снѣжокъ въ саду, разсыпающiйся на крупки, въ бисеръ; и ласкающiй нѣжный голосъ, отъ котораго замираетъ сердце, призывающiй кошечку въ голубомъ& ...
ИВ. ШМЕЛЕВЪ ЛѢТО ГОСПОДНЕ ПРАЗДНИКИ – РАДОСТИ – СКОРБИ Два чувства дивно близки намъ – Въ нихъ обрѣтаетъ сердце пищу – Любовь къ родному пепелищу, Любовь къ отеческимъ гробамъ. А. Пушкинъ. I ПРАЗДНИКИ ВЕЛИКIЙ ПОСТЪ ЧИСТЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИКЪ Я просыпаюсь отъ рѣзкаго свѣта въ комнатѣ: голый какой-то свѣтъ, холодный, скучный. Да, сегодня Великiй Постъ. Розовыя занавѣски, съ охотниками и утками, уже сняли, когда я спалъ, и оттого такъ голо и скучно въ комнатѣ. Сегодня у насъ Чистый Понедѣльникъ, и все у насъ въ домѣ чистятъ. Сѣренькая погода, оттепель. Капаетъ за окномъ – какъ плачетъ. Старый нашъ плотникъ – «филенщикъ» Горкинъ сказалъ вчера, что масляница уйдетъ – заплачетъ. Вотъ и заплакала – кап… кап… кап… Вонъ она! Я смотрю на растерзанные бумажные цвѣточки, назолоченый пряникъ «масляницы» - игрушки, принесенной вчера изъ бань: нѣтъ ни медвѣдиковъ, ни горокъ, - пропала радость. И радостное что-то копошится въ сердцѣ: новое все теперь, другое. Теперь ужъ «душа начнется», -Горкинъ вчера разсказывалъ, - «душу готовить надо». Говѣть, поститься, къ Свѣтлому дню готовиться. - Косого ко мнѣ позвать! – слышу я крикъ отца, сердитый. Отецъ не уѣхалъ по дѣламъ: особенный день сегодня, строгiй, - рѣдко кричитъ отецъ. Случилось что-нибудь важное. Но вѣдь онъ же его простилъ за пьянство, отпустилъ ему всѣ грѣхи: вчера былъ прощеный день. И Василь-Василичъ простилъ всѣхъ насъ, такъ и сказалъ въ столовой на колѣнкахъ – «всѣхъ прощаю!» Почему же кричитъ отецъ? Отворяется дверь, входитъ Горкинъ съ сiяющимъ мѣднымъ тазомъ. А, масляницу выкуривать! Въ тазу горячiй кирпичъ и мятка, и на нихъ поливаютъ уксусомъ. Старая моя нянька Домнушка ходитъ за Горкинымъ и поливаетъ, въ тазу ...
Ив. Шмелевъ ПУТИ НЕБЕСНЫЕ романъ книгоиздательство “ВОЗРОЖДЕНiЕ” - “LA RENAISSANCE” 73, Avenue des Champs-Elysées, Paris-8 1937 Эту книгу - послѣднюю написанную мной при жизни незабвенной жены моей Ольги Александровны и при духовномъ участiи ея - съ благоговѣнiемъ отдаю ея светлой Памяти ИВ. ШМЕЛЕВЪ 22 декабря 1936 г. Boulogne-sur-Seine 1. - ОТКРОВЕНIЕ. Эту ч у д е с н у ю истрорiю – въ ней земное сливается съ небеснымъ – я слышалъ отъ самого Виктора Алексѣевича, ав заключительныя ея главы проходили почти на моихъ глазахъ. Викторъ Алексѣевичъ Вейденгаммеръ происходилъ изъ просвѣщенной семьи, въ которой прермѣшались вѣроисповѣданiя и крови: мать его была русская, дворянка; отецъ – изъ нѣмцевъ, давно обрусѣвшихъ и оправославивишихся. Фамилiя Вейденгаммеръ упоминается въ истроiи русской словесности: въ 30-40-хъ годахъ прошлаго вѣка въ Москвѣ былъ «благородный пансiонъ» Вейденгаммера, гдѣ подготовлялись къ университету дѣти именитыхъ семей, между прочимъ – И. С. Тургеневъ. Старикъ Вейденгаммеръ былъ педагогъ требовательный, но добрый; онъ напоминалъ, по разсказамъ Виктора Алексѣевича, Карла Ивановича, изъ «Дѣтства и Отрочества». Онъ любилъ вести со своими питомцами бесѣды по разнымъ вопросамъ жизни и науки, для чего имѣлась у него толстая тетрадь въ кожанномъ переплетѣ, прозванная остряками – «кожанная философiя»: бесѣды были расписаны въ ней по днямъ и мѣсяцамъ, - своего рода «нравственный календарь». Зимой, напримѣръ, бесѣдовали о благотворномъ влiянiи суроваго климата на волю и характеръ; великимъ постомъ – о душѣ, о старстяхъ, о пользѣ самоограниченiя; въ маѣ – о влiянiи кислорода на организмъ. Въ семьѣ хранилось воспоминанiе, какъ старикъ ...
ПОДЪ ГОРАМИ. _______ I. Горы еще дремали въ туманѣ, а на сѣрыхъ уступахъ уже сидѣли орлы, недвижные, какъ куски камня, и ждали солнца. Оно скоро покажется. Свѣтлѣетъ по востоку, ширится и краснѣетъ. Брызжетъ алымъ огнемъ, плыветъ золотымъ потокомъ по взгорьямъ, вливаетъ въ лѣсныя чащи. Дрогнули и поднялись орлы. Козы выбѣжали къ утесамъ, нюхая золотой воздухъ. Олень уходилъ въ чащу съ тяжелымъ трескомъ. Жаркимъ стукомъ застучали цикады. Тонкiй и длинный, какъ зовъ далекой серебряной трубы, вытянулся подъ небомъ крикъ, вздрагивающiй и печальный… Это Ганѣмъ встрѣчалъ солнце. Какъ стрѣлка часовъ, двигался онъ по каменному помосту, надъ вершинами старыхъ орѣховъ, и звалъ, играя молодымъ горломъ: – Ал-ла-а-а-а… ил-ла-а-а… ил-ал-ла-ааа… Слушали горы. И виноградники, и сады, и бѣлыя ленты дорогъ, и кровли. Слушали. – Ре-сюл-ла-а-а-ааа… Срипитъ старая мажара Керимэ, ползетъ въ горы за буковыми дровами. – Аго-ой! Кричи, кричи… весело!.. А-гой!.. И лопоухiй буйволы мѣряютъ бѣлую пыль дороги, роняя слюну. Чокаютъ бодрымъ топотомъ кони къ горамъ. Свѣжiй молодой голосокъ звонко смѣется и дразнитъ: – Ля-ля-ля-ля-ля-ааааа!.. И перебой копытъ, и свистъ хлыста, и смѣхъ… А вотъ уже и старый Мустафа, корявый и хмурый, какъ придорожная маслина, выбирается изъ своей мазанки и усаживается, скрестивъ ноги, на земляной кровлѣ. Кланяется къ востоку, прикладывая пальцы къ ушамъ, и поблескиваетъ на его спинѣ затертый халатъ. Ярче играетъ звонкiй голосъ Ганэма и теперь кричитъ не горамъ и не городу. Не ...
Какъ я сталъ писателемъ Вышло это такъ просто и неторжественно, что я и не замѣтилъ. Можно сказать, вышло это непредумышленно. Теперь, когда это вышло на самомъ дѣлѣ, кажется мнѣ порой, что я не дѣлался писателемъ, а будто всегда имъ былъ, толь ко – писателемъ „безъ печати“. Помнится, – нянька, бывало, говорила: – И съ чего ты такая болоболка? Мелетъ-мелетъ нивѣсть чего… какъ только языкъ у тебя не устанетъ, балаболка!.. Живы во мнѣ донынѣ картинки дѣтства, обрывки, миги. Вспомнится вдругъ игрушка, кубикъ съ ободранной картинкой, складная азбучка, съ буквой, похожей на топорикъ или жука, солнечный лучъ на стѣнкѣ, дрожащiй зайчикомъ… Вѣтка живой березки, выросшей вдругъ въ кроваткѣ, у образка, – зеленой такой, чудесной. Краска на дудочкѣ изъ жести, расписанной ярко розами, запахъ и вкусъ ея, смѣшанный съ вкусомъ кровки отъ расцарапанной острымъ краемъ губки, черные тараканы на полу, собравшiеся залѣзть ко мнѣ, запахъ кастрюльки съ кашкой… Боженька въ уголкѣ, съ лампадкой, лепетъ непонимаемой молитвы, въ которой свѣтится „дѣворадуйся“… Обрывокъ няниной пѣсенки – . . . . . . . . . Туру-ногу пишетъ, На золотомъ блюдѣ, Селебреномъ стулѣ, Яво жена Марья Сына породила, Царя- ...
ИВ. ШМЕЛЕВЪ ЭТО БЫЛО Издательство ГАМАЮНЪ БЕРЛИНЪ 1 9 2 3 Это было (разсказъ страннаго человѣка) I. Я прекрасно знаю, что это было. Меня захватывало блаженствомъ ужаса, крутилъ вихрь на грани безумiя и смысла… Случилось это во время прорыва подъ М… Кажется, тогда… Нѣтъ, я буду говорить опредѣленно, – это даетъ увѣренность: это случилось тогда. Въ тылу у насъ очутилась нѣмецкая кавалерiя, – и фронтъ сломался. А вотъ что раньше. Мѣсяца два передъ тѣмъ меня засыпало взрывомъ нѣмецкой мины. Двое сутокъ пролежалъ я въ землѣ, подъ счастливо скрестившимися надо мной бревнами, какъ въ гробу. Откуда-то проникалъ воздухъ. Надъ моей головой ходили въ атаки, прокалывали другъ друга, поливали мою могилу кровью. Иногда мнѣ казалось, что я слышу хрипъ нѣмца: «тайфэль… майнъ готтъ»…, рычанiе родной глотки, изступленно-гнусную брань и молитвенный стонъ… Этотъ участокъ фронта, изрытый кротовьими ходами-гнѣздами, съ подлой начнкой изъ нитровъ и толуоловъ, какъ сыръ швейцарскiй ноздрями, разъ пять переходилъ изъ рукъ въ руки въ эти два дня. Пьяная смерть раздѣлывала надо мной канканъ. Я приходилъ ...
ВЕСЕЛЫЙ ВѢТЕРЪ («ВЕРБА») Утромъ бѣлѣлъ на лужахъ сквозной ледокъ, а теперь, за полдень, бѣгутъ ручьи, нѣжатся на солнышкѣ собаки и полощутся бойко воробьи. Вѣтеръ – „вскрышной“, тугой, сыровато-теплый. Потянетъ, рванетъ порой: бойкiй, весеннiй вѣтеръ. Прислушиваешься – шумитъ-смѣется. И небо – въ вѣтрѣ: сквозное-голубое, за золотистыми прутьями тополей. Тепло, и свѣжесть. И въ свѣжести этой – струйки: отъ тающаго снѣга, отъ потеплѣвшей земли и крышъ, отъ бьющихся въ вѣтрѣ прутьевъ, которые посочнѣли и сiяютъ? отъ вѣтра, пронесшагося полями и лѣсами?.. И голубями, какъ будто, пахнетъ… томною воркотнею ихъ, – чуется молодому сердцу, – и теплой сыростью погребовъ, запаздавшихъ съ набивкою, и помягчѣвшимъ льдомъ, зелеными-голубыми глыбами, съ грохотомъ рухающимися въ темные зѣвы лавокъ. Весна… Она засматриваетъ въ глаза разрумяненными „жаворонками“ и бѣлыми колпачками пасокъ въ бумажныхъ розанахъ, киваетъ съ телѣги веселой вербой – красноватыми прутьями и сѣренькими вербешками, золотится крестами въ небѣ, кричитъ въ голосахъ разносчиковъ. Пятиклассникъ Өедя – если бы его звали: Георгiй или Викторъ, что значитъ – „Побѣдитель!“ – а то все – „ахъ, ты, Өедя, съѣлъ медвѣдя!“ – сегодня совсѣмъ весеннiй: купленная для Пасхи легонькая фуражка, съ широкою, модною, тульею и съ настоящимъ „гвардейскимъ“ кантомъ, весенняя& ...
Конкорданс создается в рамках проекта РФФИ 18-012-00381 "Раннее творчество И. С. Шмелева в рукописных источниках: исследование и публикация"