Человек из ресторана (НИОР РГБ 387.4.18)

 

Фонд № 387                                                                                                            Шмелев,

И.С. Шмелев                                                                                              Иван Сергеевич

Картон ; 4

Ед. хран. № 18

 

[«Человек из ресторана»]

— повесть, разрозненные листы

 

Магинопись с авторской правкой                                21 лл.

на большей части листов

 

Часть текста на обороте листов с рассказом «Патока»

 

 

 

 

 

сб. тов. «Знание» кн. 36 за 1911 г.                                                          Всего колич-во

Спб. 1911 г.                                                                                                 листов

                                                                                                                      21

 

 

Ваше благородiе и многоуважаемый господин редактор! Я осмѣлился написать вамъ это письмо, потому что два раза уже приходилъ къ вамъ[1] а[2] васъ не было, а тамъ черезъ другихъ людей я не могъ оставить вамъ свое сочиненiе, чтобы оно не пропало. Мнѣ рекомендовалъ васъ[3] Василь Василичь Комаровъ, который[4] писалъ[5] въ газетахъ про все и совѣтовалъ лично сходить и[6] считаетъ Васъ за хорошаго человѣка[7]. И вотъ я вамъ пишу отъ всего сердца. Прочитайте пожалуйста это сочиненiе, которое[8] я написалъ про свою жизнь, потому что нужно, чтобы знали всѣ суть жизни такой печальной и даже страшной. Я все[9] вынесъ на своихъ плечахъ,[10] безъ посторонней помощи и всѣ слезы у меня уже вышли и много другихъ слезъ видѣлъ и страданiй и несправедливости. Это необходимо всѣмъ знать. И какъ все описалъ — стало легче, какъ и говорилъ Вас. Вас.[11] покойникъ. Ему причтется.[12] Только вотъ въ чемъ дѣло. Я вамъ объясню сейчасъ, какъ и что. Я все перевидалъ,[13] и такъ много неудачъ, что ужъ ничего не боюсь — все равно![14] И потому прямо скажу, что я оффицiантъ[15] изъ ресторана 3 разряда, въ родѣ трактира[16]. У васъ пишутъ сочиненiя люди образованные, которые никогда до такихъ ресторановъ не спускались[17] и высокаго образованiя и обхожденiя и я передъ ними какъ[18] ноль, и меня даже въ конторѣ[19] оглядывали, какъ я приносилъ сочиненiе, потому[20] я сильно обтаскался[21] и теперь страдаю болѣзнью-алкоголизма[22]. Но[23] вы не смотрите[24], что я такой[25] и безпокою васъ письмомъ. Мне Василь Васил<ич>ъ говорилъ, что васъ можно безпокоить, потому вы[26] хорошо понимаете объ людяхъ[27]. А дѣло было такъ. Василь Василичь проникъ ко мнѣ[28] любовью, какъ узналъ про[29] терзанiя въ жизни и про все, что я ему разсказалъ. Узналъ про мое семейное положенiе[30] и[31] какъ я думаю про людей[32], и разъ въ[33] скорби, — у нихъ тоже была жизнь не веселая и они совсѣмъ пропали[34] отъ злоупотребленiя спиртными напитками, но очень горячи нащотъ справделивости и проникаютъ[35]. И вотъ они прослушавъ все, даже заходили ко мнѣ на квартиру, и[36] сказали: Вотъ что, Лукавый<. —> Это они такъ въ шутку, а меня Лукой звать. Вотъ что Лукавый! Въ твоей жизни много матерьялу[37], ты такъ это не оставляй на произволъ судьбы.[38] Всю свою жизнь опиши и я тебѣ помогу![39]

Я покачалъ, что онъ въ шутку[40], а онъ[41] такъ![42] Но онъ это сурьозно…[43] и нѣсколько разъ. «Ты, говоритъ, даже обязанъ это сдѣлать ибо[44] много[45] видалъ всего и пережилъ[46]. Пишутъ разныя книги про прiятное и про любовь[47]

// л. 1

 

 

чего и на землѣ нѣтъ[48], а не пишутъ про жизнь и про страданiя на землѣ[49],[50] которыя испытываютъ такiе какъ ты и я,[51] и другiе люди, пребывающiе въ[52] кипѣнiи.[53] Вотъ. И ты все испыталъ и можешь написать въ назиданiе.[54] И[55] такъ, какъ все равно, самъ себѣ съ собой говоришь,[56] отъ сердца. И вотъ бери съ меня примѣръ. Я теперь тоже[57] пишу про себя и всѣхъ [58]раскачаю[59].[60] И ты пиши. И тебѣ, говоритъ, даже заплатятъ за это, а это тебѣ какъ разъ[61], потому[62] у тебя на чорный день нѣтъ ничего и тебя[63] скоро выкинутъ какъ собаку[64]. А[65] благотоврительныя учрежденiя на тебя ноль вниманiя[66] при твоемъ положенiи и при своей фамилiи.[67] Вотъ и все. И онъ меня растревожилъ такими словами. Дѣйствительно, у меня положенiе матерiальное наго<,> нѣтъ совсѣмъ и только[68] долги[69]. И я совсѣмъ ослабъ[70] и головокруженiя,[71] и сердце плохое. И жена моя Луша совсѣмъ больная и проплакала всѣ глаза, не можетъ иголки вздѣть. И плачетъ всѣ дни. Господинъ редакторъ![72] Если бы вы знали мое положение… Теперь я даже и не чловѣкъ… Весь вѣкъ въ трудѣ былъ… думалъ до напослѣдокъ какъ-нибудь отдохнуть… И мои деньги погибли, и нѣтъ к меня никого… Вы это сами увидите[73], какъ прочитаете сочиненiе. Всѣ знаменитые господа котор.[74] я служилъ такъ, какъ могъ,[75] и сильные и благородные меня не желаютъ признавать. Меня какъ все равно оплевали![76] въ глазахъ всѣхъ. А за что?[77] Тяжело вспоминать…[78] Пусть оплевали<.> Я въ душѣ знаю, что напрасно. Плачу[79] душой[80], и понимаю теперь все и не могу только какъ слѣдуетъ[81] объяснить.

И Вас. Вас.[82] наставлялъ…[83] Тебѣ обязательно заплатятъ и вотъ тебѣ немного[84] на чорный день. И я вамъ скажу, что это вѣрно. У насъ тоже былъ одинъ знакомый, который прогорѣлъ на своемъ дѣлѣ — держалъ домъ для свадебъ и баловъ и погибъ черезъ разоренiе и плутни компаньона[85] и остался съ семьей безъ куска хлѣба, но сталъ рисовать красками разныя любопытныя картинки[86] и красавицъ безъ платья,[87] и на заказъ,[88] и ему платили торговцы и даже[89] чиновники и одинъ учитель…[90] даже по пятнадцать рублей и онъ оправился и теперь на мѣсто поступилъ, а раньше не рисовалъ. А это ему одинъ художникъ посовѣтовалъ. И[91] одинъ генералъ[92] у него каждый разъ покупалъ и теперь все пристаетъ, чтобы писалъ… Но это ужъ не хорошо. А написать про жизнь, что ты пережилъ и про правду это даже необходимо. И вотъ я сталъ писать. А Василь Василичъ слушалъ меня, заходя на квартиру и хвалилъ. И обѣщалъ навести лакъ, чтобы сильнѣй было,[93] и сдѣлать чище[94]. И вотъ я четыре мѣсяца[95] по ночамъ

// л. 1 об.

 

 

писалъ. И когда писалъ даже[96] слезы текли. Очень было тяжело писать. И потомъ два раза переписалъ.[97] Господинъ редакторъ! Я многого не написалъ, потому не совсѣмъ умѣю,[98] и самой горечи не высказалъ… Своимъ непросвѣщеннымъ умомъ не могу всего объяснить ясно, а[99] знаю я, что не такъ надо жить, не такъ.[100] Скажите своимъ просвѣщеннымъ умомъ, всѣмъ скажите, не такъ надо жить. У многихъ нѣтъ жизни, а мытарства и несправедливость для всѣхъ людей…[101] И[102] не къ кому обратиться и попросить утѣшенiя. Вас. Вас.[103] совсѣмъ погибъ. Отвезли его въ больницу, а онъ съ лѣстницы съ[104] третьего этажа упалъ и насмерть… Все ему люди съ волосами чудились вездѣ, будто его хотятъ задушить. Я самъ его навѣщалъ два раза. И онъ все жаловался и плакалъ, какъ ребѣнокъ, что душить его хотят. И залазилъ[105] подъ кровать…[106] Онъ[107] раньше все говорилъ, что люди отъ звѣрей происходятъ и не мог.[108] съ себя звѣр.[109] шкуры сборосить… Но я скажу, что есть звѣри хорошiе, к.[110] напр.[111] собака, лошади и вообще дом.[112] жив.[113]…[114] И вотъ они къ нему являются въ такомъ видѣ даже до смертнаго часу. И остался я одинъ безъ совѣтчика и руководителя. А онъ меня утѣшалъ. И былъ еще старичокъ учитель у насъ, на дворѣ барышень Пупаевыхъ…. И его нѣтъ, а тоже утѣшитель былъ и его загрызли. И самый главный былъ утѣшитель и образованный Кириллъ Саверьянычъ, парикмахеръ. У него свое заведенiе у храма Христа Спасителя… — еще вывеска такая большая по французски — куаферъ Алексисъ, хотя онъ на самомъ дѣлѣ Кириллъ Саверьянычъ Лайчиковъ. О немъ я[115] не хочу и говорить. Съ[116] слов.[117] не[118] справляюсь…[119] И вотъ я написалъ все. И не знаю, какъ быть Я только два класса гор.[120] учил.[121] прошелъ,[122] давно, и пот.[123] у меня исправный, но[124] у меня, конечно, есть кому поправить все, чтобы по образованному было чисто и складно. И дочь моя училась въ гимназiи. Но какъ вы можетъ слышали про Наталью Скороходову, про ея дѣло… Это вѣдь она и есть… Значитъ вы все знаете… И вотъ посылаю вамъ. Если можно, прочитайте исправьте или укажите мнѣ. Господинъ редакторъ. Мне очень васъ расхвалилъ покойникъ Вас. Вас.[125] Онъ разъ даже съ вами за руку поздоровался[126] и вы[127] очень ласково отнеслись. Отнеситесь ко мнѣ. Я прошу васъ… и простите за безпокойство.[128] Не думайте, что ужъ очень я хочу деньги получить. Меня теперь никакiя деньги не могутъ привести въ себя послѣ всего[129]. А хочу[130] сказать[131], что тяжело и[132] про[133] правду, и[134] про[135] мытарства, чего[136] не хотятъ постигнуть люди[137] сильные и учоные[138]. Они бы могли все измѣнить! Все! А то что видишь, Господи! И вѣру всю потерялъ…[139] Кир. Сав.[140] много говорилъ и что же! Вы прочитайте…[141] Что слова когда такъ они въ пространство![142] Вы образованный человѣкъ и сочинитель и все знаете… Правду ли я говорю… И говорю[143] не въ пространство, а съ горечью,[144] потому испытанный я…[145]

Прочитайте на свободѣ и потомъ я зайду. Я не побезпокою васъ. Только допустите сказать слово, чтобы меня въ конторѣ не выдали, что Васъ нѣтъ...

И потому я все это приклеилъ на перв.[146] страницѣ…

Вашъ покорнѣйшiй слуга Лука Игнатьевичъ Скороходовъ…[147]

// л. 2

 

 

А жизнь куда бойчѣй стала. А[148] народу то по ресторанамъ[149] только теперь у насъ банкетовъ этихъ не встрѣчается… Чествуютъ, конечно, за юбилеемъ и разговарив.[150], но не на счетъ чего; а просто такъ, отъ души… И у насъ всѣ залы заново[151]… Отдѣлка какая и потомъ улучш.[152] платья… И очень для музыки требоват.[153] стали.[154] Потому что теперь такъ поставл.[155], чтобы въ кажд.[156] тракт.[157] Очень налегаютъ… на музыку…[158] И у насъ окестръ хоть и рѣдкость но въ увеличенномъ размѣрѣ — полн.[159] комплектъ и на два часа стали раньше. Прежде съ 11, а теперь съ 8 начинаютъ…[160] Очень замѣч.[161] музыка. Многiе спец.[162] изъ-за нея ходятъ къ намъ кушать[163].

И у насъ теперь…[164]

А у насъ теперь все заново отдѣлано, потому что теперь все на видъ бьютъ и[165] публика требуетъ чтобы глазу б.[166] ост.[167] прiятно. Подъ мраморъ и[168] золото все… и всѣ кабин.[169] заново… и портьеры… И освѣщенiе въ тонъ по портьерамъ и салонамъ… Необыкновенно… и потомъ теперь такъ ужъ повелось, что очень сильное <нрзб.>

Но теперь тѣхъ разгов.[170], котор.[171] б.[172] раньше на банкетахъ нѣтъ ужъ, потому что банкетовъ[173] ужъ[174] не <нрзб.> юбилеи дѣлаютъ и разгов.[175]…[176]

И сталъ вѣздѣ и во всемъ[177] порядокъ и бойкихъ какихъ, тамъ постор.[178] разгов.[179] какъ раньше было, не полагается. И банкетовъ ужъ не <нрзб.>… Быв.[180] у насъ и[181] образ.[182] люди, и котор.[183] раньше очень <нрзб.> и разговар.[184] очень рѣзко, но теперь все воспрещено… Тогда кушать заходятъ, и что бы нащотъ чего — ни-ни… Очень строго…[185]

// л. 2 об.

 

 

ХХ

 

А посл.[186] время у меня предч.[187] было: вотъ что-то д.[188] и д.[189] случ.[190]… отд.[191] я зап.[192] Лушѣ[193], сказалъ, что черезъ ресторанъ получ.[194]. И[195] такъ онъ ей[196] ласково написалъ,[197] что она вся какъ[198] засвѣтилась.[199] Румяная стала[200]. На мѣстѣ не могла усидѣть[201].[202]

И вдругъ съ ней нехорошо сдѣлалось.[203] Платье на груди стала рвать. Воздуху мало стало. Привели ее въ себя, ничего. Плакать начала. Сид.[204] тихая[205], а слезы такъ и бѣгутъ, бѣгутъ.[206]

А ночью съ ней опять припадокъ[207]. Поднялась[208] на постели, а[209] потомъ на бокъ, на бокъ[210]…[211]

Позвали доктора[212], а ужъ она[213] померла. Параличъ сердца.[214]

Не знаю, какъ похоронили,[215] какъ что…[216] Я тогда[217] совсѣмъ голову потерялъ… Черепах.[218] съ Наташей хлопотали. Онъ и могилу заказалъ, и все[219] заказалъ. Такъ Кол.[220] съ матерью и не простился…[221]

А тутъ еще съ Наташей стало что-то твориться.[222] Ужъ похоронили, а она не хочетъ и не хочетъ итти на службу. Ходитъ и ходитъ, какъ тѣнь, по квартирѣ. И[223] Черепахинъ все ее успокаивалъ, и то воды подастъ, то капель накапаетъ. Со мной сталъ очень раздражительный,[224] даже кричать сталъ[225] на меня[226], а ей только одно:

— Наталья Яковлевна, успокойтесь… Наталья Яковлевна, не безпокойтесь… Примите капель отъ волненiя…

А она такъ и рветъ[227]:

— Оставьте меня, оставьте!..[228]

// л. 3

 

 

И отъ Бутъ и Брота два раза присылали записку[229], чтобы приходила на службу. А она прочитаетъ и разорветъ. Ужъ какъ я ее успокаивалъ, допытывался, что такое съ ней, одинъ отвѣтъ:[230]

— Надоѣло мнѣ все, надоѣло!..[231]

Тогда я рѣшилъ итти къ Кириллу Саверьянычу и просить, чтобы он повлiялъ, потому что у него даръ слова. Но тутъ меня постигъ послѣднiй ударъ. Пришелъ я совсѣмъ не во время. Стою передъ его магазиномъ и глазамъ не вѣрю: всѣ зеркальныя стекла — вдребезги, восков.[232] фигурки[233] сбиты, какъ пожаръ былъ. Вошелъ къ нему въ магазинъ, а онъ тамъ въ шубѣ ходитъ безъ шапки и собираетъ пузырьки и прически.

— Что такое случилось? — спрашиваю.

А онъ въ растерянности мнѣ[234] пальцемъ покзываетъ[235].

— Вотъ[236]… Вся высшая парфюмерiя и образцы волосъ… Нѣ-ѣтъ![237] Я взыщу-у! Съ администрацiи[238]!.. Вѣдь это что?..[239]

— Неужто это[240] ваши мастера?

А онъ такъ[241] на меня и накинулся[242].

— Любоваться[243] пришли? Вотъ они, сынки ваши[244], мерзавцы!.. На тысячу рублей убытку[245]…

А это было нападенiе. Типографiи забастовали, а[246] которыя не закрылись, ихъ силой ходили закрывать. И одна такая какъ разъ рядомъ была. Кириллъ-то[247] Саверьянычъ и вышелъ укорять для удержанiя порядка и даже <въ> раздраженiи[248] въ свистокъ ударилъ. Ну, тутъ и вышло взаимное неудовольствiе[249]. Напали они на него.[250]

Сталъ я его успокаивать и просить къ себѣ. Думаю, можетъ развлекется въ постороннемъ мѣстѣ, а то прямо потрясенъ. А онъ такъ на меня и напалъ[251] со всякими словами[252]:

— Чтобы я къ тебѣ пошелъ?! Да я и сапоги-то брошу, въ которыхъ и былъ-то у тебя! Это все черезъ такихъ, какъ твой сынъ, мерзавецъ![253] Они-то и натравляютъ!.. Ихъ, подлецовъ вѣшать надо всѣхъ поголовно[254], стрѣлять сукиныхъ дѣтей!..

И тогда я ужъ[255] не могъ стерпѣть. Вышелъ я на тротуаръ, въ окно голову просунулъ и сказалъ отчетливо:

— Все это по-вашему, можетъ, хорошо и умно, а жаль, что такой сволочи, какъ вы, они вамъ головы не оторвали!..

Очень я разстроился. А онъ[256] такъ и закаменѣлъ.

— Повторите, повторите!

Плюнулъ я и пошелъ.

И такъ покончиласъ дружба моя съ этимъ человѣкомъ, который вошелъ въ мою душу, какъ змѣй, съ лаской и умомъ, а на дѣлѣ оказался не какъ образованный человѣкъ, а жестокiй и зловредный[257]. Онъ очень хор.[258] могъ говорить про науку[259], а что его слова? Много людей повидалъ я[260], которые очень хорошо говорили, а что толку? Онъ

// л. 3 об.

 

 

поскорбитъ[261] и покуритъ сигару въ мечтѣ[262], а какая цѣна? Нѣтъ,[263] ты ко мнѣ подойди, успокой мое сердце, поплачь со мной и забудь про свою сигару[264]. Вотъ какая должна быть самая главная наука…

И вдругъ заявляется къ намъ завѣд.[265] отдѣленiемъ отъ Бутъ и Брота, на лихачѣ прикатилъ[266]. Такой разодѣтый, въ шубѣ съ бобрами[267]. И сейчасъ къ Наташѣ<.> Наташа его приняла, и что-то они поговорили — не слыхалъ я. Сама и дверь за нимъ заперла.[268] Сталъ я спрашивать, по какому случаю онъ къ намъ.[269]

— У насъ вышли недоразумѣнiя… Онъ мнѣ замѣчанiе сдѣлалъ, а теперь извиняться прiѣзжалъ…

И по лицу ея понялъ я, что что-то не такъ… А развѣ отъ нея добьешься? Да и въ головѣ-то у меня не то было.[270]

И опять[271] стала на службу ходить[272]. А Черепахинъ совсѣмъ тогда расклеился. Какъ вечеръ[273], такъ у него голова болитъ. Все[274] себѣ[275] голову полотенцемъ стягивалъ и въ темнотѣ сидѣлъ[276]. Вѣточку какую-то[277] принесъ изъ сада и въ бутылку посадилъ. Для чего это вамъ?[278] — спрашиваю[279].

— А это я[280] сюрпризъ хочу для[281] празднику…

Очень сталъ странный[282], и я подумалъ[283], не тронулось ли у него тутъ.[284]

А разъ ночью[285] слышу безпокойство у него въ комнатѣ. А это онъ съ музыкантомъ разсуждаетъ и очень настойчиво:

— [286]Одѣвайся, одѣвайся! Ѣдемъ![287] Тамъ электричество и котлеты… Супомъ тебя[288] будутъ кормить…

А скрипачъ его молитъ[289]:

— Что вы меня дергаете, Поликарпъ Сидорычъ… Оставьте меня въ покоѣ.

— Нѣтъ и нѣтъ! Дай мнѣ дѣло совершить! Я докторамъ рѣчь скажу! Нельзя тебѣ здѣсь[290], здѣсь температура высокая и отъ оконъ дуетъ![291]

// л. 4

 

 

А у насъ, дѣйствительно, высокая была температура:[292] плюнешь и примерзаетъ.

Присталъ и присталъ къ нему. И тотъ[293] ужъ всячески отговариваться сталъ:

— У меня и калошъ нѣтъ,[294] простужусь…

— Подарю тебѣ калоши!..

— Да они мнѣ велики… — молитъ Христомъ Богомъ. — Я и здѣсь не умру…

— Умрешь обязательно! — прямо смѣхъ. — А тамъ виномъ тебя отпоятъ!

Тогда ужъ скрипачъ его зацѣпилъ.

— Вы хотите меня прогнать, боитесь, что я[295] за уголъ не заплачу… Такъ я опять скоро буду на работу ходить[296]…

Тутъ произошло молчанiе.

— [297]Въ такомъ случаѣ[298] вамъ нельзя въ больницу. Я этого не подумалъ…

А это въ немъ ужъ начиналось проявленiе[299].[300]

Возвращаюсь я по утру[301] съ дѣла. Черепахинъ не спитъ. Отперъ мнѣ одѣмшись и говоритъ по секрету

— Что-то съ Натальей Яковлевной произошло… Сегодня плакали они ночью, а воротились въ три часа…

Думаю, можетъ, это ему представляется, а[302] онъ вполнѣ разсужд.[303]:

— Потому мамаши у нихъ[304] нѣтъ, а мужчинамъ можетъ не показаться.[305] Ужъ[306] не обидѣлъ ли ихъ кто?[307]

Прошелъ я къ Наташѣ — спитъ. Поставилъ самоваръ, сходилъ въ булочную, а ужъ восемь часовъ. И слышу[308] Наташа проснулась[309]. Прошелъ къ ней и спраш.[310], почему такъ поздно воротилась[311], дворникъ мнѣ сказалъ.

А она мнѣ гордо[312]:

— [313]Кажется, не маленькая![314] Сама зарабатываю и не даю отчета!

Волосы чесала, такъ и рветъ гребенкой[315], даже трещатъ. Сталъ я ей выговаривать[316], а она шваркъ гребенку и на меня:

— Что вы такъ уставились на меня? Когда только кончится проклятая[317] жизнь!

— Да что съ тобой — говорю. — И Черепахинъ слышалъ, какъ ты ночью плакала<…>

— Ну, и плакала! Хотѣла вотъ и плакала! И отвяж.[318]

// л. 4 об.

 

 

Играемъ въ карты, а Черепахинъ мнѣ и начнетъ странное говорить:

— Поѣдемте куда-нибудь.. Къ туркамъ куда… Тамъ у нихъ табакъ ростетъ. Или въ Сибирь… Тамъ очень много золота, и можно всю желѣзную дорогу купить и возить всѣхъ задаромъ…

А то разъ про лампу:

— Зачѣмъ карасинъ покупать? Надо найти такую травку свѣтлику и настаивать на водѣ… Вотъ и будетъ замѣсто карасину…

Даже я сталъ его опасаться. Ночью совсѣмъ не спалъ и все по комнатѣ ходилъ и ворчалъ. А какъ разъ засталъ его, что онъ на полу въ чашки играетъ, понялъ, что онъ окончательно сумасшедшiй. Пригласилъ полицейскаго врача, и тотъ подвергъ его осмотру. И въ глаза смотрѣлъ и по колѣнкамъ стучалъ, и писать велѣлъ, и спрашивалъ пр все. И такъ ему Черепахинъ объяснилъ про эту самую свѣтлику, будто она на кобыльемъ салѣ ростетъ, что прямо сказалъ, что у него параличъ мозга.

— Скоро можетъ начаться буйство…

И обѣщалъ въ больницу устроить. А Черепахинъ въ тотъ же вечеръ пошелъ на трубѣ играть и скоро вернулся съ пакетами. Принесъ фунтовъ десять мятныхъ пряниковъ и пять коробокъ заливныхъ орѣховъ. И выложилъ на столъ<.>

— Вотъ, кушайте… Супу можно не варить, а будемъ такъ… пряники жарить<.>

— А гдѣ же ваша труба-то? — спрашиваю.

Только свиснулъ и вдругъ какую-то бумажку въ огонь швырнулъ — печка желѣзная топилась.

— Я ее въ кассу снесъ… И теперь кончено дѣло… Отъ нее у меня голова болитъ… Только никому не говорите!..

И хозяйка мнѣ говорить стала:

— Я вамъ отъ комнаты откажу. Онъ у меня дѣтей перепугалъ: вчера на четверенькахъ все ходилъ…

А тутъ и началось страшное. Опять полная остановка всего. И слышно, стрѣлять начали. И всѣ мы были въ ужасномъ потрясенiи. У хозяйки пять дѣвчонокъ, а мужъ ея въ вѣсовщикахъ на дорогѣ служилъ и бастовалъ по согласiю. И очень она боялась, что его прогонятъ со службы. И меня такой страхъ взялъ за Колюшку. Лежу на постели и думаю — ужъ гдѣ-нибудь здѣсь онъ… И тутъ пропалъ отъ насъ Черепахинъ, вышелъ во дворъ и пропалъ. Гдѣ тутъ искать? Сунулся я, было, а у насъ на углу стѣна наворочена. И вотъ, когда былъ я въ столь тревожномъ положенiи, приходитъ ко мнѣ Наташа. Ткнулась въ комнатку и упала на кровать.

— Что съ тобой, что? — спрашиваю.

А она руками закрылась и дрожитъ въ рыданiяхъ.

— Обманулъ онъ меня… обманулъ!.. У него жена и дѣти… Письмо видѣла.

// л. 5

 

 

— Плакала!... Ну, и плакала! Хотѣла вотъ и плакала!.. Отвяжитесь вы отъ меня съ вашимъ Черепахинымъ!..[319]

— Спасибо, говорю, тебѣ…

Сѣла чай пить, пощипала бѣлый хлѣбъ и на службу.[320]

Такъ ничего и не добился. Недѣли двѣ[321] прошло. Раза четыре ночью возвращалась. Начнешь выговаривать, одинъ отвѣтъ — не маленькая. У подруги[322] въ гостяхъ была. И то на нее хмара нападетъ, сидитъ — дуется, то пѣть начнетъ, мандолину[323] принесла, бренчитъ. Опять завела. Не пойму и не пойму. И вотъ разъ вечеромъ прибѣгла изъ магазина и одѣваться. Перчатки лайковыя по сихъ поръ надѣла.

— Куда собралась?

— Въ театръ. Не могу я въ театръ?

Поѣхала. Въ три часа ночи — звонокъ.

— Что такъ рано? — спрашиваю.

— Потому что не поздно!..

Такъ дерзко, как вышвырнула. И духами такъ отъ нея. Перчатки сорвала — швырнула. Прошла мимо меня, какъ чужой я ей, шуръ-шуръ юбками.[324]

— Такъ, говорю,[325] недопустимо и ты не должна себя позорить… Всѣ видятъ, какъ ты по ночамъ возвращаешься.

— [326]Мое дѣло!

— Какъ такъ твое дѣло? А замужъ-то я тебя буду отдавать?

Передернула она плечами, какъ Колюшка бывало.

— Вотъ что я должна вамъ сказать… И васъ я стѣсняю, и… себя…[327] Лучше я буду жить отдѣльно.

— Какъ отдѣльно? Ты[328] съ ума сошла?

— Все равно семьи нѣтъ…[329] Только по утрамъ и видимся, и я васъ только раздражаю… Замужъ я не собираюсь…

И говоритъ не своимъ голосомъ, а какъ насильно. Такъ она меня этими словами убила.

— Вотъ какъ! Ты мнѣ прямо [330] скажи!.. Я ужъ вижу… Всади ужъ лучше ножъ въ сердце!.. Ты свободной жизни захотѣла? Ты скажи прямо!.. Я тебя бить не буду…

Отвернулась она и молчитъ. И такъ мнѣ больно и страшно стало отъ[331]

// л. 5 об

 

 

А Наташа очень жалѣла… И небеночка я видѣлъ. Дѣвч.[332]…[333]

Прошла полоса<,> жестокая полоса въ моей жизни и всего меня выворотило<.>

Теперь вотъ все какъ-будто опять налаживается… Вотъ сняли квартирку маленькую. Оба работаемъ, и я, и Наташа. Похудѣла она сильно<,> но Богъ дастъ развлекется еще… Серьознѣй стала… Наняли дѣвчонку для Юльки.

И вотъ опять я служу въ теплѣ и свѣтѣ, въ залахъ съ зеркалами стою и служу. Выкипѣлъ я и выварился, расшатался маленька, но еще могу потрафить… И все я теперь постигъ. Старый воробей… Жизнь-то всю вотъ какъ знаю и всему могу дать цѣну… А-ахъ… А жизнь-то какая пошла<…>

И куда бойчѣй стала…[334]

И въ нашемъ ресторанѣ всегда полно. И много новыхъ лицъ появилось, къ которымъ надо приноровляться. И старыя всѣ при насъ остались… И очень образованные господа ѣздятъ всегда къ намъ, и вотъ которыя даже очень хорошо разсуждали, бывало и очень рѣзко — бываютъ, ничего… Опять ѣздятъ, хотя, конечно, теперь все очень строго и того, что раньше было, не полагается. Потому что ужъ не дозволяютъ[335] такъ говорить нащотъ чего<.> Такъ заходятъ кушать, а чтобы нащотъ чего — ни-ни… Воспрещено. Чествуютъ конечно, за юбилеи, и говорятъ отъ души, это вѣрно какъ и раньше… И вотъ сегодня воскресенье и надо скорѣй бѣжать въ[336]

конецъ

______________

 

И теперь у насъ въ ресторанѣ все заново отдѣлано, и пущено подъ мраморъ и золото… И кабинеты всѣ заново, очень роскошные… Ковры освѣжили и портьеры… И освѣщенiе по салонамъ въ тонъ пущено. Очень роскошно стало, потому что публика очень стала разборчивая нащотъ чистоты. И потомъ конкуренцiя сильная идетъ. И очень любятъ[337] И очень сильно вниманiе обращено на музыкальную часть. Теперь даже ужъ въ плохомъ какомъ ресторанчикѣ оркестръ заведенъ. Веселѣй кушать… Ну, и у насъ конечно. Хоть по прежнему румынскiй и г. Капулади завѣдуетъ, но въ увеличенномъ размѣрѣ — полный комплектъ пятьдесятъ человѣкъ<.> И на часъ раньше стали играть. Прежде съ 11 начинали, а теперь съ десяти… Очень замѣчательный оркестръ. Многiе спецiально изъ-за него кушать къ намъ заѣзжаютъ.

// л. 6

 

 

баковъ[338] — неудобно сказать —[339] у меня такое[340] въ[341] лицѣ, что онъ и не знаетъ, слыхалъ ли я да[342]. Вотъ намедни прохвостъ этотъ, который у Бутъ и Брота служилъ, съ своей компанiей за мой столъ сѣлъ, а я служилъ ему,[343] и нарочно у[344] стола не смѣнился, — на вотъ, чортъ, смотри![345] Воображай![346] Утѣшайся…[347] Торжествуй! Потому что у меня результатъ. У меня свое теперь[348].[349] Всѣмъ аттестацiю могу дать.

Кому ни служи — одна цѣна[350]. Всѣ[351] на одну колодку[352] Съ старикомъ тѣмъ я буду разсуждать,[353] съ Колькой могу разсуждать тоже, а съ этими —[354] съ этими разсуждать нечего. Потому что съ этими дѣйствуй[355] на манеръ машины. Нужно-съ? — пожалуйте… Антрекотъ — пожалуйте,[356] за уголъ направо… А мое[357] при мнѣ-съ… Мое-то… Чтобы я его имъ показалъ — погодите-съ…[358] Вотъ вамъ ресторанъ, и чистые салфетки и зеркала вотъ-съ… Кушайте и глядите-съ… А что во мнѣ-съ, такъ оно здѣсь присутствовать не можетъ. И даже не подходтиъ совсѣмъ. Оно вотъ тамъ-съ, за окнами. Знаю, что[359] тамъ люди носятъ въ себѣ[360], которые по всей вѣроятности тоже и безъ сапогъ ходятъ и безъ брюкъ и которыхъ пнуть ногой безъ труда возможно…[361] И ничему теперь[362] не удивляюсь. Надивился. А ужъ послѣднiе пара годовъ какъ меня обласкали, такой колеръ навели<.>[363]

Цѣну могу дать всему. Да-а… жизнь пошла.[364] Ахъ[365] какая жизнь пошла, и куда бойчѣй стала. И въ ширь и въ высь. Куда ни погляди… Дома новые ставятъ и ставятъ выше и выше. Ужъ начто бар.[366]

И тамъ, въ проходахъ тоже объявлено «Пожалуйте<»>. Все больше и больше къ этому вкусу. Наклонность увеличивается. И всюду полно, и въ залахъ, и въ[367] кабин.[368] и въ проходахъ… Говори, что хоч.[369] говори… Слушаю, стою у стѣнки… Говори… Что-съ?..[370]

// л. 7

 

 

жолтое.[371]

— Глюкозу студятъ…

Бабы мѣшали медленно, выворачивая веслами тяжолую липкую массу, которая густо стекала съ веселъ и тянулась вязкими лентами. Рукава, груди и подолы были покрыты тѣмъ липкимъ, что онѣ мѣшали. Пахло ѣдкимъ и кислымъ. У Бѣлкина защипало въ глазахъ.

— [372]Очень радъ, что заѣхали… Многое лично[373] нужно выяснить.[374] А это бочки съ патокой… Много значитъ[375] личная бесѣда… А то бумажное производство… слишкомъ глубокiе корни пустило въ жизнь… Пожалуйста, по дощечкѣ… Это? Вчера лопнули двѣ бочки, и вотъ… пудовъ тридцать…

Хозяинъ показалъ на жолтое, проѣвшее снѣгъ пятно.

— Осторожнѣй… Прошли? Да, такъ вотъ я хотѣлъ сказать… Да… формализмъ жизни…

Онъ[376] шелъ впереди, осторожно переступая съ доски на доску, чтобы не ударить Бѣлкина по ногѣ.

— Отчѣго такой воздухъ? А это… въ сараѣ сѣрная кислота, должно быть, чертъ ихъ дери, пролили… Для[377] патоки. Да-съ!.. Картофельная мука, сѣрная кислота, и въ результатѣ… вкусовое вещество. Какъ вы говорите?[378] Да, больше женщины. Вѣрно, вѣрно. Работа не изъ легкихъ. Патока набивается въ волоса, въѣдается въ тѣло, въ грудь проникаетъ кислота… Я на это закрываю глаза…[379] Здѣсь, пожалуйста,[380] удобнѣй… Да, да. Онѣ приходятъ домой и парятся въ печахъ. А не будь[381] завода, куда имъ итти? На фабрику, за сорокъ верстъ? Рвать съ семьей? Въ прислуги въ города? Но тамъ-то ужъ полная зависимость…[382]

— [383]Какъ, скучно? Мнѣ? У меня минуты свободной нѣтъ…

Подходили къ сосновой рощицѣ, которую запримѣтилъ Бѣлкинъ сверху, отъ деревни. Это была совсѣмъ еще юная,[384] свѣженькая, какая-то радостная въ неуютной лощинѣ. Прошли, и Бѣлкинъ нежданно увидалъ зеркальныя стекла дома. Домъ былъ изъ розовыхъ сосновыхъ бревенъ и имѣлъ видъ крѣпыша, плотно и покойно осѣвшаго на долгiе годы.

— Мой уголокъ… — показалъ рукой хозяинъ.

Молоденькая, затянутая въ корсетъ горничная, съ алымъ бантикомъ въ волосахъ — такую горничную Бѣлкинъ только разъ видѣлъ у товарища въ Москвѣ <—> открыла двѣрь. Въ передней лежали крутые веревочные половинки съ запахомъ смолки, было зеркало, лакированная вѣшалка съ сверкающими крючками.

// л. 8

 

 

XXIV

 

Конецъ XXIII гл.

 

Спасибо, что хоть можетъ служить…[385] И будетъ служить[386] въ клѣткѣ[387] печаткой щелкать[388].

И[389] ничего, работаетъ. Исхудала, робкая стала,[390] бойкости-то ужъ нѣтъ, внутри-то у ней, я знаю, болитъ.[391] Ну, Богъ дастъ, можетъ и развлекется еще… Еще цѣлая жизнь[392] впереди… А-ахъ, жизнь, жизнь…

 

XXIV

 

А у меня и впереди нѣтъ ничего. Какъ посмотришь назадъ, на жизнь-то, гдѣ она?[393] У меня, можно скзать, только одинъ результатъ остался, проникновенiе наскрозь, вотъ что осталось. Да[394] кости ноютъ. Да вотъ тутъ, какъ начну себя тревожить,[395] подымется,[396] Такъ бы вотъ[397] на все и[398] плюнулъ.[399] А вотъ почему я-то никогда не отдыхалъ,[400] а?.. А чего я понялъ-то?[401] а съ напряжениемъ прошмыгалъ всю жизнь… Чего тамъ прошмыгалъ! Ежели я теперь не буду шмыгать[402] — для меня погибель.

Только и осталость[403] въ утѣшенiе, что еще[404] могу шмыгать. Ну, и шмыгаю и опять мнѣ утѣшенiе, что служу въ теплѣ и свѣтѣ, и въ залахъ съ зеркалами стою и служу. И опять утѣшенiе, что хоть и расхлестало меня всего и всѣ винты во мнѣ расшатало, а могу еще[405] потрафлять… А[406] у меня наружный видъ выдѣланъ вотъ какъ отлично, что[407] ни-ни, никакого вида могу не показать. И раньше былъ[408] отполированъ, а[409] теперь на мнѣ полная полировка, все, можно сказать, все.[410] Вотъ у меня семейное несчастье, а[411] На-ка вотъ… услѣди. Я вотъ вчера аттестацiю получилъ отъ страхового директора новую — нащо<тъ>[412]

// л. 8 об.

 

 

видъ[413] въ норму и выдѣланъ такъ[414], что никакого вида не показывалъ[415]. Вчера вотъ на этомъ… какъ его… у насъ порожекъ[416] къ кабинетамъ, такъ за коврикъ зацѣпился и колѣнкой о косякъ, а виду не подалъ,[417] такъ это маленько въ припрыжку сталъ, а ничего… И внутри[418] еще крѣпость есть[419]. Вотъ намедни прохвостъ этотъ, котораго отъ Бутъ и Брота выгнали, съ компанiей за мой столъ сѣлъ,[420] — ничего, служилъ имъ.[421] На вотъ, смотри![422] У меня теперь результатъ свой есть, внутри… Всему цѣну знаю.[423] Дѣйствуй и никакихъ[424]. Антрекотъ? — Пожалуйте. Въ проходы? — Пожалуйте, по лѣсенкѣ внизъ, направо. Въ нуликъ вамъ — Налѣво за уголокъ-съ.[425] А ужъ[426] мое[427] при мнѣ-съ. Какое мое разсужденiе — это ужъ я знаю-съ. Вотъ вамъ ресторанъ и чистыя салфетки и зеркала-съ… Кушайте и глядите-съ… А что во мнѣ, такъ оно здѣсь присутствовать не можетъ-съ въ такой обстановкѣ[428]. Еще тамъ,[429] на воздухѣ, гдѣ и другiе люди имѣютъ такое же расположенiе внутри себя,[430] тамъ другое дѣло. Тамъ я могу[431] и поговорить, и… вообще… И вотъ когда[432] Колюшкѣ…[433] сообщишь изъ себя… А тамъ стой — не качайся.[434]

А ужъ какъ пущено теперь у насъ! Заново все[435] и подъ мраморъ съ золотомъ. И обращено особое[436] вниманiе на музыку.[437] Хоть по прежнему румынскiй играетъ, и господинъ Капулади[438], но въ увеличенномъ видѣ — полный комплектъ,[439] сорокъ[440] человѣкъ![441] И кабинеты[442] заново, очень роскошно. Ковры освѣжили и портьеры. Освѣщенiе по салонамъ[443] въ тонъ[444] для разныхъ вкусовъ. И проходы тоже… потому что увеличивается наклонность къ этому занятiю…[445] Много новыхъ лицъ объявилось и старыя при насъ остались. И которые очень рѣзко разсуждали, тоже ѣздятъ, ничего… Только, конечно, теперь все очень строго и воспрещено обсуждать нащотъ чего — ни-ни. Но чествуютъ, конечно, за юбилеи и промежду собой всетаки говорятъ нащотъ… вообще… и про все… Отъ души… Собственно вреда никакого нѣтъ… Стоишь и слушаешь… Ничего. Такъ это скворчитъ въ ухѣ: зу-зу-зу зу-зу-зу…[446] Одинъ пустой разговоръ.

// л. 9

 

 

— Га! Драный заводъ… жилья нѣтъ… Га!

— Дѣйствительно, заводъ…

— Вотъ. Но вѣдь не будете же вы запрягать клячу въ ландо? Заводъ въ соотвѣтствiи съ производствомъ и условiями. Да… Вы, конечно, ждали встрѣтить какого-нибудь сивоброднаго… нашъ обычный типъ…

Бѣлкинъ что-то сказалъ, въ родѣ — то-есть теперь есть… — а инженеръ вытянулся въ креслѣ и продолжалъ, разглядывая на свѣтъ стаканъ съ крѣпкимъ чаемъ:

— Ну да… теперь появляется новый элементъ, но все же въ большинствѣ сѣро, сѣро… Люди своего пиджака, мошны и только… Какой-нибудь… и-де-о-ло-гiи… не ищите. Дѣлаютъ дѣлишки… И дѣло у нихъ въ соотвѣтствiи съ обиходомъ. Живутъ по-свински, скверно ѣдятъ, рыгаютъ вамъ въ лицо кашей съ лукомъ, въ квартирахъ у нихъ вонь отъ прѣлыхъ щей, и по угламъ насыпано дѣтворы, которая подбираетъ подъ носомъ и сосетъ такiе вотъ ломтищи ситнаго. Сѣро, сѣро… Лѣтомъ они накормятъ васъ съ мухами — причемъ они васъ боятся и терпѣть не могутъ — будутъ поить чаемъ изъ помятаго самовара, отъ котораго несетъ мѣдью. Повидалъ я… Да, вотъ явленiе, которое идетъ въ разрѣзъ со всѣмъ историческимъ смысломъ культуры…

— Да?.. То есть…

— А вотъ я вамъ сейчасъ объясню. Про-мы-шленность… — инженеръ погрозилъ ложечкой — идетъ рука объ руку съ культурой. Откройте любое капитальное культурно-историческое изслѣдованiе… — они у меня есть… — онъ ткнулъ ложечкой къ книжному шкафу — и вы увидите, какъ красной нитью эта мысль проходитъ въ жизни каждой страный, гдѣ промышленность занимаетъ подобающее ей положенiе…

— Да, это конечно… законъ эволюцiи… — вяло сказалъ Бѣлкинъ.

Онъ и самъ что-то читалъ объ этом, но это было, должно быть, давно. Онъ, должно быть, всетаки твердо помнилъ это. Но это, о чемъ говорилъ инженеръ, конечно, такъ общеизвѣстно, что даже неприлично подтверждать съ жаромъ.

— Кто будетъ спорить? Промышленность должна нести культуру всюду, въ медвѣжьи углы… А у насъ… у насъ въ силу какихъ-то непонятныхъ причинъ углы остаются углами, а промышленность сама по себѣ… Пожалуйста, это московскiе…

Онъ придвинулъ корзиночку, къ которой тянулся Бѣлкинъ, соблазненный подрумяненнымъ сухаремъ.

— Интересно, интересно… Какiя же, собственно, причины, что вотъ углы.

Ѣлъ сухарь и думалъ:[447]

// л. 10

 

 

Ну, и служитъ, щелкаетъ печаткой къ клѣткѣ. Исхудала, робкая стала. Внутри-то у ней, знаю я, внутри-то… Можетъ и развлекется, еще цѣлая жизнь впереди…

А[448] у меня ни впереди, ни[449] позади. Можно сказать, одинъ только результатъ оста<л>ся, проникновение наскрозь. Да[450] кости ноютъ. Да вотъ тутъ,[451] иной разъ, поднимется,[452] закипитъ…[453] Такъ бы вотъ не все и плюнулъ.

Опять служу въ теплѣ и свѣтѣ, въ залахъ съ зеркалами стою и еще могу шмыгать и потрафлять.[454] А не моги я потрафлять — пожалуйте, скажутъ, господинъ Скороходовъ, на воздухъ, на электрическiе огни. Прогуляться для хорошаго моцiону.[455] А тутъ[456]. Только маленько сдавать начинаю[457], замѣтно мнѣ-то, а виду не показываю. А можетъ[458] бойчѣй теперь[459] требуется, потому жизнь куда бойчѣй пошла.[460]

И вотъ сегодня воскресенье, а[461] надо скорѣй бѣжать въ ресторанъ, потому что сегодня очень большое торжество. Юбилей господину Карасеву. Сто лѣтъ его фабрикамъ! Будутъ[462] подношенiя отъ всякихъ обществъ и[463] отъ театровъ, потому что очень уважаемый.[464] Обѣдъ въ семь часовъ необыкновенный на четыреста персонъ въ трехъ залахъ. По двадцать[465] пять рублей съ персоны! Цвѣтовъ выписано, растенiй — прямо садъ въ ресторанѣ будетъ. Спецiальная юбилейная посуда на заказъ, золотые знаки на память… Вотъ-съ… А потомъ скоро и свадьба[466] ихняя…

Та-то, маленькая-то, укатила отъ него заграницу[467], въ виду обиды по случаю отказа отъ его свадьбы, тоже съ миллiонеромъ, но господинъ Карасевъ не могъ этого допустить, взялъ экстренный поѣздъ и нагналъ ихъ со страшной скоростью. Силой привезъ. А тотъ[468]-то не могъ рискнуть[469] на свадьбу, потому что недавно только женился. И потомъ ему никакъ нельзя тягаться: у него пять миллiоновъ, а у господина Карасева двадцать! И вотъ, будто нынче[470] на[471] торжествѣ господинъ Карасевъ за шанпанскимъ и объявитъ про свадьбу[472]. Зацѣпила-таки, хоть и вся-то въ пять фунтовъ.

Будетъ работа[473]…[474] Да вотъ[475] глаза[476] слезиться стали[477]. Безсонница у меня[478]. Ну, а въ залахъ-то я ничего.[479] У меня[480]

// л. 11

 

 

Охъ, какая жизнь пошла!.. И хоть вездѣ огни и блескъ, но только плохо смотрѣть на это, какъ у тебя только всего и есть, что пачпортъ да крестъ на шеѣ. Ужъ лучше шмыгать, пока дозволено.

И вотъ сегодня воскресенье…. фунтовъ.

А въ ресторанѣ у насъ…

И тамъ, въ проходахъ-то тоже обновлено начисто, потому что все увеличивается, какъ слышно, наклонность къ этому удовольствiю. И всегда у насъ полно, вездѣ и въ залахъ, и въ проходахъ. Много новыхъ лицъ объявилось и старые при насъ остались. И котр…

И говорятъ оть души… Говорятъ.[481] Стоишь и слушаешь…

Говори, что хочешь говори, — теперь никакого вида и значенiя — так<къ> вотъ мимл уха — зу-зу-зу… Всѣ на одну колодку. Дѣйствуй какъ машина. Нужно-съ — пожалуйте. Антрекотъ — пожалуйте. Въ проходы — пожалуйте. Въ корридорчикъ вамъ? перепили? Пожалуйте за уголъ направо.

А на все другое безъ вниманiя. Навидано и наслышано. только въ ухѣ скворчитъ. Теперь меня не обманешь[482]

// л. 12

 

 

Сенъ-бернаръ лѣниво поднялся и обнюхалъ портфель.

— Прошу… мой дѣловой кабинетъ…

Инженеръ — Бѣлкинъ узналъ это изъ дощечки на двери — повелъ черезъ гостинную съ часами на бѣлой колонкѣ и шкурами по угламъ. Онъ былъ въ чорной курткѣ со стоячимъ воротниковмъ, высокъ, эластиченъ, крѣпко и суховато сложенъ.

Въ кабинетѣ было темновато отъ гардинъ, полъ былъ занятнутъ ковромъ изъ кромки. Все было покойно, важно, строго, холодновато. Чугунныя уральскiя группы стояли по угламъ на тумбахъ. Въ темномъ каминѣ за бронзовой рѣшеткой тлѣлъ уголь отсвѣтомъ пурпура. И широкiя важные кресла, и медленно-медленно качающiйся маятникъ старыхъ часовъ — все было строго и къ мѣсту. Холодный металлъ и черненая кожа. А въ заднемъ углу маячилъ матовой сталью несгораемый шкафъ.

Послѣ неуюта полей, вѣтра и изморози, кроющихся деревнюшекъ и какого-то обглоданнаго завода Бѣлкина поразило все, что онъ теперь видѣлъ. Семый воздухъ комнатъ былъ какой-то особенный, какъ ему думалось, воздухъ раздольныхъ богатыхъ квартиръ.

— Пожалуйста… Это дѣловой кабинетъ… Надѣюсь, вы ничего не имѣете?..

Мило и просто смотрѣлъ въ глаза.

— Напротивъ… я очень радъ… — сказалъ Бѣлкинъ, смущенно потирая руки.

Нельзя сказать, чтобы его подавляла роскошь, нѣтъ. Ему вдругъ какъ-то стало непрiятно, досадно, пожалуй даже завидно. Невольно вспомнилъ онъ свою обстановку и невольно сравнилъ. Олеографiи на стѣнахъ въ зальцѣ, зыблющаяся этажерка въ углу съ «приложенiями», пыль и неряшество комнатъ, мебель подъ орѣхъ, на которую не позволяли ребятамъ влѣзать, и жалкiя тряпочки, которые вязала жена и пришпиливала къ спинкамъ.

…Какъ живетъ! Въ лощинѣ, а такъ…

— Вотъ. А, знаете, и теперь еще осталась эта странная манера ставить все на оффицiальность… Заѣзжалъ разъ фабричный инспекторъ — чаю отказался напиться… Что это?..

Бѣлкинъ потиралъ рука объ руку.

…Для чего это онъ говоритъ? Хочетъ подчеркнуть, что я такъ сразу пошелъ сюда?

Онъ принялъ серьозный, дѣловитый видъ и поправилъ портфель. Строго кашлянулъ. Закурилъ и небрежно швырнулъ спички на столъ.

— Нѣтъ, на самомъ дѣлѣ… — продолжалъ инженеръ, принимаясь раздувать мѣхами каминъ. — Культурные люди… и вдругъ потому, что одинъ обыватель, а другой — власть… должны говорить языкомъ дѣловыхъ бумагъ… Сейчасъ, сейчасъ… — заторопился онъ, замѣтивъ, что Бѣлкинъ роется въ порт[483]

// л. 13

 

 

Спасибо, что хоть можетъ служить… Ну, и будетъ служить, въ клѣткѣ печаткой щелкать.

Ничего, работаетъ. Исхудала, робкая стала, бойкости-то ужъ нѣтъ, внутри-то у ней, я знаю, болитъ… Ну, Богъ дастъ, пожетъ и развлекется еще. Еще цѣлая жизнь впереди. А-ахъ, жизнь, жизнь!..

 

XXIV

 

А у меня и впереди нѣтъ ничего. А[484] какъ посмотришь назадъ, на жизнь-то, гдѣ она? У меня, можно сказать, одинъ результатъ остался, проникновенiе наскрозь.[485] Да вотъ кости ноютъ. Да вотъ тутъ,[486] какъ разворочаешь,[487] подымется, закипитъ… Такъ бы вотъ на все и плюнуть. Все и утѣшенiе, что еще могу шмыгать.[488] И[489] служу въ теплѣ и свѣтѣ, въ залахъ[490] съ зеркалами стою и служу.[491] И еще могу потрафлять. Потому что не моги я потрафлять — пожалуйте, господинъ Скороходовъ[492], на воздухъ… на электрич.[493] огни…[494] Прогуляться для хорошаго моцiону… Пожалуйтесь.[495] И не скучно. Народу[496] сколько угодно.[497] Гуляютъ въ вечернемъ освѣщенiи по послѣдней модѣ.[498] Во-отъ, какая жизнь пошла. Бойкая.[499]

И внизу и вверху — огни. Дома-то, дома-то до небу, по шесть да по восемь этажей… Куда ни погляди. Весело<.> Ужъ на что барышни Пупаевы, сами и не доходятъ, а ужъ флигеръ приказали сломать во дворѣ и домъ воздвигли въ шесть этажей въ виду доходности отъ квартирнаго дѣла.

Значитъ, ежели и прошмыгаешься — ступай прогуляйся. И наглядишься всего. Вонъ они, зеркала-то — со стѣну, смотри на товары и освѣщенiе! Ни копейки денегъ не требуется — стой и смотри. Хоть и всего-то имущества — крестъ на шеѣ да пачпортъ въ дырявомъ карманѣ, все равно — смотри. Хе-хе… Какъ ловко устроено. Ну, и жизнь пошла.

// л. 13 об.

 

 

Это пожалуйте-съ. А что мое,[500] это ужъ при мнѣ-съ… Вотъ вамъ ресторанъ и чистыя салфетки и зеркала вотъ-съ. Кушайте и глядите-съ… А что во мнѣ-съ, такъ оно здѣсь присутствовать не можетъ-съ. Даже и не подходитъ совсѣмъ.[501] Какъ оно можетъ подойти[502] такой[503] веселой обстановкѣ[504],[505] вѣдь у насъ все какъ праздникъ.[506] Музыка играетъ,[507] звонъ[508] стекла и бойкiй разговоръ, золото и мраморъ.[509] Мое-то и[510]… не подходитъ. Еще тамъ, за окнами,[511] на воздухѣ, оно оказывается: тамъ и другiе есть[512], которые и сами имѣютъ такое же расположенiе внутри себя,[513] и вотъ когда Колюшкѣ вѣсточку дашь, душа отойдетъ и сообщишь… А тутъ — стой да качайся и потрафляй.[514]

У насъ невозможно[515]. Такой бой[516], что[517] себя забываешь. Ну, и обстановка.[518] Все[519] заново теперь отдѣлано и пущено очень тонко подъ мраморъ и золото. И потомъ обращ…[520] Оркестръ. И кабинеты всѣ заново очень роскошно. Ковры освѣжили и портьеры. Освѣщенiе по салонамъ въ тонъ пущено и со вкусомъ…[521] И проходы тоже… потому что увеличивается наклонность къ этому дѣлу[522]. И много новыхъ лицъ объявилось и старые при насъ остались. И говорятъ отъ души… Что жъ говори… Вреда никакого нѣтъ… Стоишь и слушаешь… Зу-зу-зу… въ ухѣ только скворчитъ[523]… Одинъ пустой разговоръ. Ужъ послушалъ словъ-то этихъ, чего-чего не слыхалъ… Одинъ пустой разговоръ…

// л. 14

 

 

фелѣ.[524] Подошелъ къс толу и передалъ въ телефонъ:

— Принести книги и документы!

Отъ камина потянуло теплой волной, заиграло пурпуромъ на чугунѣ и кожѣ.

— Сейчасъ доставятъ. Да… власть и обыватель… Старая исторiя! Ну да… гдѣ люди не умѣютъ еще ограничить себя, пожалуй, необходимы внѣшнiя рамки… но культурный-то человѣкъ никогда не спутаетъ свое амплуа. Вотъ почему я позволилъ себѣ…

Инженеръ отдѣлялъ каждое слово, точно выворачивалъ его и ставилъ сочно и выпукло.

— Простыли-таки? Поганая погода… У меня… — взглянулъ на термометръ<, —> шестнадцать градусовъ.

— Въ полѣ холодно… вѣтеръ… — сказалъ Бѣлкинъ, потирая руки и вспомнилъ о чаѣ.

Какъ-будто угадалъ инженеръ. Нажалъ пуговку и сказалъ мягкимъ шагамъ въ гостинной:

— Чаю намъ сюда… Надя!

Бѣлкинъ взглянулъ на часы — первый. Съ самаго вечера не было во рту росинки. Конфузливо слушалъ, какъ забурчало въ желудкѣ. А инженеръ взялъ сигару, откусилъ крѣпкими бѣлыми зубами, вынулъ бронзовыми щипцами уголекъ и прикурилъ красивымъ движенiемъ.

— Все ревизовали? — подмигнулъ онъ на пузастый портфель. — Надоѣло…

Горничная принесла чай.

— Нѣтъ, нѣтъ… это согрѣетъ… Вы попробуйте, з-замѣчательный коньякъ. Изъ Францiи… самъ привезъ…

Бѣлкинъ кивнулъ, заинтересованный красивой сѣтчатой фляжкой. Сидѣлъ въ мягкомъ креслѣ и прихлебывалъ съ ложечки душистый чай, необыкновенно вкусный чай съ лимономъ, о которомъ мечталъ въ холодныхъ поляхъ. Приглядывался къ вещамъ въ кабинетѣ. Какъ люди хорошо устраиваются… Послѣ промозглаго вѣтра и дорожной тоски было такъ прiятно сидѣть въ теплыхъ волнахъ камина. И такъ неожиданно… И такъ все прилажено, и такая приличная горничная — должно быть изъ Москвы выписалъ — и даже половики со смолкой… И во Францiи былъ… И вотъ забрался сюда…

…Интересный субъектъ…

Почему-то захотѣлось ему сказать что-нибудь прiятное для хозяина.

— Знаете… Я, по правдѣ сказать, удивленъ… Ѣхалъ сюда… вижу — лощина… заводъ…

// л. 15

 

 

Ну, и служитъ, щелкаетъ своей печаткой въ клѣткѣ. Исхудала, робкая стала.[525] Внутри-то у ней, знаю я, внутри-то…[526]

Можетъ и развлекется…[527] Еще цѣлая жизнь впереди…[528]

А ужъ у меня все позади. У меня, можно сказать, одинъ только результатъ остался, проникновенiе наскрозь. Да вотъ кости ноютъ. Да вотъ тутъ, какъ разворочается, закипитъ…[529] Такъ бы вотъ на все и плюнулъ.

Опять служу въ теплѣ и свѣтѣ, въ залахъ съ зеркалами стою и еще могу шмыгать и потрафлять. Потому что не моги я потрафлять — пожалуйте, господинъ Скороходовъ на воздухъ, на электрическiе огни… Прогуляться для хорошаго моцiону…[530] Это ничего не составляетъ, что вы всю жизнь трафили, нѣтъ вы ужъ до конца-съ пошмыгайте-съ и благодарите судьбу, что[531] не на сквознячкѣ…[532] Не среди какихъ хамовъ, а при[533] благородной и образов.[534] публикѣ… И[535] безъ зацѣпу чтобы[536], потому что верткость теперь особенно необходима. Жизнь когда[537] бойчѣй пошла.[538] Ужъ[539] такая бойкость и круговоротъ, на улицу выйдешь, голова кружится…[540] Слабѣть что ли[541] у меня стаол въ головѣ или ноги что-то не того, а[542] не могу на дома[543] смотрѣть,[544] въ глазахъ мельшится. А дома-то какiя пошли[545]! По пять да по семь этажей. Ужъ начто бар[546]

И вотъ сегодня воскр[547]… фунтовъ.

Да, будетъ сегодня работка![548] Что-съ? Глаза-то слезиться стали? Это у меня такъ только, дома… Потому[549] безсонница у меня[550],[551] съ нее-то и[552] мѣшки[553] подъ глазами.[554] Ну, а тамъ, въ залахъ-то я ничего… Я тамъ все[555] устраняю.[556] У меня наружный видъ выдѣланъ такъ отлично, что никакого вида не[557] проявлю[558].[559] Вчера вотъ[560] аттестацiю отъ страхового директора получилъ нащотъ <нрзб.>[561] — они[562] въ шутку[563], но очень[564] неудобно сказали[565], —[566] но на меня ни-че-го не произвело. И[567] вотъ намедни еще[568] прохвостъ этотъ, который у Бутъ и Брота служилъ, со своей компанiей[569] за мой столъ сѣлъ, такъ[570] я и[571] служилъ имъ даже[572].[573] Нарочно не смѣнился. На вотъ, смотри! Воображай![574] Потому[575] у меня результатъ свой есть…[576] ибольше ничего. Антрекотъ? — пожалуйте. Въ проходы? — пожалуйте, по лѣсенкѣ внизъ, направо.[577] Въ нуликъ вамъ. Налѣво за уголокъ-съ…

// л. 16

 

 

ПОДЪ МУЗЫКУ.

 

I

 

…Я человѣкъ мирный и выдержанный при моемъ темпераментѣ, —[578] тридцать восемь лѣтъ, можно такъ сказать, въ соку кипѣлъ, —[579] но послѣ такихъ словъ прямо какъ ожгло меня. Еще бы съ глазу на глазъ, я бы и пропустилъ отъ такого человѣка… Захотѣлъ отъ собаки кулебяки! А тутъ при Колюшкѣ и такiя слова!

— Не имѣете никакого права елозить по чужой квартирѣ! Я вамъ довѣрялъ и комнату не запиралъ, а вы съ посторонними лицами шарите![580].. Привыкли въ ресторанахъ по карманамъ гулять, такъ, думаете, я допущу въ отношенiи моего очага!..

И пошелъ, и пошелъ… И даже не пьяный. Чисто золото у него тамъ, въ кануркѣ-то… А это онъ мстилъ намъ, что съ квартиры его просили, чтобы комнату очистилъ. Натерпѣлись отъ него всего. Въ участкѣ писаремъ служилъ, но очень гордый и подозрительный. И я его честью просилъ, что намъ невозможно въ одной квартирѣ при такомъ гордомъ характерѣ и постоянно нетрезвомъ видѣ, и вывѣсилъ къ воротамъ записку. Такъ ему досадно стало, что я комнату его показалъ, и накинулся.

За человѣка не считаете, и то, и се… А мы, напротивъ, съ нимъ всегда очнеь осторожно и даже стереглись, потому что Колюшка предупреждалъ, что онъ можетъ быть очень зловредный при своей службѣ. А у меня съ Колюшкой тогда часто разговоръ былъ про мое занятiе. Какъ онъ выросъ и сталъ образованный, очень было не по немъ, что я при ресторанѣ. Вотъ Кривой-то, жилецъ-то нашъ,— фамилiя ему Ежовъ, а это мы его промежду собой звали, — и ударилъ въ этотъ пунктъ. По карманамъ гуляю! Чуть не зашибъ я его за это слово, но онъ очнеь хитрый и моментально заперся на ключъ. Потомъ записку написалъ и переслалъ мнѣ черезъ Лушу, мою супругу. Что отъ огорченiя это онъ и неустройства, и предлагалъ набавить за комнату полтинникъ. Плюнулъ я на эти пустыя слова, когда онъ и раньше-то по полтинникамъ платилъ. Только бы очистилъ квартиру, потому прямо даже страшный по своимъ поступкамъ. И на глаза-то всегда боялся показаться — все мимо шмыгнуть норовилъ. Но съ Колюшкой былъ у меня разговоръ.

— Видите, папаша… Всякiй негодяй можетъ ткнуть пальцемъ!..

// л. 17

 

 

Такъ изо дня въ день[581]

Работалъ по баламъ до лѣта, а потомъ Игнатiй Елисеичъ вручилъ мнѣ въ управленiе буфетъ и кухню въ лѣтнемъ саду: вспомнилъ, что я могу ему быть полезнымъ. И постаивлъ я ему дѣло очень хорошо и очистилъ ему къ концу сезона три тысячи. И онъ такъ былъ растроганъ[582] итогомъ, что обѣщалъ что обѣщалъ хлопотать за меня у Штросса потому что все успокоилось.

А тутъ снова у меня наступили тревоги, потому что Наташа родила дѣвочку, и Василiй Ильичъ поставилъ ей рѣшительное требованiе — направи<ть> младенца въ воспитательный домъ. Раньше все предупреждалъ, что какъ будетъ беременна, чтобы непремѣнно выкинуть черезъ операцiю, а она отъ него скрывала до послѣдней возможности<.> Ко мнѣ приходила и плакалась, потому что боялась операцiи. А ужъ потомъ и докторъ отсовѣтовалъ…

И родила она въ прiютѣ.

Но она не могла во всемъ уступить ему и плакала, что возьмутъ у ней ребенка. И тогда я рѣшилъ самъ итти къ нему и говорить.

А онъ мнѣ отпоръ:

— Причемъ тутъ вы? Вы сами[583] дали разрѣшенiе вашей дочери жить при мнѣ<.> Ну и предоставьте мнѣ распоряжаться…

Какъ плюнулъ въ меня.

// л. 18

 

 

XXI

 

Бросилъ я кварт<иру> и перебр<ался> въ комн<ату>. Зачѣмъ мнѣ ква<ртира>. Стар<аго> скрип<ача> въ бол<ьницу> помѣстили<,> а Ч<ерепахинъ> таки напро<сился> ко мнѣ, слезно просилъ.

— Я, гов<оритъ>, не могу одинъ. Я одинъ б<оюсь>.

И оч<ень> на него уходъ Н<аташи> подѣйс<твовалъ>. Начнешь ч<то>-н<ибудь> про нее говор<ить>, а онъ устав<итъ> глаз<а> и спрашив<аетъ>: Почему такъ ниспр<овержено>?

Только оч<ень> невнятно сталъ гов<орить>, даже не доканч<ивалъ>, и у него слова навыв<оротъ> выходили. А на раб<оту> ход<илъ>, когда требовали. И какъ св<ободное> время, мы съ н<имъ> въ кар<ты> игр<али>, въ 66<,> но только онъ сталъ плохо сообр<ажать>. И начн<етъ> как<ую>-ниб<удь> окол<есицу> вес<ти>.

— Поѣд<емте> к<уда>-н<ибудь> хоть къ т<уркамъ> тамъ у н<ихъ> таб<акъ> раст<етъ>. Или въ С<ибирь>. Тамъ оч<ень> мн<ого> зол<ота> и можно всю ж<елѣзную> д<орогу> куп<ить> и всѣхъ воз<ить>.

А то про кер<осинъ><:> Зач<ѣмъ> кер<осинъ> покуп<ать>. Можно вз<ять> въ апт<екѣ> трав<ки> св<ѣтлики> и настоять на в<одѣ>. Вотъ и б<удетъ>.

Безъ сомн<ѣнiй> ужъ тронулся. И я даже ст<алъ> его опас<аться>. Супъ ст<алъ> горст<кой> черп<ать>.

А какъ заст<алъ> его разъ, что онъ на полу въ чур<очки> игр<аетъ>, пригл<асилъ> полиц<ейскаго> вр<ача> знак<омаго> осм<отрѣть>. Тотъ его по к<олѣнкамъ> постуч<алъ>, въ гл<аза> погл<ядѣлъ><,> писать вел<ѣлъ>, и какъ ст<алъ> ему Ч<ерепахинъ> про св<ѣтлику> объясн<ять>, будто она на коб<ыльемъ> с<алѣ> раст<етъ>, сказ<алъ> что у н<его> пар<аличъ> м<озга> и скоро може<тъ> нач<аться> буйство. Обѣщ<алъ> въ б<ольницу> устр<оить>. А Ч<ерепахинъ> въ т<отъ> ж<е> веч<еръ> пош<елъ> на тр<убѣ> играть и скоро, смо<трю> возвр<ащается> съ пакет<ами>. Прин<есъ> ф<унтовъ> 10 мятн<ыхъ> прян<иковъ> и 5 кор<обокъ> залив<ныхъ> ор<ѣховъ>. И выв<алилъ> на стол<ъ>.

— Вотъ вамъ, куш<айте>! Супу можно не вар<ить>, а буд<емъ> такъ съ прян<иками>…

— А гдѣ же, гов<орю>, ваша тр<уба>?

Онъ такъ головой мотн<улъ> и как<ую-то> бум<ажку> въ ог<онь> швырнулъ — печка жел<ѣзная> топ<илась>.

— Я ее въ кассу отнес<ъ>. Очень у меня гол<ова> гуд<итъ>. <—> Сѣлъ такъ вотъ, полож<илъ> гол<ову> на рук<у> и гляд<итъ> въ огонь.

А тутъ и начал<ось> страшное<:> опять полн<ая> ост<ановка> все<й> ж<изни>. У хоз<яйки> 5 дѣвоч<екъ><,> а мужъ б<ылъ> въ вѣс<овщикахъ> и тоже баст<овалъ> и она все плак<ала> что его прог<онятъ> со сл<ужбы>. А меня стр<ахъ> за К<олюшку> взял<ъ>. Лежу и дум<аю> — ужъ г<дѣ>-н<ибудь> зд<ѣсь> онъ. И про<палъ> тутъ отъ насъ Ч<ерепахинъ>. Слуш<алъ>- слуш<алъ> все, по комн<атѣ> метался выш<елъ> незам<ѣтно> и проп<алъ>.

Гдѣ т<утъ> иск<ать>? Сун<улся> я было, а у насъ на углу ст<ѣна>. Ночь не ноч<евалъ><,> на друг<ой> день заяв<ился> къ веч<еру>. Рван. приш<елъ>, сл<овно> его по гв<оздямъ> волоч<или>. И страшно т<акъ> гляд<итъ>.

— Дома надо сид<ѣть>! — прикр<икнулъ> ужъ на н<его>. А онъ м<еня> за руку т<акъ> спок<ойно>.

<—> Пойд<емте> тамъ оч<ень> мн<ого> народу.

Покрич<алъ> я тут<ъ> на н<его><,> пригр<озилъ><,> что изъ комн<аты> попр<ошу><,> ну о<нъ> и присм<ирѣлъ> съ эт<ихъ> пор<ъ>. И всѣ дни сид<ѣлъ> у окош<ечка> и на вор<онъ> см<отрѣлъ>. И вотъ въ так<омъ> тяж<еломъ> пол<оженiи> наст<упило> Р<ождество> Х<ристово>. Всталъ я утр<омъ>, въ комн<атѣ> хол<одище><,> окна спл<ошь> обмерз<ли>. А д<ень> ясный, солн<це> бьетъ въ ст<екла>. Подош<елъ> я къ ок<ну>. И т<акъ> мнѣ тяж<ело> ст<ало>. Празд<никъ>, а ни душ<и> родн<ой> н<ѣтъ>. Од<инъ> въ так<ой> торж<ественный> празд<никъ>. А быв<ало> т<акъ> торж<ественно> у н<асъ> въ эт<отъ> д<ень>. Л<уша> ран<ымъ>-рано подым<ется>, пир<оги> бьет<ъ>. Гус<емъ> пахн<етъ><,> порос<енокъ> съ каш<ей> и с<упъ> изъ потр<оховъ>. Оч<ень> К<олюшка> с<упъ> люб<илъ> изъ п<отроховъ>. И у меня чист<ая> кр<ахмальная> руб<ашка> вс<егда> на сп<инкѣ> ст<ула> был<а> приг<отовлена> и сюрт<укъ> на вѣш<алочкѣ> вѣш<алочкѣ> мнѣ къ об<ѣднѣ> одѣт<ься>. И вс<егда> всѣм<ъ> под<арки> я разд<авалъ>. Спер<ва> Л<ушѣ> моей хлоп<отуньѣ>. Ей я дух<овъ> хор<ошихъ> подн<осилъ> флак<онъ>, од<еколону> и на пл<атье>. И Нат<ашѣ> на театр<ъ> тамъ

// л. 19

 

 

и К<олюшкѣ> тоже. Быв<ало> пойд<ешь> ихъ буд<ить>, выд<ернешь> д<умочку> и ихъ по эт<ому> м<ѣсту>. Пообѣд<аемъ> семьей поран<ьше> и уход<ишь> въ рест<оранъ>. И вотъ то Р<ождество> я встр<ѣтилъ> в<ъ> так<ой> уж<асной> обст<ановкѣ>. См<отрю> въ окно на мор<озъ> и томитъ въ душ<ѣ>. И колок<олъ> гуд<итъ> праздн<ичный>. И в<отъ> вижу я на окн<ѣ>-то у ст<еколъ>-то мерз<лыхъ> цв<ѣты> из<ъ> бут<ылки>. А это вѣтка, котор<ую> Ч<ерепахинъ> посад<илъ>, вся въ цвѣту, сплош<ь>. Черем<уховый> цв<ѣтъ> бѣлый. И пахн<етъ> даже как<ъ> весн<ой>. Такъ как<ъ>-то стран<но> м<нѣ> стало. Какъ подар<окъ> необ<ыкновенный> къ празд<нику>. Посм<отрѣлъ> я на Ч<ерепахина><,> а о<нъ> леж<итъ> на спин<ѣ> и см<отритъ> въ потол<окъ>.

— Вот<ъ>, гов<орю><,> ваша вѣтк<а> распустил<ась>! И подн<есъ> къ нему. Погляд<ѣлъ> о<нъ> вытян<улъ> рук<у> и поглад<илъ> их<ъ,> цвѣты-то. Оч<ень> остор<ожно>. И лицо у него стало добр<ое> въ улыбкѣ. Но ни<чего> не сказ<алъ>.

А это въ стар<ину> быв<ало> дѣл<али>. Чер<емуху> или в<ишню> ломаютъ въ Кат<ерининъ> д<ень> и саж<аютъ> въ б<утылку> у кого К<атерина> въ д<омѣ>. Для зад<уманнаго> жел<анiя>. И о<на> на перв<ый> д<ень> Р<ождества> д<олжна> посп<ѣть>. Такъ м<нѣ> хоз<яйка> объясн<ила>. И т<акъ> она у н<асъ> и ст<ояла> дня три, осып<алась>. И раб<оты> не б<ыло> у м<еня> всѣ 4 д<ня>. Леж<алъ> и леж<алъ> все на пост<ели>. Куд<а> итти и зач<ѣмъ>? Все у м<еня> разб<илось> въ ж<изни>. И тол<ько> од<инъ> Чер<епахинъ> при м<нѣ> б<ылъ> и все ход<илъ> и шар<илъ> по угл<амъ>. А э<то> он<ъ> д<олжно> б<ыть> все тр<убу> св<ою> отыск<ивалъ>. И вотъ ког<да> я б<ылъ> въ так<омъ> удр<ученiи>, и прокл<ялъ> всю св<ою> судьб<у> и все, прокл<ялъ> въ молч<анiи> и въ тиш<инѣ> въ хол<одную> ст<ѣну> смотр<ѣмши> прокл<ялъ> св<ою> ж<изнь> без<ъ> просв<ѣта> тогда откр<ылось> мнѣ какъ сiян<iе> въ ж<изнь>. И приш<ло> эт<о> сiя<нiе> чер<езъ> мук<у> и скорбь. Пят<ый> д<ень> Р<ождества> приш<елъ> и соб<ирался> я уж<ъ> къ соб<ирался> пойти на дѣл<о><,> приход<итъ> хоз<яйка> и гов<оритъ><:>

— Спраш<иваютъ> вас<ъ> тут<ъ>.

А это пов<аръ> знак<омый> д<олженъ> б<ылъ> зайти по д<ѣлу>. Выш<елъ> я в<ъ> прих<ожую> и не виж<у> кто. Слыш<у> гол<осъ> незнак<омый> и не мужс<кой><:>

— Вы Скор<оходовъ>?

А темно уж<ъ> был<о> и не вид<ать> въ прих<ожей>. Сказ<алъ> я, что самый и е<сть> Ск<ороходовъ> и позв<алъ> въ комн<ату>. Виж<у> — жен<ская> фиг<ура><,> а разобр<ать> не м<огу> — кто? А она и гов<оритъ>. — Это я… Мы у вас<ъ> жили. Я в<амъ> пис<ьмо> от<ъ> К<оли>. Ламп<очку> я засвѣт<илъ> ч<уть> не урон<илъ>. — Так<ъ> все и забил<ось> во м<нѣ>. А эт<о> она жил< ичка> наш<а> Р<аиса> С<ергѣевна> бѣл<енькая>-то. Въ жакет<очкѣ> и башл<ычкѣ>. Увид<ала> Ч< ерепахина> и наз<адъ>. А я ей показ<алъ> на го<лову>. И под<аетъ> зап<иску>.

— Ничего, нич<его>, не пуг<айтесь>!

Не мог<у> проч<итать>. Увид<ала> она, ч<то> я не мог<у><,> сама м<нѣ> прочит. И все м<еня> за рук<у> держа<ла>.

— Не пл<ачьте>, не над<о> прак<ать>.

Тепер<ь> все прошл<о> и все я знаю. А т<огда> камн<емъ> все навал<илось> на м<еня>. А онъ тогд<а> суд<а> ожид<алъ> въ др<угомъ> гор<одѣ> и со м<ой> прощ<ался>. И как<ъ> она м<еня> нашл<а> въ так<iе> дни и как<ъ> все вышл<о> не знаю. Кто ужъ сказ<алъ> ей пути— не знаю. Ахъ, какъ он<ъ> напис<алъ>. К<а>к<ъ> мог<ъ> к<ъ> душ<ѣ> м<оей> такъ подойти и постич<ь> мою скорбь. Я его письмо все<мъ> серд<цемъ> прин<ялъ> и вытв<ердилъ>.

— Прощ<айте> пап<аша> мил<ый> м<ой> и прост<ите> м<нѣ> что я вам<ъ> так<ъ> прич<инилъ>. Слез<ы> у м< еня> все застл<али> нич<его> не виж<у><,> а она м<еня> за рук<и> держ<ала> и т<акъ> ласк<ово>:

— Не надо<,> не пл<ачьте>.

Ушла она… Что тутъ гов<орить>? Тутъ не скаж<ешь>, что пережито.

 

XXII

 

Ах<ъ>, как<ая> б<ыла >ноч<ь>. Утр<о> приш<ло> након<ецъ>. Собр<ался> я и поѣх<алъ> туда. Тол<ько> б<ы> его заст<ать> повид<аться> б<ы> только въ посл<ѣднiй> р<азъ>. Пот<омъ> как<ъ> прiѣх<алъ> я т<уда> въ гост<иницѣ> м<еня> наш<ли>, но нич<его> м<нѣ> н<е> сд<ѣлали>, пот<ому> ч<то> я пр<ямо> сказ<алъ> ч<то> пол<училъ> п<исьмо> и пр<iѣхалъ> прост<иться>. Пис<ьмо> вз<яли>.

— Бер<ите> и м<еня><,> гов<орю><,> посад<ите> м<еня> с<ъ> ним<ъ>.

Но м<еня> ост<авили> въ пок<оѣ>. И съ нед<ѣлю> выж<илъ> я т<амъ><,> но не м<огъ> увид<ѣть>. Ход<илъ>-ход<илъ> круг<омъ> и нич<его> не узн<алъ>. Пот<омъ> м<нѣ> сказ<алъ> од<инъ>:

— Поѣ<зжайте> дом<ой> и получ<ите> увѣд<омленiе>. И н<е> над<о> разстр<аиваться>. Д<ѣло> еще не законч<ено>.

И обман<улъ> вѣд<ь>! Не поѣ<халъ> я. А на др<угой> д< ень> с<удъ> д<олженъ> б<ылъ> сост<ояться><,> да не сост<оялся>. По веч<еру> убѣж<ало> их<ъ> 12 ч<еловѣкъ>. 8 пойм<али><,> а К<олюшку> не н<ашли>. Пот<омъ> узн<алъ> я вс<е>, поч<ему> н<е> наш<ли>. И вот<ъ> т<тутъ>-т<о> откр<ылось> м<нѣ> как<ъ> сiян<iе> из<ъ> жизни.

// л. 20

 

 

Че<резъ> баз<аръ> поб<ѣжалъ> о<нъ> на риск<ъ><,> пуст<ился> на посл<ѣднее> ср<едство>. И вид<итъ> — лав<очка> в<ъ> тупич<кѣ>. Вбѣж<алъ> в<ъ> нее<,> а там<ъ> стар<икъ> од<инъ> тепл<ымъ> тов<аромъ> торг<овалъ>. На погиб<ель> поб<ѣжалъ>, на люд<ей>, а вот<ъ> Б<огъ->то. Вбѣж<алъ> в<ъ> лав<очку>, а там<ъ> стар<икъ> од<инъ> дремл<етъ> въ уг<олку> на морозѣ.

— Некуда, гов<оритъ><,> м<нѣ> больше. Спас<ите> м<еня> или выдав<айте>.

Тол<ько> и сказ<алъ>. Од<инъ> бы мом<ентъ> и погиб<ель> б<ы> ему б<ыла>. Глян<улъ> на н<его> тот<ъ> ста<рикъ><,> вз<ялъ> за рукав<ъ> и отв<елъ> за тепл<ый> тов<аръ>.

— Пост<ой> мол<одецъ>, сейч<асъ> я т<ебѣ> скаж<у>. Так<ъ> и пон<ялъ> т<отъ> что сейч<асъ> выд<астъ>, да ошиб<ся>. Къ уг<олку> стар<икъ> отош<елъ> и подум<алъ>. А в<ъ> том<ъ> угол<ку>-то иконка чорн<ая> меж<ду> вал<енокъ> вис<ѣла>. И в<отъ> сказ<алъ> ему т<отъ> стар<икъ>:

— Не долж<енъ> бы я т<ебя> прин<ять> по прав<иламъ>, а выд<ать> т<ебя> не мог<у>. Раз<ъ> ты сам<ъ> ко мн<ѣ> приш<елъ> твое дѣл<о>. Полѣз<ай> в<ъ> подв<алъ> на св<ое> счаст<ье>.

И ужъ лавк<и> на баз<арѣ> вс<ѣ> б<ыли> закр<ыты> од<инъ> т<отъ> ст<арикъ> задр<емалъ> и запозд<алъ>. И вот<ъ> надо б<ыло> ем<у> зап<оздать>. И опуст< илъ> его въ подв<алъ> п<одъ> лавк<ой>. И пот<омъ> вал<енки> туд<а> ему кин<улъ> и тепл<ую> одеж<ду>. И хл<ѣба> ему опуск<алъ>. 2 нед<ѣли> выд<ержалъ> е<го> так<ъ> а пот<омъ> пов<езъ> тов<аръ> в<ъ> с<ело> на баз<аръ> и К<олюшку> пров<езъ> в<ъ> ноч<ное> вр<емя> из<ъ> гор<оду> и вып<устилъ> в<ъ> уѣзд<ѣ> у л<ѣса>.

— Бог<ъ>, гов<оритъ>, т<ебѣ> Судiя<.> Ступ<ай> на св<ое> сч<астье>. — Как<ъ> чуд<о> сов<ершилось>. Пис<алъ> пот<омъ> м<нѣ> К<олюшка> про эт<о><:>

— Е<сть>, гов<оритъ><,> у м<еня> 2 ч<еловѣка><:> ты, пап<аша> да вот<ъ> эт<отъ> ст<арикъ>. И им<я> его н<е> зн<аю>.

Пот<омъ> б<ылъ> я в<ъ> т<омъ> гор<одѣ> нароч<но> поѣх<алъ> <въ> Вел<икомъ> пост<у>. Хот<ь> повид<ать> т<ого> стар<ика> и ска<зать> ему от<ъ> душ<и>. Был<ъ>. Обош<елъ> всѣ лавк<и> съ тепл<ымъ> тов<аромъ>. 4 их<ъ> б<ыло>. 3 в<ъ> ряд<ъ> на баз<арѣ> и четв<ертая> в<ъ> уг<олку>, в<ъ> туп<ичкѣ>. Вош<елъ> в<ъ> нее, см<отрю> — дѣйств<ительно> стар<икъ> торг<уетъ>. Строг<iй> так<ой>, брови мохн<атыя> и въ очк<ахъ>. Куп<илъ> у него вал<енки> и вар<ежки> и гов<орю>:

— Вы дл<я> м<еня> оч<ень> б<ольшое> одол<женiе> сд<ѣлали>.

Даже погл<ядѣлъ> на м<еня> с<ъ> удивл<енiемъ>.

— Какое одолж<енiе>? Вз<ялъ> я с<ъ> вас<ъ> к<а>к<ъ> со вс<ѣхъ>. Кон<ечно>, в<ъ> ма<газинѣ> б<ы> с<ъ> вас<ъ> на полт< инникъ> дор<оже> взял<и>, это вѣрно.

А я т<акъ> прист<ально> на н<его> посм<отрѣлъ> и гов<орю> тихо ему:

— Не то. Вы, гов<орю><,> сына мнѣ сохр<анили>.

Так<ъ> он<ъ> это отодв<инулся> от<ъ> м<еня> и гов< оритъ> стр<ого><:>

— Что это я в<ашего> разгов<ору> не пон<имаю>.

А я ему опять в<ъ> глаза.

— Не мог<у> я в<асъ> по наст<оящему> отблаг<одарить>. Толь<ко> вот<ъ> просв<ирку> за ваш<е> зд<оровье> б<уду> вын<имать>. К<а>к<ъ> ваш<е> им<я> скаж<ите>.

Пож<алъ> о<нъ> плеч<ами> и улыб<ается>.

— И все-так<и> не пойм<у>. Но если уж<ъ> вам<ъ> так<ъ> жел<ательно>, так<ъ> зов<утъ> м<еня> Ник<олаемъ>. Вѣдь это что!

— И моего сын<а> зов<утъ> тож<е> Ник<олаемъ>, — гов<орю>.

— Оч<ень> прiятно, но тол<ько> я ник<ого> не спас<алъ>. Торг<ую> в<отъ> помал<еньку>.

А сам<ъ> так<ъ> ко м<нѣ> присм<атривается>. Очень мнѣ это понр<авилось> к<а>к<ъ> о<нъ> себ<я> держ<итъ>. Глян<улъ> я на уг<олокъ>, а т<амъ> меж<ду> вал<енокъ> чорн<ый> обр<азокъ> вис<итъ>. Гов<орю> стар<ику>:

— Вы это! В<отъ> по обр<азку> призн<алъ>.

— Ну, и хор<ошо><,> гов<оритъ>, Вы спрос<ите> образ<окъ> — мож<етъ> онъ скаж<етъ>.

И улыб<ается>. А пот<омъ> вз<ялъ> м<еня> за руку повыше кисти и потряс<ъ>.

— Не знаем<ъ> мы к<а>к<ъ> и ч<то>. Пусть Г<осподь> зн<аетъ>. И б<ольше> нич<его>. Одн<ако> поинтер<есовался>, ч<ѣмъ> заним<аюсь> и мн<ого> ли дѣт<окъ>. И к<а>к<ъ> вс<е> прослуш<алъ>, сказ<алъ> глуб<окое> сл<ово>:

— Без<ъ> Г<оспода> не прож<ивешь>.

А я ему и гов<орю><:>

— Да и б<езъ> добрыхъ> люд<ей> тр<удно>.

— Доб<рые> л<юди> им<ѣютъ> вн<утри> себ<я> сил<у> от<ъ> Г<оспода>!

Вотъ к<а>к<ъ> сказ<алъ>. Вот<ъ>. Вот<ъ> эт<о> золот<ое> сл<ово> кот<орое> мног<iе> не поним<аютъ> и не жел<аютъ> пон<имать>. Засм<ѣются> если т<а>к<ъ> сказ<ать> им<ъ>. И прост<ое> эт<о> сл<ово><,> а не поним<аютъ>. Пот<ому> ч<то> так<ъ> посп<ѣшно> и бойк<о> ст<ало> в<ъ> ж<изни>, ч<то> н<ѣтъ> и врем< ени->то пон<ять> к<акъ> сл<ѣдуетъ>. В<ъ> эт<омъ> я оч<ень> хор<ошо> убѣд<ился> в<ъ> св<оей> ж<изни>. И вот<ъ> когда освѣт<илось> для мен<я> все. Сила от<ъ> Г<оспода>. Ах<ъ> к<а>к<ъ> б<ы> легко б<ыло> жить, если бы всѣ поним<али> это и хран<или> въ себѣ. И вотъ од<инъ> незн<акомый> стар<ичокъ> растрог<алъ> м<еня> и влож<илъ> в<ъ> м<еня> сiянiе правды, кот<орый> торг<овалъ> тепл<ымъ> тов<аромъ>.

Посид<ѣлъ> я тог<огда> съ нед<ѣлю> въ т<омъ> гор<одѣ> к<а>к<ъ> К<олюшка> убѣж<алъ>. Пыт<али> м<еня> не зна<ю> ли ч<то> про сын<а>. А ч<то> я знал<ъ>. И вс<ѣ>-то дни и ноч<и> к<а>к<ъ> на ог<нѣ> б<ылъ>. Пойм<аютъ> — н<ѣтъ> л<и>. По церк<вамъ> ход<илъ> и на баз<арѣ> толк<ался>, не усл<ышу> ли ч<его>. Никто и не разг<оваривалъ>. Торг<уютъ> и прод<аютъ><,> к<а>к<ъ> везд<ѣ>. Совс<ѣмъ> мим<о> нег<о> <ходилъ> и не чуял<ъ>. Въ канц<елярiю> ход<илъ> и спраш<ивалъ> не пойм<али> ли. А пис<арь> м<нѣ> и гов<оритъ>:

— Поч<ему> это вам<ъ> интер<есно> знать, пойм<али> ли. Вѣдь од<инъ> конец<ъ>.

— Пот<ому>, гов<орю>, и спраш<иваю>, ч<тобы> зна<ть>, что еще не поймали!

// л. 21

 

 

Так<ъ> прям<о> и сказ<алъ>. А о<нъ> м<нѣ>:

— Даж<е> и неудоб<но> т<а>к<ъ> гов<орить>. Но только чт<о> все рав<но> пойм.

Над<о> ѣх<ать>. Ост<авилъ> я хоз<яину> пост<оялаго> дв<ора> на письмо и марк<у>. Попрос<илъ> напис<ать> м<нѣ> есл<и> пойм<аютъ>.

— Обяз<ательно> пришл<ю>, гов<оритъ>. Оч<ень> нам<ъ> все эт<о> надоѣл<о>.

И прiѣх<алъ> я тог<да> дом<ой> в<ъ> страш<ной> тре<вогѣ>. Что подѣл<аешь> — над<о> работ<ать>. А Ч<ерепахина> уж<ъ> н<ѣтъ> <—> отпр<авили> в<ъ> сум<асшедшiй> д<омъ> за буйств<о>. Вс<е> мен<я> иск<алъ> и вс<ѣ> окна перекол<отилъ>. И скол<ько> потом<ъ> ноч<ей> протом<ился> я, пот<ому> ч<то> пришло такое, что нич<его> в<ъ> жизни у м<еня> н<е> остал<ось>. Наташа… А она совс<ѣмъ> к<а>к<ъ> чуж<ая> стал<а> ко мнѣ. А мож<етъ> и тот<ъ> ее не пуск<алъ>. И к<а>к<ъ> раскид<алъ> кто и порастащ<илъ> все в<ъ> моей ж<изни>. Един<ая> отрад<а> ч<то> забуд<усь> во снѣ. А как<ой> со<нъ>? И во снѣ-то одно и тоже. И одно. Все ждалъ, всю-то ж<изнь> ждалъ — вотъ буд<етъ>, в б<удетъ> вотъ устроюсь. И дожд<ался> пустого м<ѣста>.

И уже черезъ мѣс<яцъ> приш<елъ> неизв< ѣстный> челов<ѣкъ> и сказ<алъ> на слов<ахъ><:>

— Будьте покойны, вашъ сынъ въ безоп<асности>.

Только и сказ<алъ>. Теперь-то знаю я, ч<то> о< нъ> въ без<опасности> и получаю черезъ нѣкот<орыхъ> извѣст<iя> отъ него. Очень дал<еко> жив<етъ>. И д<олжно> б<ыть> такъ я его и не увижу.

 

XXIII

 

Такъ изо дня в<ъ> д<ень> пошла и п<ошла> м<оя> ж<изнь> по бал<амъ> и веч<ерамъ>. А къ лѣту вспом<нилъ> о<бо> м<нѣ> И<гнатiй> Е<лисеичъ><,> что я знающ<iй> чел<овѣкъ> и вруч<илъ> управл<ять> буфетомъ и кухн<ей> въ лѣтн<емъ> саду. Оч<ень> хорошо постав<илъ> я ему это д<ѣло> и къ концу сезона очист<илъ> 3 т<ысячи>. Чудотв<орцемъ> даже м<еня> назв<алъ>.

— Ну, Як<овъ> С<офронычъ>, сказ<алъ>, въ лепешку расшибусь, а доб<уду> тебѣ прежн<ее> пол<оженiе> в<ъ> н<ашемъ> рест<оранѣ>. И гости ч<асто> про тебя спраш<иваютъ>. Похлоп<очу> у Штр<осса>.

Оч<ень> б<ылъ> растрог<анъ>. А вр<емя> кон<ечно>, стало поспок<ойнѣй> и кон<ечно>, они могли сниз<ойти> къ моему полож<енiю>, потому что я совс<ѣмъ> б<ылъ> невредн<ый> чел<овѣкъ> нащотъ чего. Не поч<чета> мнѣ как<ого> нужно б<ыло> <—> какой поч<етъ>? <—> а хоть бы итти въ одн<омъ> направл<енiи>. А тутъ опять у м<еня> наступ<или> трев<оги><,> пот<ому что> Нат<аша> род<ила> дѣв<очку> и тотъ-то, ея-то постав<илъ> неумол<имое> треб<ованiе> — направ<ить> млад<енца> въ восп<итательный> д<омъ>. Ран<ьше> все предупр<еждалъ><,> чтобы не допуск<ала> себя, а к<а>к<ъ> буд<етъ> есл<и> берем<енная>, чтоб<ы> непрем<ѣнно> выкин<ула> чер<езъ> операц<iю>. А она отъ него скрыв<ала> до посл<ѣдней> возможн<ости>. И ко м<нѣ> она при<ходила> и плакалась, пот<ому> что боял<ась> опер<ацiи> и я ей отнюдь не совѣт<овалъ>.

— Неси свое бремя Наташа<,> — гов<орилъ> ей. — Это к<а>к<ъ> смертоуб<iйство>.

И когда онъ угроз<илъ> силой ее застав<ить><,> тогда я с<амъ> пош<елъ> к<ъ> нему для объясн<енiя>. Оч<ень> разгоряч<ился>.

— Причемъ тут<ъ> вы? — упрекъ мнѣ. — Сами вы разр<ѣшили> ваш<ей> доч<ери> жить со мной, ну и предост<авьте> мнѣ распоряж<аться> въ моихъ дѣл<ахъ>.

Какъ плюн<улъ> въ мен<я>.

— Если я эт<ими> дѣлами б<уду> заним<аться> — мнѣ мил<лiоны> надо.

— Я, гов<орю>, васъ не поним<аю>. — А Нат<аша> мнѣ изъ друг<ой> комн<аты> головой показыв<аетъ> — оставь. Но я не мог<ъ> допуст<ить> ему нахальнич<ать>. — Какъ такъ?

— А оч<ень> понятно. Дѣти отъ брака быв<аютъ><,> а вамъ, каж<ется> дочь выяснила, что нашъ брак<ъ> еще въ предпол<оженiи>.

Смѣло такъ в<ъ> глаза мнѣ смотр<итъ> и руками въ карман<ахъ> играетъ.

— Значитъ, говорю, обманули вы ее, господ<инъ> хорошiй? — Значитъ выходите вы прохвостъ?

— Пожал<уйста> б<езъ> крѣпк<ихъ> словъ. Никого я не обман<ывалъ>, а нашъ бр<акъ> пока невозм<оженъ>. И прошу не мѣш<аться> въ сем<ейную> жизнь.

Хлопн<улъ> дв<ерью> передъ нос<омъ> и в<ъ> каб<инетъ> скрыл<ся>. А? Семейн<ая> ж<изнь>! Тогда я за ним<ъ>.

— Я, гов<орю>, завтра же в<ъ> ваш<у> конт<ору> явл<юсь> и вас<ъ> аттес<тую> со вс<ѣхъ> стор<онъ>.

— А-а… Такъ вы шантажъ хоч<ете> устр<оить>. Пожал<уйста>! Но только это

// л. 22

 

 

дл<я> вас<ъ> буд<етъ> оч<ень> неудоб<но.> Я-то остан<усь>, потому что меня цѣн<ятъ>, а для ваш<ей> доч<чери>. Но тутъ Нат<аша> сзад<и> ему ротъ зажал<а> и плач<етъ>. — Не надо, оставь. Не разстр<аивайся,> а сама мнѣ глазами. — А онъ подл<ецъ>, выв<ернулъ> гол<ову> и рѣзко такъ: — Ост<авьте> м<ою> кварт< иру!> Я не жел<аю> слуш<ать> отъ всяк<аго>. И оп<ять> она ему рот<ъ> зажал<а>. — Мнѣ ужъ сейч<асъ> эт<отъ> реб<енокъ> больше ста р<ублей> ст<оитъ>. Я кассиршѣ за Нат<ашу> плачу. А та-то, мямля, по гол<овѣ> его глад<итъ> ротъ крив<итъ> и мнѣ глаз<ами> миг<аетъ>. И упраш<иваетъ>:

— Виличка, успок<ойся>, не волн<уйся>... Я бы его успок<оилъ> подлеца. Вотъ Наташа. Что стал<ось>? Ни самол<юбiя>, ничего. А как<ая> б<ыла> настойч<ивая>. Родила она въ прiютѣ дѣв<очку>. И взялъ я ее къ себѣ. Внучка… Все-т<аки> внучка. Юлька. Сыт<енькая> так<ая>, крѣпк<ая>. Корз<инку> из<ъ>-под<ъ> бѣл<ья> ей устроилъ и хоз<яйскую> дѣвч<онку> нан<ялъ> за два руб<ля> ход<ить> за ней и мол<око> грѣть. Вотъ у м<еня> и сталъ св<ѣтъ> въ комн<аткѣ>. Прид<ешь> съ бала, а она тутъ кряхт<итъ> въ корз<инкѣ>. Ночью просн<ешься> — почмокив<аетъ>. Какъ жизнь опять у м<еня> начал<ась>. И Ната<ша> чаще прибѣг<ать> стала. Посид<итъ>, поверт<итъ> ее, поморг<аетъ> и къ нему. И счастье мнѣ Юлька прин<есла>. Сижу я съ ней какъ-то, бород<ой> ее щекочу, и заявл<яется> вдр<угъ> ко мнѣ Икорк<инъ>. Вотъ вѣдь ловк<iй> пар<ень>. Бунтов<алъ> въ рест<оранѣ> и треб<ованiя> пред<ъявлялъ,> а не погибъ. И говор<итъ> торжеств<енно>. Якофъ Софрон<ычъ!> Долж<енъ> объяв<ить> вам<ъ> поруч<енiе>. Идите опять к<ъ> нам<ъ>, в<ъ> наш<у> дружн<ую> семью! И руку за бортъ. Что такое? Сейч<асъ> же мож<ете> итти. Возр<адовался> я и вспомн<илъ> про заб<оту> Иг<натiя> Е<лисеича>. — Е<лисеича>. Нѣтъ, тутъ метр<одотель> не при чем<ъ>. Мы ходатайств<овали> черезъ общ<ество> перед<ъ> Штрос<сомъ>. Теп<ерь> у нас<ъ> влiян<iе>. Так<ъ> он<ъ> меня пораз<илъ>. Помнили меня! — Да вѣдь вы нашъ чл<енъ>. А у нас<ъ> всѣ чл<ены> на учетѣ.

А я и про общ<ество->то заб<ылъ>. Вотъ теб<ѣ> и Ик<оркинъ>. А так<ъ> мал<енькiй> и невидн<ый> б<ылъ,> но оч<ень> горячъ. — Вотъ вид<видите>, что так<ое> наш. общ<ество>. Вы теп<ерь> не одни. А это у в<асъ> что ж<е>. И показ<ываетъ> на внучку. А я ужъ во фрак<ъ> облек<ался>. — А внучка гов<орю>, Юлька при мнѣ. Пальц<емъ> ее по подбор<одочку> пощекот<алъ>. — Здор<ово> сос<етъ>. Може<тъ> счастл<ивѣй> насъ с<ъ> вам<и> буд<етъ>.

Растрог<алъ> о<нъ> м<еня>. Даже обн<ялъ> я его. — Очень, гов<орю>, вы меня утѣш<или>. А онъ так<ъ> серьозно: — Это не м<ы>, а общ<ественное> дѣло. Мы — люди, а собран<iе> люд<ей —> общ<ество>. Оч<ень> умн<ый> чел<овѣкъ>. А тутъ вскор<ости> и приход<итъ> ко мнѣ Нат<аша>. Посид<ѣла> поигр<ала> с<ъ> Юл<ькой> и ч<то>-то тревожн<ая>. А я весел<ый> б<ылъ> так<ой>. — Что ты, гов<орю>, кислая какая? — А она и гов<воритъ>: — Пап<аша> что я хоч<у> в<амъ> сказ<ать> — и замял<ась> — Что? — и вижу, слез<ы> у н<ей>. — Видите, онъ мен<я> прос<илъ> только не подум<айте> … у него критич<еское> пол<оженiе> по векс<елю> над<о> плат<ить>. Нѣт<ъ> ли у в<асъ> пятис<отъ> рубл<ей>. Пораз<ила> она меня. — Онъ давно мен<я> посыл<алъ>. Все гов<ворилъ> что у вас<ъ> ден<ьги> есть. Ем<у> тол<ько> на два мѣс<яца>. Такъ меня взяло. — Вот<ъ> к<а>к<ъ>! Он<ъ> тебя т<а>к<ъ> обош<елъ> да ещ<е> до м<оихъ> грош<ей> доб<ирается>. А она м<нѣ>: — Я знаю, знаю… — и забил<ась> упал<а> на пост<ель>. — Не могу я, не могу больше, не могу. Измуч<илась> я. Он<ъ> м<еня> втор<ую> нед<ѣлю> посыл<аетъ>… къ вамъ. Сжала кул<аки> и себя въ голову<,> в<ъ> гол<олову>. — Вѣдь его прогон<яютъ> вонъ. Онъ тамъ растрату произв<елъ>. И т<у>т<ъ> она вс<е> м<нѣ> откр<ыла>. А эт<отъ> оказ<ывается>, ужъ нов<ую> себ<ѣ> зав<елъ>. Тож<е> на м<ѣсто> опред<ѣлилъ>. И моя Т<аша> терп<ѣла>. Два мѣс<яца> терп<ѣла>. Она род<ами> муч<илась> а онъ… — Онъ мнѣ не вел<ѣлъ> б<езъ> ден<негъ> приход<ить>. — А-а так<ъ>? Хор<ошо> Ты больше к<ъ> нем<у> не пойд<ешь>. А если что, такъ онъ у м<еня> съ лѣстн<ицы> куб<аремъ> полет<итъ>

// л. 23

 

 

отсюда. Мерзав<авецъ>! К<а>к<ъ> отрѣза<алъ> я и Н<ашу> въ рук<и> вз<ялъ>. Всей вол<и> ее рѣш<илъ>. И сам<ъ> пош<елъ> въ правл<енiе> ихн<ее> и им<ѣлъ> разгов<оръ> по сов<ѣсти> съ немц<емъ>. — Мы, гов<оритъ>, его ужъ отп<устили> б<езъ> суда. Онъ намъ на пять тыс<ясъ> растрат<илъ>. А ваша д<очь> може<етъ> служить.

Прошла жесток<ая> полос<а> въ м<оей> ж<изни> и уже ж<изнь> прош<ла> а теп<ерь> къ концу к<акъ> б<удто> опять налаж<ивается.> Оба раб<отаемъ>, и я, и Нат<аша>. Исхуд<ала> она, но Б<огъ> дастъ, еще развлек<ется>. Еще вся жизнь впереди. И опять я служу. Въ тепл<ѣ> и свѣ<тѣ>, въ зал<ахъ> съ зерк<алами> стою и служ<у>. Выкип<ѣлъ> я весь, и расшатался, но ещ<е> мог<у> потраф<лять>. И куда бойч<ѣй> стало. Т<а>к<ъ> роскошн<о> раб<оаетъ> рестор<анъ> и т<а>к<ъ> бойко круг<омъ> и дома нов<ые> став<ятъ> все выш<е> и в<ыше>. Ужъ на что бар<ышни> Пуп<аевы>, и не дох<одятъ> до эт<ого>, а ужъ флиге<ль> прик<азали> слом<ать> во дворѣ и дом<ъ> воздв<игли> въ 6 эт<ажей> въ виду доходн<ости> кварт<ирнаго> дѣла. И вездѣ огни, и везд<ѣ> так<ой> блеск<ъ> ид<етъ> по вс<ей> наружн<ой> ж<изни>, что к<а>к<ъ> праздн<икъ> как<ой> котор<ый> тян<ется> б<езъ> конца. Гулъ круг<омъ> и трамв<аи> и синематогр<афъ>, и кучи народ<у> на улиц<ахъ> въ од<ѣты> по посл<ѣдней> модѣ. И электрич<екiя> приглаш<енiя> и объявл<енiя> на крыш<ахъ> высоч<енныхъ> домовъ. И крѣп<ко> стали все строить, и наружн<ый> поряд<окъ> и удоб<ство> во вс<емъ>. И улицы даже точно паркетомъ устил<аютъ>. И фонар<ей>, и свѣту электрич<ескаго> много кругомъ. И такъ все освѣщ<ено> и шумно, что отвлек<ается> взгляд<ъ> и ухо. А какiя выставки въ магаз<инахъ>. И какъ это все дѣйств<уетъ> раздраж<ительно>, по себѣ скажу даже. Каково смотр<ѣть> на это изобил<iе> всего— и одежды, и кушанья, и проч<ихъ> вещей и блескъ огней тѣмъ, у кого нѣтъ ничего кромѣ пачпорта и креста на шеѣ! Как<ое> терпѣнiе нужно. Зависть и злость должны расти и разстраивать челов<ѣка>. Очень жесток<ая> жизнь пошла вокругъ.

И въ наш<емъ> рест<оранѣ> вс<его> полно. Мног<о> нов<ыхъ> лиц<ъ> объяв<илось> и стар<ыя> при нас<ъ> ост<ались>. И котор<ыя> оч<ень> рѣзко разсужд<али>, быв<ало>, тоже ѣзд<ятъ>, ничего. Только, кон<ечно>, теперь все оч<ень> строго и воспрещ<ено> обсужд<ать> нащот<ъ> чего — ни-ни… Но честв<уютъ>, кон<ечно>, за юбилеи и говор<ятъ> отъ души. И вотъ сег<одня> воскрес<еньк> и надо скор<ѣй> бѣж<ать> въ рестор<анъ> потому что сего<дня> у нас<ъ> оч<ень> б<ольшое> торж<ество.> Юбилей г. Кар<асеву.> Сто л<ѣтъ> его ф<абрикамъ>! Буд<утъ> необ<ыкновенныя> поднош<енiя> от<ъ> всяк<ихъ> общ<ествъ> и даже от<ъ> театр<овъ> потом<у что> онъ оч<ень> уваж<аемый> всѣми. И об<ѣдъ> въ 7 час<овъ> буд<етъ> сервир<ованъ> на 400 чел<овѣкъ> въ 3 зал<ахъ>. По 25 р<ублей> съ перс<оны>. Цвѣтов<ъ> скольк<о> выпис<ано>. Спец<iальная> юбил<ейная> пос<уда> на зак<азъ>. А пот<омъ> скоро и свадьба ожид<ается> тоже у насъ.

Та-то, мал<енькая>, укат<ила> от<ъ> него загр<аницу> съ как<имъ>-то, в<ъ> вид<у> обид<ы> по случ<аю> отказ<а> его от<ъ> свадьбы, тоже съ милл<iонеромъ>, но г. К<арасевъ> не м<огъ> эт<ого> доп<устить> взял<ъ> экстр<енный> поѣздъ и нагн<алъ> ее со страшн<ой> скор<остью.>. И силой привезъ. А другой-то не м<огъ> рискн<уть> на свадьбу, пот<ому> ч<то> нед<авно> только жен<ился>. И пот<омъ> ему нельзя тяг<аться>: у нег<о> пять мил<лiоновъ>, а у г. Кар<асева> 20! И вотъ будто на сегодня<шнемъ> торж<ествѣ> г. Кар<асевъ> за шанп<анскимъ> объяв<итъ> всѣм<ъ> пр<о> свою свадьбу. Зацѣпила-таки, хоть и вся-то въ пять ф<унтовъ>.

А въ рестор<анѣ>-то у насъ все занов<о> теп<ерь> отдѣл<ано> и пущ<ено> оч<ень> тонко подъ мрам<оръ> и зол<ото>. И кабин<еты> всѣ занов<о> очень роскошно. Ковры освѣж<или> и портьеры. Художн<ики> были пригл<ашены>. Освѣщ<енiе> по салон<амъ> въ тонъ пущ<ено> со вкус<омъ>. Оч<ень> строго нащотъ порядку стало, потому что очень публ<ика> стала разборч<а> нащотъ чистоты.

// л. 24

 

 

И потомъ обращено большое вниманiе на музыкальную часть. Теперь даже въ плохонькомъ как.[584] ресторанчикѣ оркестръ заведенъ. А у насъ-то и подавно. Хоть по-прежнему румынскiй играетъ, и г. Капулади завѣд.[585] но въ сильно увелич.[586] размѣрѣ — полный комплектъ пятьдесятъ пять чел.[587] Особ.[588] въ торжеств.[589] дни! И на часъ стали раньше играть. Прежде съ десяти начинали<,> а теперь съ 9. Очень замѣч.[590] оркестръ. Многiе спецiально только изъ-за него и кушать къ намъ заѣзжаютъ…

// л. 25

 

 

Стала она какъ-то смѣяться, что такая у него фамилiя, что никто замужъ за него не пойдетъ, такъ онъ сумрачный сталъ и дня два изъ комнатки не показывался. А потомъ вдругъ заявляется и говоритъ:

— Вы, Наталья Яковлевна, про фамилiю мою сказали, а я вотъ сто скажу. Она такая необыкновенная, потому что я отъ разбойниковъ произошелъ, хотя самъ я, конечно, не такой…

Такъ мы всѣ и покатились. Чудакъ былъ…

— И не отъ черепахи, а отъ разбойниковъ. Мой дѣдушка былъ въ шайкѣ и кистенемъ билъ со страшной силой, и какъ ударитъ по головѣ, такъ черепъ — ахъ! Вотъ его и прозвали. И въ судѣ это записано, и можете даже справиться въ городѣ Владимiрѣ и въ Судогородскомъ уѣздѣ… И даже такая пѣсня про моего дѣда есть, и померъ онъ на каторгѣ… Вотъ я какой! И я самъ страшной силы человѣкъ и могу пять пудовъ одной рукой вытянуть…

Ей-Богу. При насъ схватилъ желѣзную кочергу и петлей свернулъ, какъ бечевку. А какъ Луша браниться стала, онъ ее вытянулъ напрямь.

— И если вамъ, Наталья Яковлевна, кто посмѣетъ обидѣть, вы мнѣ только скажите. Я съ тѣмъ человѣкомъ поступлю, какъ съ кочергой!

Лежимъ мы такъ съ Лушей и раздумываемъ, и слышу я, какъ въ коридорчикѣ чвокаетъ что. Луша мнѣ и говоритъ:

— Никакъ это Колюшка плачетъ… И что такое съ нимъ творится?

А я ей ни слова, что къ директору завтра по требованiю, чтобы пуще не разстраивать прежде времени…

Вышелъ я въ коридорчикъ и слушаю: дѣйствительно, плачетъ. Чиркнулъ спичкой, а онъ какъ вскрикнетъ — ай! — и вскочилъ.

— Испугали вы меня!..

Я ему и говорю отъ сердца:

— Что ты себя и насъ мучаешь? Колюша, милый ты нашъ сынъ… Голубчикъ ты мой… Вотъ ты плачешь…

А онъ:

— Ничего я не плачу! Представляется вамъ…

А глаза вспухли… Но тутъ спичка погасла.[591] Подошелъ я къ нему, сѣлъ рядышкомъ и обнялъ.[592] Худой онъ былъ, ребра слышны… Хоть онъ и жилистый былъ и широкiй по кости. Обнялъ его въ темнотѣ, и такъ мнѣ его жалко стало… Тепленькiй онъ и дрожитъ въ рукахъ. И онъ прижался ко мнѣ и голову положилъ на плечо.[593] Молча такъ посидѣли… Поласкалъ я его тутъ молча, по щекѣ потрепалъ. Только одниъ разъ за всю жизнь такъ его приласкалъ. Взяло такъ меня тогда за сердце, вотъ какъ что страшное должно случиться.[594] Сталъ я ему на ухо говорить, чтобы Луша не знала:[595]

// л. 26