Двойка за поведение

Фонд № 387

И. С. Шмелев

Картон № 6

Ед. хран. № 12                                                                                                       Шмелев

Иван Сергеевич

«Двойка за поведение»

«Черепашья судьба»

рассказ

1912 авг. 29

Машинопись.                                              4 лл

На л. 3 об. – приветствие И. С. Шмелева

И. А. Бунину, черновой автограф, карандашом.

На л. 4 – цифровые расчеты.

Общее количество

листов

4

// карт.

29 авг. 1912 г.

Двойка за поведеніе.

Череипашья[a] судьба.

Это происходило на д одной изъ крымскихъ дорогъ,между Алуштой и Семферополемъ, въ экипажѣя[c] шесть человѣкъ , а седьмой рядомъ съ кучеромъ на козлахъ? Да еще на такой прекрасной дорогѣ, ровной, какъ изразцовая печь, да еще среди бѣла дня?

Когда я, бывало, начиналъ разсказывать эту историію, всѣ спрашивали: не полетѣлъ ли экипажъ съ обрыва: или у него сломалось колесо? Должно быть на путешественниковъ напали разбойники? Въ томъ–то и дѣло, что ничего подобнаго не было, а просто случилось одно знаменательное событіе, и сидѣвшій съ правого краю, такъ сказать почетномъ мѣстѣ, т[d]толстый господинъ, по пріѣздѣ на станцію выразился такъ о событіи:

– Вотъ, господа, что я вамъ скажу–съ… Сердитесь или не сердитесь, а я вамъ всетаки скажу–съ… Если бы вы были школьники, а я вашъ воспитатель, я бы вамъ за поведеніе выставилъ двоечку–съ… хХе–хе…

И всѣ оченъ смѣялись, и пожимали руки толстяку и изъявили чистосерддечное[e] раскаяніе. И послѣ этого добродушный толстякъ исправилъ ошибку и въ нѣкоторомъ родѣ даже принесъ жертву.

Началось съ того, что къ концу лѣта въ одинъ прекрасный день августа гопроживавшіе у моря въ и перезнакомившіеся другъ съ другом пріѣзжіе сѣверяне рѣшили ѣхать по домамъ во свояси. Но такъ какъ это въ это время и многіе другіе порѣшили уѣзжать, то съ моря – экипажей н<е> хватало, а цѣны на лошадей сразу поднялись, и наша дружная компанія сговорилась ѣхать, какъ говорится, на паяхъ. Достали коляску, уговорили извозчика припрячь лишнюю лошадь и / надо было переваличвать[f] черезъ горы/ везти шестерыхъ съ чемоданами. и картонками. Нашъ татаринъ Фезула только почмокалъ, когда н увидалъ, сколько добра придется ему везти. Почесалъ подъ бараньей шапкой и сказалъ:

– Цѣлый городъ поѣхала… не доѣхала лошадь шкура выѣлизалъ…

Конечно, онъ хотѣл сказать, что лошади вылѣзутъ изъ шкуры, но когда мы стали увѣрять, что у него лошади такіе, какихъ даже у самого султана нѣтъ, Фезула еще разъ почесалъ подъ шапкой, плюнулъ и сказалъ, что надо «на четыре ѣхать, пятой погонять». Тогда мы прибавили ему за хорошій разговоръ и сог вполнѣ съ нимъ согласились.

Долго Фезула привязывалъ къ рессорамъ и куда только можно наши чемоданы, долго качалъ нголовой[g] и говорилъ про «гордъ». Но такъ какъ человѣкъ онъ былъ смѣтливый, а мы всѣ увѣряли, что его коляска – самая лучшая коляска, какой нѣтъ даже и у султана, онъ очень б ловко прикрутил<ъ>

                                                                                                                              // 1 л.

все веревками, насовалъ себѣ на сидѣнье, налѣпилъ на надъ колесами, и нашъ экипажъ на передвижную ярмарку.

Мы разсѣлись хоть и не совсѣмъ удобно, да зато прочно – не вытряхнешь<.> На почетное мѣсто, лицомъ къ лошадямъ посадили Марью Семеновну, учительницу музыки, во первыхъ потому, что она быда дама и уже не молодыхъ лѣт<ъ> и кроме того потому еще, что она первая сѣла на почетное мѣсто и заявила, что спинно<нрзб.> на рукахъ «Фока», съ которымъ она Кромѣ того она заявила, что такъ ей о будетъ очень удобно и притомъ у нея на рукахъ въ рукахъ не тросточки, а Фока, малюсенькій Фока, изъ породы карманныхъ собачекъ. Знаете, такіе маленькіе собачки въ полфунта вѣсомъ, отъ которыхъ только одна польза : для лавочниковъ : ихъ каждый день надо мыть какимъ–то особымъ мыломъ и кормить котлеткой и печеньемъ. Такъ вотъ учительница музыки сѣла на удобное мѣсто, запрятала своего фоку въ рукакавъ[j]правомъ на такое

мѣсто: онъ былъ старше насъ безпріютныхъ и, былъ онъ первый перехва ему им именно удалось перехватить нашего татарина , котораго рв тащили именно ему удалось нанять татарина перехватить у к захватить послѣдній въ городкѣ экипажъ, и если онъ но онъ былъ настолько скроменъ, что не ни разу не далъ намъ понять своего преимущества на мѣсто: онъ только молчаливо занялъ его. Кромѣ того его костюмъ былъ такъ<.> Кромѣ того онъ былъ нѣмецъ, очень плохо говорилъ порусски, а мы хотѣли быть вѣжли показать ему, что русскіе – народъ деликатный. На скамеечкѣ, спиной къ лошадямъ размѣстились мы: я молодой человѣкъ, въ студенческой фуражкѣ, которого всѣ называли, профессоромъ, потому что онъ очень Иванъ Иванычемъ за его добродушный, какой–то истрепанно–разсѣянный видъ.

– Усэлись? – сказалъ татаринъ, поглядывая подъ экипажъ.

– А не развалимся мы? – испуганно спросила Марья Семеновна, бѣгая глазами.

– Сыди кропка! – ободрилъ татаринъ. –

– Коли сѣлъ, та<к>ъ сиди, да держись покрѣпче! – ободряюще пропѣлъ Иванъ Иванычъ и заломилъ фуражку. Фок Барышня вздохнула, нѣмецъ что–т<о> сказалъ тоже что–то вродѣ – хорошо и закурилъ сигару. Фока чихнулъ на дымъ и

                                                                                                                                 // 1 л. об.

и поглядѣлъ бѣгающими чорными глазками. Татаринъ съ крехотомъ забрался на Проелите[k], господа…

На тротуарѣ, у гостинницы, гдѣ нагружался нашъ экипажъ, стоялъ внушительнаго вида пожилой господинъ, въ огромной соломенной шляпѣ. На его широкихъ плечахъ лежалъ сложенный пледъ, черезъ плечо висѣлъ полевой бинокль, въ одной рукѣ была к толщенная палка, въ другой изряднаго размѣра чемоданъ. По всему было видно, что господинъ этотъ отправляется въ путь–дорогу. Мы его всѣ его узнали. Это былъ тотъ мрачный человѣкъ, какъ окрестилъ его Ив петрыванычъ, который часами прсиживаолъ[l] на морскомъ бережку въ теченіи мѣсяца. Мы его прозвали также « Нѣмой господин]. Онъ с проживалъ въ гостинницѣ вмѣстѣ съ нами, вмѣстѣ обѣдалъ за общимъ столомъ и за весъ мѣсяцъ ни съ кѣмъ не сказалъ ни одного слова. Поэтому, услышавъ его обращеніе къ нам], мы всѣ даже вздрогнули, а Петръ Иванычъ вѣжливо раскланялся.

– Господа, Не могу ли я… – онъ оглянулъ нашъ экипажъ и даже потрогалъ колесо палкой. – не могу ли я… Вы, пожалуйста… не стѣсняйтесь и если нельзя… пожалуйста… Но мнѣ положительно необходимо…

– Вы хотите съ нами? – въ испугѣ крикнула Марья Семеновна, простирая надъ экипажемъ обѣ руки и роняя собаченку, которая шлеп<н>улась съ визгоиъ[m] на колѣнку Петрываныча. – Фокочка… милый… я тебя убила… бѣдный…

– Если позволите… я бы съ большимъ удовольствіемъ… Видите, въ чемъ дѣло…

– Нэльзя… отозвался татаринъ.

Мы молчали и предоставили Маррьѣ[n] Семеновнѣ и молчаливо уполномочили Марью Семеновну.

– Я имѣлъ несчастье – продолжалъ толстякъ, – имѣлъ неосторожность опоздать къ автомобилю… Автомобиль ушелъ полчаса назадъ… – господинъ показалъ свой билетъ, – а мнѣ положительно необходимо ѣхать сегодня же. Лошадей нигдѣ нѣтъ. Рѣшительно нигдѣ. Какъ вы сейчасъ видѣли, проѣхалъ экипажъ коляска съ парой молодцовъ, но они даже не остановились на мой призывъ… У меня уже заказ<а>нъ билетъ до Петербурга… Видите… и я… мнѣ совѣстно… я вижу, въ какомъ вы тѣснотѣ… но я… я мьогу даже… здѣсь… – протянулъ ьонъ[o]палку къ козламъ….

– Э ! – крякнулъ татаринъ и усѣлся поудобнѣй.

– Но мы разсыпемся… – заявила Марья Семеновна. – И потомъ… потомъ… вѣдь горы… Но какъ же, господа…

Господинъ снялъ шляпу и вытеръ п мокрый лобъ.

– Господа… Я въ крайности… Только ваша любезность… только ваша любезность…

                                                                                                                                             // 2 л.

– Готова? – спросилъ татаринъ, натягивая вожжи.

– Господа! – взмолилась Марья Семеновна, подозрительно оглядывая насъ съ Петрыванычемъ. Мы молчали, и я чувствовалъ, что и студентъ, какъ и я готовы идти на жертву и прихватить несчастнаго. Нѣмецъ курилъ сигару, какъ будто дѣло его не касалось. Барышня съ жалостью глядѣла на толстяка, который весь взмокъ и теперь поставилъ чемоданъ на тротуарѣ сложилъ на него пледъ и в<ы>тиралъ шею платкомъ. Очевидно, ему порядкомъ пришлось побѣгать подъ солнцемъ, отыскивая лошадей.

Вокругъ собрался народъ. Грекъ изъ фруктовой лавочки, мальчишка изъ гостиницы, поваръ, турки съ набережной, комиссіонеръ съ мѣднымъ ярлыкомъ, гуляющіе.

– Я готовъ заплатить вдвое, второе…

– Но дѣло не въ томъ… Мы сломаемся… – увѣряла Марья Семеновна.

– Мы не имѣемъ ни чего противъ…– не удержался студентъ. Я готовъ.., господа, перебраться на козлы…

– Пожалуйста… – промолвила барышня съ состраданіемъ.

– Я понимаю, господа… мнѣ совѣстно… но…

Господинъ опять забралъ чемоданъ съ тротуара. – Если есть иаленькая возможность… Вы скажите прямо… разрѣшаете?

Очевидно, господину было положительно необходимо ѣхать.

Онъ стоялъ какъ подсудимый, ожидающій рѣшенія своей судьбы. Крупныя капли ползли по его багровому лицу на чесучевый пиджакъ и и скатывались въ пыль. Это было что–то ужасное.

– Марья Семеновна не могла сопротивляться. У ней, очевидно, тоже была не чорствая душа. Она толь<к>о поежила плечам<и>, стукнула собачонку по носику и сказала:

– СЯ[p] тоже ничего не имѣю… какъ онъ… извозчикъ.

– Благодарю, благодарю… – засуетился толстякъ, оживившись. Выткнулъ палку и тронулъ въ спину татарина.

– Пять рублей!

– татаринъ ничего не отвѣтилъ. Онъ скатился съ козелъ, молча взялъ у господина чемоданъ и наложилъ послѣдній этажъ на сложное сооруженіе высившееся позади экипажа на рессорахъ.

– В Какъ я вамъ благодаренъ! – Вы не можете себѣ представить…

– Но вы свалитесь оттуда… козлы узки…

Марья Сем<е>новна не сказала, что господинъ былъ слишкомъ широкъ для козелъ. Это было все равно, что посадить рѣпку на спичку.

– Къ несчастью, это такъ… – нерѣщительно высказалъ нашъ новый сопутни<къ>

Но Петръ Ичванычъ[q] сейчасъ же принесъ жертву. Онъ былъ тоненькій, какъ минога, и мигомъ перебрался на козлы, заявивъ, что такъ ему несра

                                                                                                                  // 2 л. об.

вненно удобнѣй. Господинъ извинился, благодарилъ, забрался на подножку, сильно каянувъ[t] меня плечомъ, упримащиваясь на передней скамеечкѣ, примещилъ м<н>ѣ плечо.

– Я вамъ не мѣшаю? – спрашивалъ онъ Марью Семеновну, стараясь сжаться въ комочекъ и не зная, куда дѣвать колѣни. Онъ должно быть наступилъ Марья[v] какъ–то отрывисто вздохнула и и дернулась.

– Виноватъ…

Онъ совсѣмъ растерялся. и такъ неосторожно снялъ пледъ съ пропотѣвшаго плеча, что задѣлъ накрылъ выглянувшаго изъ рукава Фоку.

Мнѣ было тоже не совсѣмъ–то удобно. Представьте себѣ, скалу, къ которой присосалась ракушка.

– Уфф… уфф… – слышалъ я надъ ухомъ. – Я васъ всѣхъ, господа, стѣснилъ… Я вамъ не мѣшаю? – обратился онъ къ нѣмцу, который точно уснулъ.

– Нэтъ, о, нэтъ…

Немецъ откинулся къ задку и пустилъ голубую струцку сигары, и видъ его говорилъ, по виду его можно было заключитьь[w], что онъ готовъ допустить хоть еще одного такого, лишь бы его не е трогали…

Татаринъ все устраивалъ чемоданъ. Барышня Кряхтѣлъ подъ колесами, заметая дорогу своимъ длиннымъ парусинрвымъ[x] халатомъ.

– Уфф, уфф… – отдувался толстякъ, играя губами. Широкая струя теплаго вѣтра щекотала мнѣ ухо. – Понимаете… автомобиль… проклятый автомобиль.

Онъ самъ былъ похожъ на автомобмль.

– Какая маленькмя[y] собачка…

Марья Семеновна сдѣлала пріятное ли<ц>о, точно хвалили ее, и сказала уже совсѣмъ примерительнымъ тономъ:

– Я Это уд Онъ удивительно уменъ… удивительно какъ… Ну, Фокочк<а> Скоро мы пріѣдемъ домой.. Смотрите, онъ се понимаетъ… Прелесть моя

Очевидно Фокочка понималъ что–то: онъ въ тонъ сталъ подвывать въ тон тоненькимъ го визгомъ въ тонъ словамъ Марьи Семеновны и растреврастрога нѣмца, который сказалъ:

– Криключая собака.

Татаринъ, наконецъ, влѣзъ, на козлы и сказалъ:

– Га!..

Мы тронулись, въ одобрительнымъ гулѣ голосовъ. Какой–то татаринъ крикнулъ:

– Возьмите меня!

                                                                                                                                             // 3 л.

Поѣхали. У Марьи Семеновны былъ очень безпокойный видъ: она вытянула шею и тревожно оглядывала насъ, точно каждый моментъ ждала, что мы разсыплемся. Хотя рессоры постукивали на промоникахъ. Хотя рессоры постукивали на промоинкахъ и что–то скрипйло подозрительно, но у татарина видъ былъ увѣренный, и Марья Сем. Успокоил Мы благополучно миновали городокъ и дорога ста повернула къ горамъ. Начинался чуть замйтный подъемъ. Впереди сѣростал сѣрой массой высилась горы.

                                                                                                                  // 3 л.