И. С. Смелев. Газ. Сегодня, Рига, 1. 1. 1930
И. С. ШМЕЛЕВ
Мне предложено «искушение» − сказать самому о своей книге. Постараюсь обойти это искушение. Почему? Да потому, что самому о себе говорить трудно и соблазнительно. Во-вторых − потому, что и для читателей полезнее, когда ему не разъясняет автор, что он хотел выразить в книге и почему написал ее: пусть сам читатель, если он писателем интересуется, примет на сердце книгу. В-третьих… о моей книге, точнее − обо мне, − недавно в «Сегодня» писал Петр Пильский, первый из читателей», ибо подлинный критик всегда есть самый первый и самый чуткий из читателей. А он сказал о «Въезде в Париж», как и обо мне − авторе, так, как будто и я, и он, вместе мы, пережили и написали. Чуткий критик помогает читателю, раскрывает перед читателем духовную ткань произведения; а если произведение − подлинное искусство, то одновременно раскрывается и душевная и духовная ткань писателя. Тут слово авторское «о себе» совершенно лишнее. Писал и другой критик, М. Гофман, в «Руле», и тоже дал читателю четкие указания «подхода к книге», и я ему глубоко признателен за это. Серьезные критики, художники сами, − всегда незаменимые и истинные друзья − помощники для читателей и авторов.
О «себе» же скажу разве одно только, − оно и будет о книге, вернее − о книгах. Всякое подлинное творчество рождается от духа, от духовного и душевного нутра писателя: от «вдохновения» в Пушкинском смысле, а не от «необузданного поползновения». Чем полон духовный и душевный мир писателя, чем он переполнен, что необходимо изливается в книгу, в творчество − в то русло, которое дает духу писательскому исход и облегченье. Вот, почему творчество, всякое истинное творчество, непреоборимо и непресекаемо. Пока в человеке жив дух, пока душа его будет способна наполняться, − творчество не умрет, ибо всякому наполнению есть предел, и должен быть исход − для переполненного духа. Исход, облегчение для писателя есть одновременно «приход», насыщение и… − позволю себе так выразиться − как бы нагружение души читателей. Чем? Своим, ему присущим: заражает собой читателя. Чем, собственно? «Вдохновеньем», − радостью и мукой, прежде всего; своим миропониманием, мироощущением: красотой и безобразием мира − жизни; добром и злом его; отбором из всего, из всего. Особенно ярко проявляется это в годы обильные, как наше время. Надо еще удивляться, что в современной литературе мира так мало «вдохновенного», порожденного нашим потрясающим временем, − не о России говорю только. Кажется, после великой войны, после великих бурь общественных, в период ломок и перестроек и неустройств в духовных навыках человечества − а о нашем и говорить нечего! − должно бы быть такое переполнение души, такое страшное ее перенасыщение, что «художественное излияние» путем творчества должно бы подарить миру огромное и ценное богатство. Однако, этого пока не видно. Может быть «не назрело»? Или − усыхает сосуд воспринимающий? Не дай Бог.
Я пишу, я говорю − о родном. Говорю − ибо не могу не говорить. Отсюда мои книги. Отсюда и последняя пока − «Въезд в Париж».