Большой без козырей. Русская газета 10. 5. 1924
БОЛЬШОЙ БЕЗ КОЗЫРЕЙ
Удивительная была игра…
Играли в Праге, − не в московской, а в настоящей. Игроки… Но столько теперь игроков на свете, столько любителей сыграть по крупной, не имея гроша, что и запомнить трудно. Впрочем, одно имя довольно знаменито, и оно-то и заставляет присмотреться к игре любителей.
Так вот, играли. Играли по крупной с большим азартом, а кончилось пустяками, ибо играли-то «на мелок». Известно, что чем у игрока меньше денег, тем азартнее он играет. Терять-то нечего! Играли как бы на проходном дворе, − собственный-то домик проиграли! − и картишки были саамы что ни на есть потрепанные…
Ах, где теперь удалые-бывалые игроки, что ставили настоящими золотыми и так лихо позванивали дешевым выигрышем?! Где они все − Чхеидзе, Церетелли, Рамишвили, Жордани, Винничели, Петлюоы, Черновы, Керенские, Мартовы, Скобелевы, Даны?! Где эти стада славных, одни их коих так самозабвенно-щедро выпрастывали и собственный, и чужой карман и со слезами упрашивали партнеров:
− Родные, забирайте! Душеньку бы отвести только!..
А другие хлестали двойками королей и приговаривали в азарте:
− Хоть и не козырная двойка, а туза бьет!
Выхлестались и сплыли. И пришли игроки иные, крикнули − руки вверх! − и забрали игроков и ставку.
И все же − игра не кончилась. Народились неведомые Качухашвили, Сакианы Аилло, Ахмеды Цаликовы и проч., и проч., − и принялись козырять.
Воистину, жизнь мельчает.
И не стоило бы, пожалуй, и внимания-то обращать на какую-то там игру «на мелок» и, так сказать, на пути, в вагоне, если бы только Цаликовы и Сакианы. Но игру предложил человек серьезный… и − серьезно.
Это-то и заставляет присмотреться.
Я не игрок. Я даже… − как бы сказать?.. − даже был сам разыгран и проигран, как и многие миллионы соотечественников вместе с родовым-кровным нашим, и потому, полагаю, имею право − хотя бы некоторое − поговорить об игре, хотя иные иные специалисты и пытаются вывешивать при игорном доме вывесочку − «посторонним воспрещается». Но когда видишь, что игра хоть и понарошку, и не игра даже, а как бы репетиция, а на-кон ставят опять-таки родовое-кровное, и опять ты в ставку можешь попасть, когда заиграют на наличные, − хочется крикнуть:
− Да позвольте же, господа!..
Но обратимся к игре.
Объявил игру профессор Милюков. Он − человек серьезный, ученый, сдал карты отчетливо и, признав партнеров достойными, объявил:
− Большой без козырей!
Козырей, правда, у него не было.
Винт, как известно, игра глубокомысленная и тонкая, − отнюдь не азартная, − и требует великой осторожности. Винт − игра самая, так сказать, благородно-демократическая… Как вспомнишь… − Господи! − весь-то третий элемент и все-то либералы играли в винт, и все статистики земские, и даже акушерки, и фельдшера, не говоря уж о профессорах! Ибо в винте было… как бы сказать… что-то такое подмывающее… когда самая последняя двойка… Ну, игроки превосходно знают. Там коронка от двойки, например, куда приятнее, коронки на королях! На то он и винт, чтобы… винтом-то эдаким… ффы!..
Повел Милюков игру с достоинством. И будь у него партнеры цивилизованные, быть может и договорились бы до шлема… ну, показали бы, например, хоть какого-нибудь завалящего червонного валета или там хотя бы «фальшивые хлопоты» хлапа виневого, как говорится; ну, ловко намекнули бы на «передачу», умело бы застраховали от неожиданностей… Но… партнеры заявили откровенно, что винтить не умеют, а уж коли на то пошло, так и сами непрочь хотя бы на пиках объявить, и хоть на руках у них чистый хлюст, но за себя постоять могут. А Ахмед Цаликов решительно заявил, что может играть самостоятельно, и пусть у него только двойка, а ее он и на чужой шлем не променяет!
И все-таки шлем игрался, и объявитель остался без… тринадцати!
Случай − никогда не случавшийся. Разве только в рассказе Леонида Андреева.
Впрочем… винта никакого и не было, а все партнеры сразу закозыряли (хоть и без козырей!) и так игру спутали, что со стороны казалось: не то они в свои козыри, не то − в дурачки играют.
Как ни пытался объявитель шлема доказывать, что без козырей нельзя в свои козыри играть, и что винт − игра благородная и демократическая, контр партнеры подваливали пятками и еще кулаком пристукивали:
− Своих учи!
Наговорили неприятностей (не по адресу объявителя), вспоминали, как их прабабушки хорошо в пьяницы играли, и объявляли, что теперь и сами они хотят играть, как равные, и сами объявят шлемы не хуже безкозырного, и будут играть в собственном своем доме − вот тогда и пожалуйте! − и хотя бы с самими англичанами. А Ахмед Цаликов даже на скалу свою приглашал играть, под семизвездный флаг, развевающийся над саклей.
Но оставим эту веселую и печальную игру. О ней и говорить бы не стоило, если бы через нее не проглядывало кое-что очень знаменательное.
Первое, − это нужно отметить, − в пражском выступлении Милюков как бы вскрыл будущие возможности.
Трезвый политик, он говорил с достоинством и показал, что родное-кровное и для него вовсе не звук пустой − о, да будет! − и что он не только историк и политик, который не может отказаться от прав, родине его историей данных, но и человек русской крови, и будет твердо держаться за величавую целину России, политую русской кровью. И хоть и давал он слишком узкий и суховатый объем живому понятию н а ц и о н а л ь н о г о, ( к уяснению этого понятии, н а ш е г о, мы вернемся), он все же оказался и национальным политиком и, русским человеком. Это, конечно, знаменательно.
Одно бы я сделал замечание.
Не преждевременно ли сговариваться и обещать? От чьего имени? Не слишком ли много на себя взято, когда обещаешь без хозяина? Не презрение ли это − к хозяину-народу? Без козырей в руках играть нельзя козырной, а объявлять безкозырный, когда и онеров не имеется… Да и партнеры… Нельзя же играть с господами, которые не умеют даже держать карты − не говоря уже о козырях − и если и подваливали они пятками, то и то только по смутным воспоминаниям, что когда-то у их бабушек были карты (гадальные?), и поигрывали бабушки иногда в пьяницы и проигрывались в пух и прах. Это смешно − и только.
Но самое-то важное − другое.
В этой смешной игре не было главного игрока, он г д е – т о там, но он имеет беспорное* право знать, не за его ли счет опять ведется игра. Хоть и на мелок, правда, − но не за его ли счет?
Играть в винт, хоть и демократическая, говорят, игра − не все умеют, а многие и не любят: уж слишком сложна игра. У главного игрока, за счет которого пробовали играть, есть свои игры, и он − будет время − придет со своими картами. Он, например, хорошо умеет − и когда-то очень любил − поиграть «в короли». Он знает правила сей игры, которую раньше игрывал, быть может, не совсем удачно.
В этой игре, как известно, играют роль не коронки и не онеры, а король, принц, солдат и мужик. И «король» никогда не довольствуется только своим почетом («король царствует, но не управляет!»): в р у с с к о й игре «король» д о л ж е н принимать близко к сердцу униженных и обиженных − мужик аи солдата − и, борясь против принца, на место короля метящего, покровительствует «малым сим» и часто выводит мужика или даже того хуже в достоинство солдата, а солдата − в принцы. Бывает в этой игре, что король может и проиграться, и мужик, если того достоин, может выйти и в короли. И будет осыпан благоволением достойного. В этой игре мужик и солдат в м е с т е с королем частенько сшибают принца. Эта игра почему-то всегда была приятна русской душе, − игра братства и милости. Не р у с с к и й ли демократизм это?
Соберутся, бывало, за широким столом на кухне. Выйдет кучер Михайла в короли, хлопнет мужика-дворника по спине:
− Не горюй, Сеня… я, гляди, тебя в принцы произведу!
И производил. Можете прочитать в истории.
Эта игра веселая и начистоту. Игра − в открытую. Это игра удачи, терпения и сметки. Сильный король думает не о принце-враге, а подыскивает себе друга-советника в мужике и солдате. Вот эту-то игру, быть может, и вспомнит главный, отсутствующий. Он-то и будет договариваться полноправно. Он предложит с в о ю игру. Быть может и «на свои козыри» предложит, кто козыри на руках имеет. Но предложит тем только, кто может поставить ставку. Очень возможно, что игра будет и «по носам». Но это будет игра уж начистоту, на силу и уменье − и на счастье! Придет время − и в винт обучится, и уж коли объявит большой без козырей, так с партнером надежным и настоящим, который не будет на бабушек ссылаться, а − или поддержит или скажет пас.
И будет эта игра − в открытую
10 мая 1924 г.