Верный идеал. − 4. 1936// Душа Родины. Париж. 1967. С. 198-191.
ВЕРНЫЙ ИДЕАЛ
Помните из восьмой главы «Евгения Онегина» − «прощанье» Пушкина?
«Прости ж и ты, мой спутник странный,
«И ты, мой верный идеал…
Читаешь − и сердце томится грустью, и вспоминается горькое слово Достоевского − «международный обшмыга». В литературе нашей хранится наш «верный идеал», и, ставится ныне, в отрезке времени и судьбы, «международной обшмыгой», мы не можем расстаться с и д е а л о м: он создан душой народа, запечатлен великими, он живет в нас − и нас живит. Мы без него н е м о ж е м, и чутко храним его. Кланяемся ему и служим, − и в этом культура наша. Что же это за идеал?
Пушкин, «прощаясь», не договаривает:
«А ты, с которой образован
«Татьяны милый идеал…
«О, много, много рок отъял.
Но сколько скзано многоточием…
«Блажен, кто праздник жизни рано
«Оставил, не допив до дна
«Бокала полного вина,
«Кто не дочел романа…
Захватывает дух, и слышишь в этих словах − пророчество. Мы − «вышли до дна», «дочли»… − и знем:
«О, много, много рок отъял!
Много. Но сердце, хранящее идеал, живет и бьется. И знаменуем это − праздником Идеала нашего, поминаем чудесного выразителя его. Русское просвещение вышло особыми путями: в основе культуры нашей заложены глубокие нравственные корни. Она пошла от Христова Слова, через волю Владимира Святого, призвавшего нас Крестом. Вот закваска, поднявшая «русский духовный хлеб» − литературу, искусство, науку, философию, государственность: во всем светится «верный идеал». Возьмите ли медицину − увидите заветы Пирогова: ответственность и любовь. Коснетесь ли права − совесть и милосердие: отношение к преступнику − как к грешнику, сознание человеческого несовершенства и − отношение к каре − как к искуплению за грех. Основа нашего уголовного закона − милосердие. Возьмите Ключевского − и признаете везим слово его о «Преп. Сергии Радонежском»: погаснут лампады над гробницей Угодника, выразителя русской душевной сущности, когда иссякнет наш идеал, духовные силы наши, − погаснет великая культура. Возьмите литературу и науку, наших учителей родного: Ломоносов, Гоголь, Пирогов, Менделеев, Хомяков, Вл. Соловьев, Ключевский, Аксаков, Леонтьев, Достоевский и − первый над всеми − Пушкин. Создавший «Пророка» не первый ли глашатай высокого идеала нашего?! Изрекший − «два чувства дивно близки нам», − основу «самостояния человека», «залог величия его», указавший на «животворящую святыню», без чего «наш тесный мир − пустыня, душа − алтарь без божества», − не учитель ли человечества − вселенной? не выразитель ли гениальный вселенскости идеала нашего, как вдохновенно сказал это Достоевский пол века тому назад!
Великое наше счастье, великая слава наша: есть у нас двое величайших: Пушкин и Достоевский: одно − двле. Оба вышли из безпредельного: от Духа Свята. И принесли откровение − идеал, на великое счастье наше, близкий душе народа. В наших земных глазах идут они параллельными путями, как будто не сливаясь. Один − ясный, как Божий день, − поэт чистый. Через него мы можем обнять весь мир, познать свое место в мире. Можем постичь небесное и земное −
«И горний ангелов полет,
. . . . . . . . . . .
«И долней лозы прозябанье.
Такой всеобъемлющий − и ясный. Такой человеческий − русский.
Другой, Достоевский, − мудрый вскрыватель недр, − потемок и провалов в человеке, до подсознатльного. Не только. Он и вещатель взлетов человека, парений его духа. Точный изобразитель всех человеческих движений, ключарь человеческого рая-ада, ведун жизни и яркий изобразитель всечеловечности русской сущности.
Страшным даром − ему дано внимать − «и гад морских подводный ход». Ему даны в удел и томление − величайшая «духовная жажда», и власть утолять ее.
Два величайших моря-океана, две великих «живых воды», от которых будем долго и сладко пить и, пия, познавать вселенную. Бесконечно идут они, будто бы не сливаясь. Они сливаются в беспредельности, невидимые для нас, замыкая собой как бы великий элипс − русскую сферу нашу, и с ней − вселенскую. В них одних − все, что н а д о, чтобы б ы т ь и достойно б ы т ь. Восполняя один другого, дают они человека в завершении. И так понятно, что Достоевский взял Пушкина и показал нам. И властно сказал − чтите. Это − завет нам и наставление: Россия, познай себя! «Познай себя» − таинственные слова на Храме. Познай себя через Идеал твой! Познай себя в свете единокровных гениев. Останься собой, Россия, у тебя есть Водитель, великий твой Идеал − Свет Христов, и великое чувсвто братсва со всей Вселенной.
С горестного пути блужданий видится нам невиденное раньше. Татьяна, Таня… − образ прощальный Пушкина. «Мировой обшмыга», «спутник странный», мы теперь рвемся к ней… тщимся воссоздавать убегающий милый образ. Теперь мы чутки; теперь мы, в томленьи, ловим… −
«…тайные преданья
«Сердечной, тесной старины,
«Ни с чем несвязанные сны,
«Угрозы, толки, предсказанья…
Теперь и особый смысл чувствуем, когда вчитываемся в чарующе-вещие слова:
«Тогда − не правда ли? − в пустыне,
«Вдали от суетной молвы,
«Я вам не нравилась… Что ж ныне
«Меня преследуете вы?
«Зачем у вас я на примете?..
Теперь и особенно острый смысл слышится нам в стихах:
«Прости ж и ты, мой спутник странный,
«И ты, мой верный идеал…
Со «спутником странным» мы простимся без сожаления; но с идеалом, завещанным нам от века, не расстанемся ни-когда! Этот верный идеал Пушкина мы храним. И мы сохраним его. Мы его разгадали всей нашей болью, увидели через «магический кристалл» терзаний… Он с нами, он − сила наша. Он теперь ясен нам. Он нас ведет, мы говорим, с поэтом:
«В надежде славы и добра,
«Гляжу вперед я без боязни…
Апрель, 1936.
Париж.