Мятый пар. Газ. Русский Инвалид − 5. 1935
МЯТЫЙ ПАР
Все чаще спрашиваешь себя: пустеют люди? теряют чувства, утрачивают способность − помнить? ожесточается, усыхает человек? И приходится отвечать, что да, усыхает, утрачивает слух к голосу своего «надсмотрщика» − совести, теряет навыки к благородству, долгу, любви, даже к простой жалости. Это так, какие бы случаи исключительных душ ни приводились. Я сам знаю чудесные примеры. Но если глядеть на «большие числа», − печальный вывод неоспорим.
Не буду уж говорить о политике, о «мировом лицемерии»: в политике и всегда-то было неблагополучно в нравственно отношении, хотя были и величественные деяния, забываемые и извращаемые ныне. В обыденную жизнь всмотритесь. Уж кому-кому, как не нам, охранять божеский закон любви к ближнему о со-страдании… ну, хотя бы уж из первичного соображения − «дам − и мне дадут»? Все видали, все испытали, всего испили. Нет, халдеем и равнодушничаем, отмахиваемся, стараемся «не помнить», глушим голос своего верного надсмотрщика − совести, совестливости даже. Ознакомьтесь с итогами «сборов», с мытарствами лиц, что-то еще пытающихся делать. Беднеем? Конечно, не богатеем… но беднеем скорей душевно. Что-то еще даем, но эти бесчисленные балы, вечера, концерты рассчитаны на приманку, на «обмен», на − «дай − и получи». Подсчитайте, сколько впустую разбрасывается денег, которые для нужды и нужны! За помещения, за налоги, за «мелкие расходы». За «прочее». И все эти расходы − вернейшие, и без них нельзя, но они составляют порой свыше 60-70 проц.! Подсчитайте и пораздумайте.
Возьмите самое важно* дело наше, на все оценки − заботу о наших инвалидах. И что же видим? Явный укор, в глаза, − нам укор. Инвалиды наши − «на Божьей воле», как птицы небесные, − и мы можем с горькой усмешкой видеть, как извращением евангельское: «о завтрашнем дне не помышляйте». Завтрашнего дня нет у инвалидов. Это им облегчит, конечно, награду на небеси, а нас, если проснется совесть, раздавит беспощадно, но не исправит упущенного, − нашего преступления. Или мы и бояться перестали укоров совести? Инвалиды молчат… но вдумайтесь в их молчание, напрягите воображение, поменяйтесь местами с ними… − и вы узнаете все, и ужаснетесь. Я не буду приводить примеров, − страшно их приводить. Вдумчивый человек увидит. Управляющие делами инвалидов − те же инвалиды, и они так совестливы-чутки, что… хочется им сказать: да будьте же, дорогие, властны и требуйте! Все, ведь, у вас права!.. Знаю, они не согласятся: они − герои, а герои не требуют. И вот, молчат герои. И мы − молчим. Мы что-то делаем… вразбивку и помаленьку. Позор! Не додумались − в таком деле! Не обложили себя обязательным налогом, не связали организацией. А раздумать по совести… − совесть-то у нас есть? − что бы смогли мы сделать!
Вспомнишь детство свое, Москву. На нашем дворе, сапожники-пропойцы, оголтелый совсем народ… но встретится вот такой сапожник с каким-нибудь «севастопольцем», − тогда они еще водились, − или со свежим, с «турецким инвалидом»… − так весь и засияет, угощает махорочкой, сам ему сунет в губы, если герой безрукий, тащит его опохмелиться, требует «про войну». Уличные мальчишки и не подумали никогда смеяться над инвалидом с «дрыгающей ногой», а смотрели с плаксивым ртом, и скажи им − «подай ему», − единственную свою монетку отдали бы. И отдавали. У нас, помню, таким героям − почетное место было. Помню и свои чувства. Кто нас в этом воспитывал? Да те же простые люди, тот же народ, который в турецкую войну, «как-то сам, что-то понявши», пошел воевать «за христиан». С одного нашего двора ушли двое добровольцев, без всяких слов, − и всем было все понятно. Воротились − один без ноги, другой с двумя турецкими пулями. Просто, без похвальбы: отбыли душевную повинность. Да, было что-то, что теперь испаряется в мельканьи.
Да, жизнь приняла бег бешеный, попала в «систему скоростей» и мешает нам вдуматься, вчувствоваться, вобрать в себя. В мельканьи этом мы легко забываем все. Скоро не люди будем, а так… мелькатели.
Стыдно повторять «детскую истину», что нельзя, позорно, преступно забывать тех, кем когда-то гордились; нельзя выбрасывать из души, как «отработанный, мятый пар», чудеснейшие движения души, растеривать их в мельканьях жизни. Нельзя героев, ныне беспомощных, безногих и безруких, слепых и параличных, больных, затурканных… − считать чем-то вроде «отработанного, мытого пара», хоть это и отвечает веку машинному, веку мельканий и скоростей. Страшен наш век − борьба: мчащегося железа и − тончайшей материи духовной, невидной глазу, − движений сердца, еще не совсем усохшего. Тут уж вопрос о человечности, о том важнейшем, без чего все и вопросы рушатся: быть человеку или − зверю. Что уж тут думать о возрождении России? Не можем 6000 инвалидов устроить сносно. Какие уж тут думы о 160-миллионном государстве?! Так как же? Признать себя полными банкротами, пылью − во след мельканью, «отработанным, мятым паром»?..