Пятна (РГБ 387.8.13)

Фонд № 387

И. С. Шмелев

Картон № 8

Ед. хран. № 13                                            Шмелев,

Иван Сергеевич

ʺПятнаʺ — очерки

[1917]

а) II Рассказ без названия. Черновой автограф                        2 лл.

б) III ʺПо мелководьюʺ. Черновой автограф.

            отрывок без конца. 1917 июня 2 — 25. Алушта.          10 лл.

в) IV ʺПерекати полеʺ. Ранняя редакция.

            Машинопись с авторской правкой                                 9 лл.

            Подпись: ʺИв. Шмелевʺ.

            начало —  на л. 1 об. на л. 1. начало рассказа

из сборника ʺСуровые дниʺ. Машинопись.

на л. 1 об. — посвящение С. Н. Сергееву—Ценскому.

г) ʺПерекати—полеʺ. Поздняя редакция, без конца.

Машинопись с авторской правкой                                 12 лл. 

Помят, надорван л. 5 рукописи б.

ʺРусские ведомостиʺ

1917 г. 21 мая, 11 июня, 16, 23 июля, 20 авг.

Общее количество

листов

33

Пятна

а) II Без названия

Автограф без конца  2лл.

// карт.

Пятна

III — По мелководью.

II

Мало кто слушалъ учителя: смотрѣли, какъ оба[3] засѣлъ пароходъ на хрящѣ.

— Эй, ты! саперъ саперычъ[7] подводить… якорь сдаетъ по хрящу! — кричитъ гармонистъ.

Оказавшійся на пароходѣ саперъ командуетъ:

— Рвать шашками…вертикально! На дрова его и съ капитаномъ!

— Вотъ! — взывалъ учитель. — Мы[10] закрѣпить!

А какой гадъ ѣздитъ![12] его посади — сразу всѣ законы установитъ!

— И чего это вы такъ страдаете? — посмѣиваются изъ кучки солдаты. — Мало дураковъ–то развѣ!

— Давно страдаю… отъ дураковъ! Къ чему мы годны?! Труда, святости труда, поэзіи труда не чтимъ! Для насъ, русскихъ, трудъ — проклятіе! Сами не уважаемъ и другимъ мѣшаемъ! Долбимъ и

// л. 1.

долбимъ одно: мало! больше! дери! души! Развѣ кто–нибудь изъ насъ молится на дѣло рукъ своихъ? Не понимаете? Намъ поскорѣй убѣжать съ работы, зубы почесать, а работа… не медвѣдь, въ лѣсъ не уйдетъ! Что же дѣлаютъ европейцы!?

— Коля, ты не учитываешь аудиторіи…— перебиваетъ дама, но тутъ гармонистъ, для смѣха притворно–вдумчиво смотрѣвшій въ[13] учителю въ ротъ и собиравшій въ кулакъ изъ глазъ слезы щепоткой, рявкнулъ гармоньей бравурное и пустилъ верха:

Лимонадъ–газюсь напьюсь я,

Лим–монадъ, ай, л–ли–мо–на–адъ!

— Понимаете? — крикнулъ онъ учителю. — Лимонадъ–газюсь!

Л–лимонаду намъ не надо,

Л–лимонадъ…

—Смѣшно! вамъ все смѣшно! — уже истерически кричалъ учитель. — Но я скажу, все скажу! Одинъ вотъ такой же ʺсознательныйʺ пришелъ мнѣ выговоръ дѣлеть! Его дѣвочку прислуга въ парадный ходъ не пустила, потому что та опоздала на молитву, — черезъ черный велѣла итти, такой ужъ порядокъ, время прошло, парадный ходъ былъ уже запертъ, — такъ онъ мнѣ выговоръ, а прислугу приказалъ прогнать! И прогналъ! не я, а онъ! Депутатовъ привелъ и прогналъ! Прогналъ своего же трудящагося брата, своего товарища! Я получаю 110 рублей, у меня сто сорокъ учениковъ, а мой швейцаръ требуетъ двѣсти! Я ни–чего не понимаю! Я учился всю жизнь… я по ночамъ работаю… я знаю, что у города нѣтъ средствъ и терплю, а они… Погодите! Когда

// л. 2.

IV ʺПерекати–поле.

в) Ранняя редакция                        9лл.

лл 1, 2, 9 — на обороте листов с текстом

других рассказов.

//карт.

Суровые дни[14].

Не запомнить такой долгой зимы, такой глубокой зимы. Насыпало снъговъ[j] и всѣ планыʺ. Къ не<м>у шли охотно, приходил<ъ> даже Степан<ъ> Орѣшкин, бравшій газеты изъ усадьбы, приходилъ и <М>акси<м>ъ, хорошо грамотный.

— На<м>едни псало<м>щикъ былъ, слушалъ. Потому я и ъ[q], что, вот спроси любое слово — нѣтъ ни одного слова непонятнаго

// л. 1.

ПЯТНА

IV — Который все можетъ[16].

I

Вотъ они, настоящія–то, красочныя–то пятна! Далеко внизу — синее безъ конца, безъ края — море. Синее, пустое сплошь, ни одгого–то[17]. Постукиваютъ мотыги по садамъ. По балкамъ.

— А дыньки–то бы полить къ вечерку! — доносить лѣниво–ласковый женскій голосъ черезъ балку, съ сосѣдней дачки.

— Какъ не полить… полить надо! — отзывается изъ глубины балки кто–то[18] потукивающій мотыгой.

…Туп… туп–туп… Штррр[19]…  

Посыпалось въ балкѣ сухимъ шорохомъ, поползло съ обрыва и тукнуло глухо: знаю, это дорожки прокладываетъ хохолъ Иванъ, который вечеромъ будетъ поливать дыньки. Бьютъ далеко внизу въ какъ[27]. Но голубая сказка все это? Телка зарѣжутъ. Потукивающій въ балочкѣ хохолъ завтра опять ухо-

// л.1об.

дитъ въ свой полкъ. Некому станетъ поливать дыньки. А вотъ сейчасъ принесутъ газеты и горы на сѣверъ раздвинутся… а тамъ — Россія. О ней забываешь здѣсь, подъ мѣрныя вызвоны пансіонскаго таза гдѣ–то внизу.

Нѣтъ, еще не уходитъ сказка. Я слышу мягкое топотанье съ горки и нѣжное лепетанье[29]…

— Это потему?..

А, Комбинэ! На полдорогѣ къ верандѣ, на горкѣ у высокаго–высокаго кипариса сидитъ бѣленькій голоногій человѣчекъ[31]. Сидитъ на корточкахъ, въ своемъ комбинэ, какъ она называетъ штаники съ рубашенкой. Она постарше телка: ей три… года. Но она тоже учится жизни. Возьметъ коробку изъ–подъ сардинокъ, или шишечку кипариса и спрашиваетъ:

— Это потему?

Теперь она нашла на дорожкѣ оборванную телкомъ зеленую грушу, раздаленную въ[v] кудряшкахъ.

— Здавствуй, Комбинэ! Это потему?

Она бѣжитъ по бетонному полу веранды, отшлепывая упругими пяточками смотритъ на меня облупившимися щеками и дранномъ отъ солнца носикомъ–пуговкой и говоритъ:

— У меня синіе газа.

— Это потему? А какъ тебя зовутъ, Комбинэ?

— Наталь[32] Галина Никоявна Богатева…

— Богачова?! Нѣтъ[34] нонѣшнимъ временнамъ это… это, Комбинэ, не годится, —  — говоритъ мой пріятель, выглядывая изъ–подъ лавровишки.

— Ай! — пугается Комбинэ и звонко смѣется. — Это потему?

— Лучше пусть ты будешь Бѣдняжка. Теперь такъ надо. А то вотъ пріѣдутъ татары разные[35] и того–съ…

— Тово–съ… — говоритъ Комбинэ вдумчиво и глядитъ, как телокъ жуетъ старую газету.

— И про–пишутъ тебѣ ижицу!

— Это потему? — засовываетъ Комбинэ палец въ ротъ и раздираетъ щеку, а глаза становятся[36] пугливо косятъ.

— А вотъ, не будь Богачова! Спроси–ка у Милачка! Онъ знаетъ.

— А у меня папа на войнѣ убили… Такъ…[41]…

Телокъ отжевалъ газету и принимается тянуть салфетку со столика. Падаетъ стаканъ и хлѣбъ. Долго еще остается въ ушахъ въ тишинѣ серебряный звонъ ложечки.

// л. 2.

Простой разсказъ

Про РЕВОЛЮЦIЮ И ПРО

НОВЫЕ ПОРЯДКИ

пРIѢХАЛЪ[w] Пріѣхалъ на Пасху въ деревню Иванково Василій Николаичъ Скворцовъ, свой человѣкъ. Самъ онъ служилъ въ Москвѣ, въ приказчикахъ, книгами торговалъ въ большомъ магазинѣ. Пріѣхалъ повидать мать–старуху, по хозяйству распорядиться — брать у него старшій хозяйствовалъ въ деревнѣ, — однимъ словомъ — своими глазами поглядѣть, что теперь, при новыхъ порядкахъ, въ деревнѣ дѣлается. Пріѣхалъ и говоритъ:

— Можетъ, скоро и совсѣмъ къ вамъ жить переѣду. Тридцать лѣтъ въ магазинѣ выжилъ, усталъ. Деньжонокъ прикопилъ, думаю хозяйство наладить, пожи<ть> напослѣдокъ дней на воздухѣ, на волѣ. И здоровье плохое стало. Да и то думаю, — теперь на родинѣ–то я не лишній буду. Много повидалъ, много знаю. И обществу можетъ, потружусь, чего посовѣтую, укажу.

Стали его спрашивать про то, про се. Все знаетъ. А какъ сталъ онъ самъ спрашивать того, другого, какъ они про новое и про старое толкуютъ послушалъ–послушалъ, покачалъ головой и говоритъ:

— Вижу, братцы мои, знаете вы кой–чего, а многаго–то и вовсе не знаете. А знать надо. Газеты вы читаете, да въ газетахъ–то не все разбираете. Много тамъ словъ непонятныхъ. Еще нѣтъ настоящей газеты для народы, много словъ непонятныхъ, не русскихъ. Кнуижную рѣчь надо привычку, что бы ее понимать. А вы и грамотѣ–то не всѣ знаете.

Стали мужики–старики говорить:

— Вѣрно, насъ не учили. А теперь такое заварилось, что нельзя безъ понятія. Молодые все на войнѣ, а кто и нанетъ изъ газеты вычитывать, либо спотыкается, какъ хромая кобыла, либо такъ тебѣ отчитываетъ, что и за словами–то не поспѣваетъ. А чтобы передумать, какъ нужно, — говорить нечего.

Тогда сказалъ Василій Николаичъ:

— Вѣрно. Такъ вотъ, братцы, обязанъ я по совѣсти, потому по крови я вашъ, землякъ. Въ городѣ Москвѣ тридцать лѣтъ прожилъ. Книгъ много прочиталъ, людей повидалъ. И многое мнѣ понятно стало. Вотъ и подѣлюсь съ вами тѣмъ, что знаю. Все вамъ поразскажу, про что спросите, что самъ знаю. Поразскажу вамъ и

// л. 2 об.

— Такъ–съ… Да, это плохо… — говоритъ мой пріятель. — А ты папу помнишь?

— Н! — отматываетъ головой Комбинэ. — Я маленькая быя[42]… тли года.

Это потему? — показываетъ она вдругъ на кипарисъ, въ который засунута газета.

— А это такіе на немъ штуки растутъ. Это такой умный кипарисъ. Онъ все знаетъ. Какъ твоего папу убили, и почему ты Бѣдняжкина… По–те–му?

А вотъ спроси–ка! Кипарисъ–кипарисъ, потему Галина Николавна того–съ… Бѣдняжкина?

Кипарсиъ крѣпко пахнетъ смолой и молчитъ. Комбинэ смотритъ. Теперь всѣ мы молчимъ, и такъ[44]. И опять постукиваетъ мотыга.

— Оказывается, даже и кипарисъ не знаетъ! А онъ старый, умный кипарисъ высо–кій! Видишь! Онъ все видитъ… а не знаетъ. Даже кипарисъ не знаетъ! Ну, тогда значитъ, никто ничего не знаетъ!

— Это потему?

— Ну, почему… а я почемъ знаю — почему? На тебѣ вотъ[45] грушку и жуй. Тогда все знать будешь…

— Да. — Она беретъ грушку — зеленое масло и сейчасъ вонзаетъ въ теплый зеленый бочокъ, какъ въ масло с[x] два свои бѣлыя острыя зубка. И вдругъ отдергиваетъ руку съ грушкой и смотритъ пугливо: по грушкѣ бѣгаетъ растерянно муравей.

— Этотъ звѣрь называется — ма–ла–вей! — говоритъ мой пріятель. — Онъ то же ѣстъ груши и фамилія ему… Штюрмеръ! Не знаешь, а?

— Нѣ–этъ, — плаксиво говоритъ Комбиню[y]. —

— И не надо тебѣ знать. А ʺдомикъ паромщикаʺ знаешь? А имперіалистическиіе цѣли знаешь? а? Все нѣтъ! Ахъ ты какая… умная! И цѣли и задачи войны не знаешь? Мо–лодчи–на!

— Мой папа… его на войнѣ убили…

— Да ладно, это дѣло извѣстное.. Ну, ничего, не обижайся. Вонъ и Милачокъ не знаетъ.. И кипарисъ не знаетъ, и вотъ этотъ глупый дядя не знаетъ… Стой, стой… идетъ кто–то…

Катятся камушки, слышится бѣгучая поступь, и въ концѣ веранды показывается человѣкъ съ сумочкой черезъ плечо. Это — горчичный[46]человѣкъ.

— Добраго здоровья вашей милости! — кричитъ онъ издали.

— Вотъ Комбинэ, кто все знаетъ–то! — говоритъ мой пріятель. — Вотъ этотъ зна–етъ! Онъ и про продовольственный вопросъ знаетъ, и про Бога, и про сметану на базарѣ… и про зеленую кость!

Горчичный человѣкъ[47], — у него все лицо и руки отъ крупныхъ веснушекъ похожи на залитые горчицей, — подвигается вихляющей походкой, словно завинчиваетъ тонкіе и гибкіе ноги въ землю. На немъ песочнаго цвѣта курт-

// л. 3.

— Какъ сказать… покуда по продовольствію, какъ я это дѣло наблюдаю прак[50], слово–то это… вчера на митингѣ докторъ говорилъ и анжинеръ этотъ…

— Должность? обязанность?

— Нѣтъ, это не такъ… а[53]… Мини…

— Министерство? милиція? микрокосмъ?

— Миса[55]…

— Мистификація?! Знаю, — говоритъ улыбаясь пріятель. — Тебѣ[57] — ми–ссія нужна!

— Вотъ! Миссея! Еще одно слово[58] узналъ — каптижъ!

— Ка–птижъ?! Не знаю. Капитуляція, можетъ?

— Контація…[59]

— Кооптація?! Это что бы еще кого–нибудь приглашать… ну, въ помощь.

Я знаю, что горчичный[63] осматривать… Ну, и какъ бы сказать, такая намъ подпора! Вліяніе давалъ.

— Да, слыхали… Говорятъ, банку варенья у стару[64] барыни одной изъ спальни выгребли?

— Это пустякъ. Намъ муку… не прячь! Такъ какъ его анженеръ узялъ, как сталъ гремѣть! Змѣи антидемократіи! Когда бѣдному люду, который съ голоду погибаетъ… какъ сказать… неправильность и неравномѣрное распредѣленіе продуктовъ воспитанія… А тутъ эта, какъ бы сказать… она… супруга этого самаго генерала… ваша милость изволите знать… вонъ онъ, па<н>сіонъ–то… Кригеръ–то этотъ какъ загрозиться, а я и говорю: — Вы, говорю, къ примѣру говоря, генералъ были и людей душили и распинали и двуххвостками казнили… но теперь…

— Ну–ну? Это онъ на школу–то пожертвовалъ?

— Не могу знать… Возьмешь съ него, съ сѣдого. Мы его съ митинга окончательно выставили, ну ихъ! И этого, Кашкина[65] вонъ! Какая исторíя!

// л. 3об.

ка[85].

— Нашелъ вашей милости покупателя на свинокъ… — говоритъ Горчичный, облизывая губы. — Тоесть, я не лиходѣй вашей милости… какъ бы сказать даетъ по сорокъ рублей за пудъ… Ну, конечно, какъ бы сказать[gg] случаѣ, какъ я не лиходѣй вашей милости, говорю — прибавляй по пятеркѣ… ну только что, какъ бы, ежели разсчитать неуклонно…

Я закрываю глаза и слышу, какъ[88] прутья — тащи вороны, на гнѣзда!

— Не подойдетъ![90] какъ оглоблей рушитъ всю эту сушь мой пріятель.

— Думаться такъ что, на предмѣръ дѣла[92], какъ извольте вникнуть, какъ я не лиходѣй вашей…

Комбинэ сосетъ грушу и смотритъ на Горчицчнаго[hh] во всѣ глаза: онъ все знаетъ!

— А вотъ, что скажите, Никифоръ… — говоритъ мой пріятель. — Васъ вы брали въ продовольственный комитетъ? Или въ Учредительное собраніе.?

// л. 4.

Теперь Горчичный сѣлъ на конька: подошло[ii]

— И вотъ этотъ господинъ Кашкинъ[99] приходитъ къ намъ на митингъ…

— Тоесть, какъ это[101]

— Ну, антилегенція избѣгаетъ… Мы ужъ своими средствами…

— Выгнали[102] интеллигенцію?

— И[107] Это кость земли…

— Соль земли?

— Вѣрно, соль! Ну, какъ бы сказать… понимаютъ трудовое положеніе, но тутъ еще былъ на митингѣ у насъ споръ, который трудъ легче! Фи–зическій или… умственный.

— Ну и что же? Какой?

— Ну… какъ бы сказать, вашей милости… — тутъ Горчичный прикидываетъ и меня, и пріятеля. — Понятное дѣло, умственный, хотя, надо такъ понимать, безъ физическаго труду… Ну, можетъ анженеръ построить, хоть бы сказать, мостъ? Или тамъ солидное зданіе… водопроводъ, какъ сказать… или кресеръ… Не можетъ!

— И можно ли, напримѣръ, — говоритъ пріятель, — безъ лошади, напримѣръ[108] притащить съ пристани тысячу керченскаго камня? Ну, и что же?

— Ну, мы конечно, какъ тутъ были и учитель, и анжинеръ, и докторъ… все хорошіе господа, говоримъ: ʺтрудъ умственный безпремѣнно труднѣй мотаетъ<ʺ>. Но тутъ главный докторъ, вотъ умный[122] гибель! Мы можемъ

// л. 4 об.

работать по пятнадцать часовъ, а вамъ, какъ бы сказать… Вотъ ваша милость даже ночьное[jj] дѣло работаетъ… пишете за лампочкой… — ласково–нѣжно говоритъ Горчичный.

— А за что Кашкина[123] выставили?

— За жену[134]

— Интегральное[135] вычисленіе?

— Похоже, а только покороче будетъ[pp] бѣлая или тамъ зеленая кость и ребра можетъ быть у нихъ голубыя — вотъ хохоту–грохоту было! — а у насъ чорныя? Вы, какъ бы сказать, хирургъ, то вамъ извѣстно на практикѣ. Скажите открыто, какъ на екзаменѣ! Швырните ей слово науки!

— Вотъ, молодец! Вотъ умный![141]

— У–умный! Съ нами такъ[150] Ну, тутъ я, не соврать вашей милости, прямо скомандовалъ, какъ я могу говорить, а то

// л. 5.

конфузилась, что у ней по нѣжному личику блондинк[153].

— Скажите, вы кто? — спросила она тихо. — Видите[155] все думаю, думаю и не могу понять. Вы какой–то загадочный.

— Почему же загадочный? Это вы изъ романовъ.

— Ну, зачѣмъ вы здѣсь… и такой? Вы — князь, совсѣмъ непохожи на здѣшнихъ… вы[156] такъ хорошо говорите и чувствуете… Нѣтъ, вы особенный.

— Но чѣмъ же[160] не пью, не ругаюсь…

— Нѣтъ, вы скрываете[163].

Князь взялъ ее повыше локтя и сказалъ:

— Милая моя дѣвочка… Вы не сердитесь. Я почти старикъ[169]… мнѣ уже скучно.

— Да?.. — сказала она[170] со вздохомъ Симочка.

— Должно быть, во мнѣ кровь бродяги[178] Теперь хорошо въ южныхъ степяхъ, въ Крыму…

Они все ходили поду[ss] шумъ капели и бульканье. Прощаясь, Симочка задержала руку и сказала:

— Нѣтъ, вы особенный. Мнѣ хотѣлось бы узнать всю вашу жизнь…

— Узнаете и вамъ станетъ еще тоскливѣй.

// л. 5 об.

были всѣ страшно возмущены: Вонъ его, контреволюцинеръ! онъ на старое мѣтитъ! Чтобъ ему доступа не было на митинги! И всѣхъ ихъ туда–тъ ихъ кровососовъ!

— Да–да. Онъ, значитъ, хотѣлъ сказать, чтобы свободу берегли[179], не сѣяли раздоровъ, а то…

— Самъ[181] сѣетъ! Мы развѣ доктору не уважимъ или анженеру, разъ они за насъ и за всю революцію…

— Поютъ, какъ бы сказать, гимнъ….[182]

— Вотъ.[184] и демократію!

— И тебя[187]

— Ну, про меня[193]

— Это потему? — спросила вдругъ Комбинэ. — Но она не на Горчичника смотрѣла: она смотрѣла на телка. Тотъ жевалъ уголокъ скатерти.

— И[200] не ходить! И всѣхъ ихъ разго–нимъ, которые…

— А попъ–то когда–то пострадалъ… его тѣ[201] за революціонера считали!

— Перевертываются[206] Афонѣ имъ доказалъ… Мо–щи?! Ладно.

— А ну–ну! Смотрите на Никифора, онъ все знаетъ! Все можетъ разрѣшить

— Приходимъ на Новый Афонъ, всѣ[vv] кампанію. Спустили насъ на берегъ. Къ мощамъ прикладаться. Пошли въ затылокъ. Ну, думаю я, какъ бы это мнѣ ихъ открытіе сдѣлать для всѣхъ свидѣтелей. Ну, конечно, подхожу, а монахъ говоритъ — не подымать покрова. ʺА, говорю, вы можетъ тутъ, даже собачку прикрыли, какъ я могу знать?ʺ Откину мантію–то, ру–ка! какъ живая!! А, ладно! Я отломилъ палец! А то

// л. 6.

НА БОЛЬШОЙ ДОРОГѢ

I

Дождливымъ іюльскимъ утромъ зашелъ въ чайную на большой дорогѣ высокій, худой мужикъ съ узелкомъ. Въ низенькой чайной было сумрачно отъ погоды, копоти и рябинъ за окошками; веселили глазъ только бѣлые чайники да груда баранокъ на прилавкѣ.

И неприглядно[208]

Чайникъ дремалъ, полож[217]

Ткнувшись головой въ баранки, дремалъ за прилавк.[xx] чайникъ: всю ночь маяли его зубы. Нельзя поднять голову

Прити Чайникъ дремалъ, уткнувшись головой въ баранки: другую ночь маяли его зубы. Нехотя[219]

э ц х з щ ш г н е к у і й ф ы в ъ ъ ъ а а п р о л д ж ю б ь т и м с ѣ ч

э ц х з щ ш г н е к у і й ф ы в ъ а п р о л д ж ю б ь т и м с ѣ ч я[220]

э з х г н е в. ъ а о л и м. д ж т ѣ[221]

э ц х э щ ш г н е к у і й ф ы в ъ а п р о л д ж э б ь т и м с ѣ ч я

// л. 7.

Фи–тиль! Вотъ самый… какъ лампадный фитиль! Это, говорю, изъ какаго матерьялу сработано?! Да въ носъ ему! Тотъ — ахъ–ахъ! А я пальчикъ–то трахъ и еще сломалъ! В–воскъ! Принесъ старшему офицеру… ну, какъ сказать, былъ хорошій баринъ, вродѣ какъ ваша милость, и стихи писалъ–сочинялъ. — Вотъ говорю, какъ монахи… на что воскъ–то у нихъ и деът[ccc] — сборъ! Это вотъ передъ возстаніемъ–то Потемкинскъ–то. Не жалаемъ! Спустили тогда на насъ стрѣлковую роту. Пердалась, съ нами гулять. Потребовали ихняго архимандрита. Во–ленъ! Ιеронъ у нихъ былъ, будто изъ мужиковъ. Ладно, пусть идетъ съ нами бесѣдовать про религію! Желаемъ узнать про вѣру. и тайны. Испужались, ни гу–гу! Расшибемъ всѣхъ къ чортовой матери! Прислали намъ толстаго монаха, поменьше саномъ. Взяли мы его за руки — поднесли ему ковшъ водки — пей–лакай! причащайся! А онъ побѣлѣлъ. То черный былъ, а тутъ сѣ–дой! Вы, говоритъ, и…изъ молитвы како сказалъ тамъ… Защити, говоритъ, языкъ вашъ отъ слова одного, а не то чтобы мнѣ водку пить! Пей, а то пузо распоремъ — вольемъ! И накачали мы его… три бутылки влили. Тутъ самъ этотъ по малу времени, Iеронъ приходитъ. Ну, побѣсѣдовали. Разсказалъ понятно: говоритъ мы силой никого не держимъ, а у кого душа желаетъ тишины… Три дни прожили, занятно у нихъ, хозяйство хорошее — мужикъ онъ былъ! Вреда ему не было. Нѣтъ, мы всю религію перетряхнемъ! Скоро попа будемъ оспаривать… митингъ я устрою! Инженеръ будетъ докладать… рыжій такой… Онъ самый большевикъ и есть, во всѣхъ газетахъ пишетъ про всѣ вопросы.

— Ну, а по народному образованію или про финансы какъ скажешь?

— Про финансы… Я, какъ сказать… темный человѣкъ, но понимаю что… финансы надо дѣлать со смысломъ… Одинъ чтобы налогъ, а всѣ прочіе, керосиновые или сахарные… акцызъ косвенный этотъ… ни къ чему! Отъ этого у насъ шея трещитъ. Я буду стоять, къ примѣру сказать, какъ за каменнымъ столбомъ, за одинъ налогъ! На роскошь! Все дорогое облодить[ddd]

— Землю или…?

— Земля отходитъ къ трудовому народу… Фабрики — рабочимъ, въ прибыль.

— Кого же обкладывать–то?

— А капиталы–то! Милліарды капиталовъ… не всѣ заграницу перешли! А невода–то у насъ… вы–ловимъ!

// л. 7 об.

— И вотъ онъ выбралъ въ продовольственный комитетъ, и его хотятъ послать въ Учредительное! Пойдешь?

— Какъ сказать… ужъ если назначутъ отъ всего народа… надо трудиться

— По двѣсти рублей получаете въ продовольствіи?

— Ну нѣтъ… по пятеркѣ за засѣданіе… Это у насъ газетчика, который газетами торговалъ[222] выбрали… ну, голова! Всѣ политическіе вопросы — безъ запинки! Предсѣдатель всѣхъ митинговъ, изъ газетъ все образованіе получилъ. Разъ интелигенція отъ насъ носъ воротитъ… нѣтъ намъ отъ ее какъ сказать, указаній на демократической почвѣ, то… сами постигаем<.> Все трудящему народу!

Хворостъ сыплется и шуршитъ. Эй, галки растаскивай! Но нѣтъ галокъ Слушаетъ, не моргая телокъ, поматываетъ хвостомъ. Комбинэ хочетъ ухватить за хвостикъ, но боится. А никифоръ[224] школахъ, гдѣ ничему не научишься. Почему деньги падаютъ? почему міра не подписываютъ? Почему англія за буржуевъ? почему…

И я спрашиваю себя — почему же у него такъ много вопросовъ и почему онъ ничего не знаетъ? Я знаю какъ отвѣтить на это. И еще  спрашиваю — что было бы, если бы онъ и многіе, многіе, всѣ бы знали! Что было бы!

—[227]? — спрашиваетъ пріятель.

— Желѣзо —[235]… на раззоводъ

— И будешь ты[236] настоящій буржуй!

— Эхъ[238] къ осени тыщенку… къ лѣту у меня бы знаете скоко бы было? Двѣнадцать тыщъ! У насъ одинъ жидъ… не люблю ихъ, а этому въ ножки поклонюсь… — квасомъ торговалъ годъ, а теперь за семьдесят пять тыщь вчера совершилъ купчую… Такую дачу отхватилъ! Вотъ какъ уважаю!

— Работать ему будешь[239], подрабатывать?

— Обѣщалъ на корову къ осени. Я какъ сказать и по этому вопросу… еврейскій вопросъ будемъ разсуждать скоро… ну, я знаю резоны[240]. Этого жида я уважаю!

//л. 8.

[243]

Случайно сказалъ я это. Видѣлъ я съ высоты, какъ на шоссе по срѣзу горы подымался старикъ. Маленькій какъ мушка. Едва царапался.[247]. Старый старый… Одинъ изъ ʺВласовъʺ.

— Думаю такъ, что[251], разломать — и школы или дома для митинговъ строить… просвѣщеніе напускать А эту сволоту — показалъ онъ на цапающагося странника — Рука бы не дрогнула — пришибъ бы какъ мокрицу!

— Это[255]

Никифоръ прикидываетъ — не смѣется ли мой п[jjj] подергивается.

— А[kkk] Для темноты!

— Комбинэ! Госпожа Бѣдняжкина! — вы слышали конечно все[262] и все поняли?

— Да, — говоритъ Комбинэ. — У меня г'аза синіе.

— И это вѣрное. Ну, теперь давайте мнѣ вашъ драный носъ…

— Это потему?

— Давайте вашъ[263] носъ и ваше ухо!

Мой пріятель поднимаетъ Комбинэ и прикладываетъ свой ротъ къ ея опалному[lll] носу.

— Ну, госпожа Бѣдняжкина… и такъ[265].

— Да. А это потему? — аоказываетъ[266] съ пушкой въ носикѣ.

— Потому что она умная и она все знаетъ хорошо, что ей нужно[267].

— И я умная? А кипалисъ… умный?

— Да. И Милачокъ умный. А

— А дядя умный… котолый сидитъ.

— Онъ–то? Нѣтъ. Онъ[ooo]. Такъ? У ней синія глаза… и она можетъ пѣть — ля–ля–ля!

— Потему?

— А намъ Милачокъ–то смотритъ?![272]

// л. 8 об.

Горчичный сидѣлъ, какъ и поглядывалъ прищурясь — занятно! Милачокъ бродилъ по верандѣ, зашелъ къ розовому кусту и потянулся къ розѣ и укололся. Постоялъ въ раздумьѣ и бякнулъ.

— И Милачокъ поетъ — бя–а[276], на солнышко и зажмурься…

— А потему?

— Такъ. Солнышко тебѣ скажетъ сказочку… какъ жили–были… люди и люди эти думали, что они самые умные[278]… про Милочка скажетъ…

— А тево?

— А вотъ что Милачокъ ни о чемъ не думалъ, и ему было очень хорошо[284]… …

Мой пріятель пристально смотритъ на маленькую голоногую фигурку. Она запустила свою черныя лапки въ разрѣзы штаниковъ и выворачивали въ нихъ кулачки: у дѣтей руки всегда играютъ.

— Ну, кто же самая–то умная, самая счастливая… ну? Скорѣй!

— Я! — кр[ppp] тихо сказала Комбинѣ и звонко и даже присѣла.

Ну, ко–нечно!

— Вотъ! Скажи–ка вотъ этому–то дядѣ съ сумкой.

— Я! — сказала Комбинэ, присѣдая.

Горчичникъ скосился на нее, сдѣлалъ лицомъ вотъ такъ[287] бареткѣ.

— А если тебя, Комбинэ[291] Поняла? Ну повтори! Я самая умная.

Горчичный теперь смѣялся во–всю[qqq] къ ногѣ и сказала:

— У дяди нога… плыгаетъ… потему?

И на вернадѣ стало еще веселѣй[293].

// л. 9.

— Вы что, хворали? — спросилъ, пригляд. къ нему, Шеметовъ.

— А развѣ я Да… немно[296].

// л. 9 об.

IV ʺПерекати полеʺ.

г) Поздняя редакция, без конца   12лл.

На обороте листов с текстом других рассказов.

// карт.

ПЯТНА

IV — ʺПерекати—полеʺ

…Тяжело — хоть плачь!

Смотришь: черезъ поле

Перекати–поле

Прыгаетъ, какъ мячъ.

А. Фетъ.

I

Далеко внизу, за балками, за взгорьями[307] безъ отмѣтинки, — небо.

А тутъ[317] Тихо. Накипаетъ жара. Постукиваетъ мотыка въ балочкѣ.

— А дыньки–то бы полить къ вечерку… — доходить лѣниво–ласковый бабій голосъ черезъ балку[318] съ сосѣдней дачки.

— Мо–жно!.. — отзывается изъ балки потукивающій мотыкой.

… Туп! туп–туп!... Шшыррр…[319]

Шорохомъ посыпалось въ балкѣ и тукнуло.[337] Теменъ и незна-

// л. 10.

ПЯТНА

VI — Пря.

Ораторъ говорилъ горячо, рѣзко, съ жестами. Порой голосъ его гремѣлъ угрозой: порой лаской вливался въ душу; порой принималъ оттѣнокъ такой торжественности и благоговѣнія, будто совершалось богослуженіе. И ни разу, за тѣ полчаса, пока текла и бурлила гворячая[rrr]рѣчь, ораторъ не поперхнулся словомъ, не задумался, не запнулся.

— Рѣжетъ–то какъ… какъ изъ книжки!

Стоялъ ораторъ на углу площади, на газетномъ ларѣ, видимый всѣмъ собравшимся. А собравшихся было съ полсотни. Мѣсто было боевое: совсѣмъ близко, за церковью, помѣщалось избирательное бюро, и мимо газетнаго ларя тянулись одинъ за однимъ россійскіе граждане, недавніе обыватели, на которыхъ какъ снѣгъ наголову свалились партіи, программы, задачи, цѣли — борьба. Это слово борьба и являлось, главнымъ образомъ, тѣмъ цемятомъ[sss] который скрѣплялъ льющіяся съ ларя слова. Толпа была самая пестрая. Стояли человѣкъ двадцать рабочихъ арматурнаго завода; группка домашней прислуги, пара милиціонеровъ, группа пѣвчихъ, задержавшаяся послѣ обѣдни, ближніе дворники, юркій швейцаръ училища, полдюжины мальчишекъ и легковой извозчикъ, которому было очень удобно смотрѣть и слушать. Онъ легъ брюхомъ на козлы, сунувъ ноги подъ хвостъ задремавшей коняки и слушалъ съ подперевъ щеку кулакомъ.

Ораторъ былъ молодъ и потому горячъ. А можетъ быть потому и горячъ, что молодъ. Изъ себя выжеватый, съ усиками. Шляпа пуховая, сѣренькая на затылокъ. Пальто внакидку, тоже сѣренькое. Портфельчикъ—скатка, ка<къ> у отшедшихъ въ прошлое околодочныхъ. По всѣмъ признакамъ — разъѣздной районный ораторъ. Щеки впалыя, лицо блѣдное отъ усталости или волнені<я,> глаза бегающіе — отъ профессіональной привычки ʺискать въ толпѣʺ.

Проѣзжающій мимо изозчикъ[ttt] зоветъ извозчика–слушателя въ чайную. То<тъ> машетъ — поѣзжай.

— Чего сказываетъ–то?

— Занятно. Капиталы велитъ брать у капиталистовъ, все отбирать… —

— Ну?!

Пріостанавливается и второй извозчикъ, и востритъ ухо. Совсѣмъ мальчишка, лѣтъ семнадцать.

— Правильно! правильно!! — отвѣчаетъ толпа взмахивающему скаткой оратору. — Вѣрно!

— … самая интенсивная эксплоатація пролетаріата! Но мы, идеологи идеи интернаціональнаго пролетаріата, самоопредѣлившагося въ сознаніи общно-

// л. 10 об.

комъ ему свѣтлый міръ, Божій[346] война. Счастливый, ты ничего не знаешь. Оттуда я получилъ вотъ этотъ самый конвертикъ. А сегодня, не знаешь… будетъ? Этого и я не знаю.

Слышно мягкое[348] — ля–ля–ля!

— Это потему?..[349]

А, Комбинэ! На полдорогѣ[351], у высокаго кипариса, сидитъ бѣленькій голоногій человѣчекъ, съ черными ножками, съ черными лапками. Сидитъ на корточкахъ, въ своемъ ʺкомбинэʺ, какъ она называетъ штаники съ ливчикомъ. Она постарше телка: ей три… года. Но она тоже учится жизни. Возьметъ коробку изъ–подъ сардинокъ или шишечку кипариса и спрашиваетъ:

— Это потему?..

Теперь она нашла на дорожкѣ раздавленную зеленую грушу, съ которой уже трудятся муравьи, и боится потрогать пальцемъ. Сидитъ надъ ней и покачивается, — перевѣшиваетъ ее задница.[354]кудряшкахъ.

— Здравствуй, Комбинэ! Это по–те–му?[355]

Она попрыгиваетъ по бетону веранды, отшлепывая[358]

— У меня синіе г'аза.

— Это по–те–му? А какъ тебя зовутъ, Комбинэ?

— Гаина Никоявна Богатёва! — говоритъ она быстро–быстро.

— Богачо–ва?! Эге! Ну, по нонѣшнимъ временамъ это… это, Комбинэ, не годится! — говоритъ мой пріятель, выглядывая изъ–подъ лавровишки.

— Ай! — пугается Комбинэ и звонко смѣется.[359] — Это потему?

— Да ужъ такъ. Лучше будь ты… Бѣдняжкина. А то вотъ пріѣдутъ татары — и тово–съ…

— Тово–съ… — вдумчиво повторяетъ Комбинэ и глядитъ, какъ Милашъ жуетъ старую газету.

// л. 11.

задачъ и въ неуклонно–послѣдовательномъ проведеніи углубленія революціи какъ, выливающейся въ форму интенсивнѣйшей классовой борьбы… мы, на своихъ плечахъ, своей кровью в пронесшіе наше красное знамя, на которомъ нашей кровью и оглемъ[vvv] нами и ими не можетъ быть ни соглашеній, ни уступокъ: какъ въ медицинѣ, когда гангрена, антоновъ огонь грозитъ организму и хирургъ твердой рукой отсѣкаетъ зараженный органъ, такъ мы, наша партія, рѣшительно говоритъ: прочь! Долой! Мы рѣшительно объявляемъ бо<й,> вызовъ и готовимъ могилу капитализму, уже свершившему свой губительный путь, путь разложенія и гнили. Эта гниль угрожаетъ здоровому народному организму. Мы хотимъ жить! Товарищи! Знайте одно: капиталисты — это тѣ удавы, которые душатъ жизнь, какъ удавъ африканскій кролика. Слопавши кролика, онъ уже обволакиваетъ своей ядовитой слюной барана…

— Правильно!

— Пора перестать быть баранами! пора крикнуть всѣмъ объѣвшимся, уже не могущимъ переваривать своимъ ожипрѣвшими[www] кишками пищу буржуямъ и капиталистамъ: довольно кататься на народной шеѣ!

— Правильно!! Кровопійцы!

// л. 11 об.

— И про–пишутъ тебѣ ижицу!

— Это по–те–му?... — плаксиво говоритъ Комбинэ и суетъ палецъ въ ротъ, растягивая щеку.

— А вотъ потому, не будь Богачова! Спроси–ка у Милаша, онъ знаетъ.

— А у меня папа… на войнѣ уби'и… въ зивотика… и все наши тамъ…[360]

Телокъ отжевалъ газету и тянетъ салфетку со столика. Падаетъ стаканъ.[362] звонъ ложечки.

— Мм–да… это плохо, — говоритъ мой пріятель, откидывая съ глазъ черные космы.[365]

— Это потему? — показываетъ Комбинэ на кипарисъ, въ которомъ торчитъ газета.

— А это такой умный кипарисъ… газету читаетъ. Онъ, братъ, все–о знаетъ. И почему ты Бѣдняжкина… По–че–му? А вотъ спроси–ка. Кипарисъ, а[366], кипарисъ! Почему Галина Николавна тово–съ… Бѣдняжкина?

Кипарисъ крѣпко пахнетъ смолой и молчитъ. Комбинэ смотритъ. Всѣ мы молчимъ.[369] мотыка.

—Даже и кипарисъ не знаетъ. А онъ старый, умный[372] Ну, тогда, значитъ, никто ничего не знаетъ.

— Это потему?

— Ну, почему… а я почемъ знаю — почему! На вотъ тебѣ грушу и жуй. Тогда все знать будешь.

— Да…

Она беретъ грушку, ʺзеленое маслоʺ, и вонзаетъ въ теплый[377] муравей.

— Этотъ звѣрь называется — ма–ла–вей!  — говоритъ мой пріятель. — Онъ тоже любитъ ѣсть[378] груши и фамилія ему… Гогек–цоллернъ! Не знаешь, а?

— Нѣ–этъ, — плаксиво говоритъ Комбинэ.

— И не надо. А ʺдомикъ паромщикаʺ знаешь? а имперіалистическія цѣли знаешь? а?[379] Все нѣтъ! Ахъ, ты, какая… умная! И цѣли войны не знаешь?! Мо–лодчи–на!

— А у меня папа… на войнѣ уби'и… въ зивотика…

— Да ладно, это дѣло извѣстное. Ну, не обижайся. Вонъ и Милашъ не знаетъ, и даже кипарисъ не знаетъ[380]. Кто же тогда знаетъ?!

Кто–то идетъ къ намъ.[381] Катятся камушки, слышна бѣгучая, прыгающая поступь, и въ концѣ веранды появляется человѣкъ.

— Добрый день,[385].

— Вотъ, Комбинэ, кто все знаетъ–то! — говоритъ мой пріятель. — Вотъ этотъ зна–етъ! Онъ и про продовольственный вопросъ знаетъ, и про… демокра-[386]

// л. 12.

ПЯТНА

V — Зоркій глазъ.

Здѣсь, на окраинѣ города. Гора съ горой не сходится, а съ[zzz]. Больше тридцати лѣтъ тому, а какъ ярко встало! Скажетъ, бывало: ʺвотъ тебѣ самый лучшій Ксенофонтъ!ʺ — и сунетъ, и не откажешься. Сурово глядить онъ изъ–подъ лохматыхъ бровей, надъ спустившимися къ самому кончику носа желѣзными очками — и невольно чувствуешь къ нему уваженіе. А въ годы студенчества… Помню, подмигнулъ хитро надъ тѣми же очками и шепчетъ таинственно, по–пріятельски:

— Бери на прочетъ господина Черныш о вскаго[aaaa], ʺЧто дѣлать?ʺ А потомъ могу порекомендовать… но подъ секретомъ!... сочиненіе Летурно… очень хвалятъ! Прогрессъ нравственности! Сожгла цензура! Ну, а тебѣ почитать дамъ.

Хорошій былъ человѣкъ, царство небесное!

// л. 12 об.

тію,[387] и про Бога, и про сметану на Базарѣ.

Это — Горчица. У него[412] верткій.

Пропало[431] сжечь: горѣть будетъ жарко, съ трескучимъ шипомъ.

— Добраго здоровья, ваша[433]!

Онъ вертко[435]

— А позвольте, ваша[436] милость, спросить…

Начинается канитель.[446]–

// л. 13.

— Возьмите вотъ! На всѣхъ страху нагналъ, подлецъ. И справу нѣтъ. Забрали его за воровство въ Титы, мать потребовала на поруки. Ну вотъ и угрожаетъ. Всѣмъ мальчишкамъ окладъ налога сдѣлалъ, чтобы по гривеннику ему приносили. А то, говоритъ, мнѣ зарѣзать  — разъ плюнуть. Всѣмъ резолюцію. Что я изъ своего тупика увижу, а вотъ… куда не глянешь… И вездѣ. Нѣтъ, теперь ужъ никакими лозунгами не сдержишь и не направишь.

— Ничего, Иванъ Гаврилычъ, перекипитъ, сплыветъ пѣна…

— Когда насъ не будетъ. Да что пѣна! Развѣ не чуете? Приди, помани какой, пообѣщай чего больше, жалованья да жизни лучшей — такъ и шваркнутся и своихъ выдадутъ съ головой. Ужъ разъ тутъ нѣту, а все такъ, съ вѣтру да для карману — прочности быть не можетъ. Тѣ–то за идею умирали. А теперь масса–то… какую идею она имѣетъ? Вонъ слесарь мой. У меня, говоритъ идея, чтобы мнѣ было хорошо! Гуся жарить — и хорошо. Теперь кто его этой благодати лишить — первый врагъ. Руководители виноваты! Съ подстрочниковъ да съ брошюръ къ народу вышли читать! Какъ управили? Не они воемъ[cccc] — онъ сейчасъ за сверхурочность вдвое! Потому онъ революцію свое<ю> кровьею дѣлалъ! Своей кровью! Тѣ, тѣ дѣлали ее своей кровью! А ему она такъ досталась, здорово живешь.

// л. 13 об.

вой день, а работы совсѣмъ[452] къ сентябрю, — и по моей арифметеке выходитъ что–то подъ восемьсотъ.

— Нашелъ вашей милости покупателя на свинокъ… — говоритъ Горчица, облизываю губы. — Къ примѣру сказать,[461]…

Я закрываю глаза и слышу, какъ сыплются сухіе ломкіе прутья, — тащи, вороны, на гнѣзда!

— Не пой–детъ! — какъ оглоблей[462] рушить всю эту сушь мой пріятель.

— Думать такъ, что[464] не выйдетъ. Но… ежели, извольте вликнуть въ центръ сути… потому какъ я не лиходѣй нашей…

Комбинэ сосетъ грушку и смотритъ на Горчицу во всѣ глаза: онъ все знаетъ!

— А вотъ что[466], выбрали въ продовольственный  комитетъ или… что–то вы говорили, въ Учредительное Собраніе? Развѣ ужъ…

— Покуда по[477]…

— Обязанность?

— Рѣзкое такое, замѣчательное![478] Мини…

— Министерство? минимально? милиція?[479]

— Мис… мису…[480]

— Ахъ, Никифоръ![482] слово — обязанность?

// л. 14.

наторговалъ. Я на десять! Сидятъ и любуются на свои бумажки. Ну, скажите, какая ему теперь охота выполнять государственное дѣло?! Тутъ ему бумажки текутъ. А эти бумажки не такихъ съ пути посбивали. И Ну, и скокимъ[eeee] А намедни гляжу — на извозчикѣ съ такой особой — на улицѣ попался. Соскочилъ, негодяй на уголку, выдал извозчику сколько–то бумажекъ — вези ихъ обратно, говоритъ.

— Отдѣльные случаи… — говорю я.

— Нѣтъ. Это кругомъ, кругомъ. Дешевыя деньги. И легкость поступить. Когда государству каждый грошь нуженъ — а тутъ такой дождь сыпучій, хватай кому не лѣнь. Это зара–за! Вѣдь куда ни глянь. И всѣ требуютъ. Чуть недѣлю пожилъ — требую! Требую! Всѣ требуютъ. А ты попробуй откажи! Тутъ тебѣ сейчасъ изъ брошурокъ да съ митинговъ цѣлый ворохъ такихъ–то гремучихъ да сурьозныхъ словъ. Эксплоатація пролетаріата! ихъ интеллигентнаго труда/ Будемъ жаловаться нашимъ представителямъ–депутатамъ! Устроимъ солидарную забастовку по всѣмъ пунктамъ! Да вы знаете что? Да вѣдь на три четверти лишнихъ рукъ по этимъ разнымъ теплымъ мѣст<амъ> Вѣдь это саранча жретъ и жретъ! Вотъ тутъ у насъ газы гдѣ дѣлаютъ повязки. Руководителя что ли… угрожаютъ: не по нашему будетъ — въ тачкѣ въ рѣку вывеземъ! Это что, въ какой политической программѣ написано? Это только у разбойниковъ. Да и у тѣхъ благороднѣй! Ну, такъ гдѣ жь тут идеалы–то, за которые люди умирали! Да ежели бы они предугадали, что такъ будетъ — стали бы умирать?

— Думаю, что стали бы, Иванъ Гаврилычъ. — Идея жива и будетъ жить.

— Можетъ быть. А мы пока живемъ, хуже чѣмъ щели?? Затхлой.

Мимо насъ въ боковую улочку ринулась съ визгомъ толпа мальчишекъ.

— Васька Чортъ Васька Чортъ!

Они мчались съ криками испуга, обертываясь на ходу, а за ними бѣжалъ похрамывая парнишка лѣтъ двѣнадцати съ финскимъ ножомъ.

— Стой, мерзавец! — закричалъ Иванъ Гаврилычъ и стукнулъ палкой. — Въ комиссаріатъ сволоку!

— Подойди–ка! — вызывающе сказалъ Васька–Чортъ, размахиваясь ножомъ. — Въ пузо–то всуну![483]

// л. 14 об.

Вамъ нужна[484] непремѣнно — ми–ссія!

— Вѣдь[488] слово вчера узналъ: ка–птижъ!

— Каптижъ? Этого[491]?

— Нѣтъ… коп–тація..?

— Кооптація?!

— Опять[495] подпо–ра! Вліяніе даетъ!

— Говорятъ, банку варенья у барыни одной изъ спальни выгребли?

— А не прячь! Такъ его инженеръ намъ узялъ,[500] супруга этого самаго генерала, изволите знать… пансіонъ–то этотъ самый… Кригеръ–то этотъ какъ загрозится, а я и говорю: ʺвы, говорю, генералъ и желаете людей душить и распинать, и двухвостками… но мы васъ теперь сами за усы можемъ потянуть…

— А онъ хотѣлъ распинать и двухвостками… тово? Ахъ, мошенникъ![501]

— Ну, мы его съ митинговъ нашихъ окончательно выставили. А то, повадился ходить, разъяснять. Дураки мы, не понимаемъ! И этого[505] миліёну!

Тутъ[509] Самъ онъ рвется выбраться въ богачи, уже купилъ земельку и вывелъ домикъ.

— И вотъ этотъ господинъ Клошкинъ приходитъ къ намъ на митингъ…

— Приходитъ[511]…

— Ну, интилигенція теперь[513] ужъ своими средствами…

— Допекли..?[514]

— И[516] вотъ они и вы… или тамъ инженеры, дохтора, учителя… Это самая кость, какъ бы сказать, земли!

— Соль земли.

— Вѣрно, соль! Ну, конечно, понимаютъ трудовое положеніе. Но тутъ былъ еще на митингѣ у насъ споръ, который трудъ легчѣй! Физии–ческій… или, къ примѣру, вумственный?

— Ну, и какъ же рѣшили?

// л. 15.

— <нрзб.> есть. Разъ всѣ измошенничались. Такое подошло время, что всѣ заторговали! Богадѣльня тутъ есть. На что, кажется, старушки… заторговали. Сахару имъ тоже полагается. Начинаютъ копить. Накопитъ фунта два — по два съ полтиной съ радостью платятъ. Мальчишки вотъ эти по[hhhh]! — махнулъ Иванъ Гаврилычъ рукой. — Наряжаются… и откуда только деньги! А ужъ она какъ нарядовъ поробовала, ужъ ей давай. Она какъ эти клады прахомъ пройдутъ — а ужъ понятно пройдутъ — ей тогда одинъ путь — продаваться! Погодите. Вотъ у меня жилецъ. Слесарь. Красная ему цѣна была рубль семь гривенъ. Восемнадцать рублей теперь охватывает А ежели понатужится лишній часокъ и четвертной за день! Хорошо?

— А чѣмъ же плохо ему?

— А тѣмъ и плохо, что теперь ему чайку на Воробьевкѣ попить да семъ краныхъ[517]. А я кашку ѣмъ, когда есть. Я вотъ съ ʺнароднаго–то просвѣщенія всего и сколотилъ этотъ домикъ жильцами и живу отъ двухъ комнатъ. Обидно. Да и за жизнь больно.

— Жизнь все наладитъ.

— Нѣтъ. На десятки лѣтъ пошло. Почитайте французскую революцію. Но тамъ такого не было. Тогда жизнь простая была, а теперь… Тутъ чкнулъ — повсюду запуталось. Сложная система стала. Вотъ тутъ у насъ лазаретъ. Солдаты ужъ кажется все имѣютъ готовое. Въ азартъ пошли. Стали съ фабрики ситецъ покупать, внч[kkkk] очереди имъ себѣ потребовали. Покупаеъ по семь гривенъ, продаетъ на базарѣ какъ баба аршиномъ отхватываетъ — по полтора по два. Конфетами заторговали, духами, одеколономъ, табакомъ… Придут къ вечеру въ лазаретъ начнутъ карманы выворачивать. Я нонѣ на двѣнадцат<ть>

// л. 15 об.

— Ну, какъ бы сказать вашей милости… — тутъ Горчица прикидываетъ и меня, и пріятеля. — По наукѣ выходить вумственный, ну а на практикѣ… для жизни, какъ сказать, безъ физическаго труду демократія… Ну, можетъ нешто самый даже сурьезный[521].

— И можно ли, — говоритъ мой пріятель, — безъ, къ примѣру говоря[525] не сможетъ.

— Ну, мы[537] дѣтей. А мы можемъ безо всякихъ послѣдствій работать хочь пятнадцать часовъ!ʺ Хирургъ! И вотъ ваша милость даже ночное дѣло работаете, пишете за лампочкой… — ласково говоритъ Горчица.

— Могу въ хорошемъ воздухѣ. А за что Клошкина[538] выгнали?

— А за ихъ[544]

// л. 16.

Пятна[545]

VI. — Разсказъ Алексѣя[547]

Я люблю людей самобытныхъ, вылупившихся изъ жизни ʺсобственнымъ порядкомъʺ, какъ птенцы вылупляются[556]

Есть у меня такой человѣкъ. Мальчишкой[570].

Я вхожу въ полутемныя сѣни — старый запахъ каши ли[pppp] ровно въ двѣнадцать часовъ выпивалъ рюмку водки и ѣлъ пирогъ… Интересно, какъ его новое хватило?ʺ

Эти игрывая мысли щекотали меня все время, пока я шелъ дворикомъ и звонилъ у двери.[579]

// л. 16 об.

— Какъ, интегратъ! Инквизиція, можетъ?

— Похожее[587] — ʺШвырните имъ въ лицо слово науки!ʺ

— Молодецъ! Умный?[588]

— Прямо, шпикулентная голова! И шевелюра у него обросла растительностью. Съ нами всегда[605] на митинги! Взять ихъ подъ контроль!

— Значитъ, выгнали[606] благороднымъ манеромъ…

— Выгнали[610] первымъ дѣломъ пошлемъ инженера, дохтора и… демократовъ.

— Значитъ[612] не выставите?

— Ну, какъ сказать… склоняютъ нѣкоторые, потому я строгъ нащотъ революціи и по этимъ… по реформамъ! Меня[615]Было дѣло! Какъ попа въ

// л. 17.

за его умъ и и[618] и водки.

— Кризисъ промышленности… — говоритъ Алексѣй Романычъ[619].

Онъ сухощавъ, все такъ же краснощекъ, все[622].

— Ну какъ[623]… новое–то?

— Онъ дѣлаетъ[629], обдумываетъ отвѣтъ и наконецъ, чеканя каждое словцо, какъ говорится — навырѣзъ, отвѣчаетъ:

— Помаленьку да полегоньку–съ ѣдемъ–съ… все это самое. Не то чтобы полегоньку, а даже въ достаточной степени шажкомъ, и даже иногда на рысяхъ… и даже во всѣ четыре ноги… а въ нѣкоемъ отношеніи даже, если взять такое выраженіе слова… даже съ экспрессомъ, которые катютъ за границу. Даже можно сказать и дальше заграницы… и даже въ такія земли какихъ даже и не существуетсъ[630]

Онъ хитро[632].

Нѣтъ, ему не открылось ʺновоеʺ.[645]

—  Руки не потираю–съ… — говоритъ онъ. — Конечно, есть во всемъ нѣкоторый смыслъ прекрасный, но отъ смысла можно попасть въ самую–то безсмыслицу, ежели на четырехъ ногахъ вскачь! Можно переломать ноги, и оттащутъ тебя на живодерку, гдѣ всякая вонь и мразь, все это самое.[646]

— Соціализмъ[648] не нравится?!

— До ватки докурилась… а[652]живой фасончикъ скобинировать. Нечего магазину  показывать.

— Да вѣдь какъ хорошо–то бы! Безъ хозяевъ бы

// л. 17 об.

топкѣ сожгли…[655]

— Это по–те–му? — спрашиваетъ Комбинэ. Но она не[657], какъ Милашъ обсасывалъ баретку Горчицы.

— А тутъ я[672], а все норовятъ напротивъ!

— А надо, чтобы вамъ нравилось? Это и будетъ правда[673] и просвѣщеніе?

— Хоть и темные, а[681] Афонѣ! Мо–щи–и?! Ладно.

— Да вы, Никифоръ, прямо энциклопедистъ![682] по всѣмъ наукамъ!

— Шарики, понятно, играютъ. Приходимъ на Новый[695].

— Вотъ, говорю, ваше высокородіе, какъ монахи… на что воскъ–то у нихъ

// л. 18.

— Обдирай шъкурку, но не плющи не дроби–съ![702] всегда по воскресеньямъ какъ и въ магазинѣ — въ чисто–манишкѣ — аптекарскій вѣсъ и грамъ и термомѐтръ! Термометръ, самое главное, и даже баромѐтръ! Всеобщее сумасшестіе и даже подлость!

— Подлость?!

— Я что такое изъ себя представляю?! Я человѣкъ микроскопическій, но знаете, какъ тѣсто! Вонъ его сколько въ дежкѣ наболтали вотъ столько съ дрождичковъ пустили, а къ утру, ежели я блиновъ захотѣлъ, у меня пузриками гора живая[707] наукѣ–то у нихъ все очень хорошо и гладко, а можетъ быть у ученыхъ этихъ и дѣти очень со смысломъ и могутъ всякое избирательное право обсуждать, но ежели я взамѣсто молотка гвозди вбивать буду вотъ этимъ барометромъ… Вы на выборахъ–то были?

— Былъ. А что?

—[713]…

— Какъ же такъ.[714] Что–то я васъ не понимаю…

— Я[719], должны видѣть–съ! А какъ петельку захлестнутъ, мальчики–то увидятъ и убѣгуть–съ… ффикъ — и умчатъ–съ… въ книжечкахъ еще что бы ума

// л. 18об.

идетъ… мануфактура мощей! И сейчасъ[725] морѣ вода святая черезъ меня!

Онъ закручиваетъ[726] усикъ и загибаетъ картузикъ круче. Нога его отплелась отъ столбушка и играетъ.

— Хоррошо–съ.[744]

— Ну, а по народному образованію или про финансы что скажете, Никифоръ?

— Про финансы…[xxxx]! Дорогое все обложить…

— Землю или..?[749]

— Земля отойдетъ трудовому народу, фабрики — рабочимъ, въ прибыль…

— Что же облагать–то?

— А капиталы–то! Милліарды капиталовъ… не всѣ за–границу попали! Невода–то у насъ… вы–ловимъ! Хочь это капитальной[750] буржуазіи и даже инти–

// л. 19.

разума набраться. А мы будемъ задыхаться… Какъ мыши кота хоронили. удивительная исторія. Да не сумѣли похоронить. Нѣтъ–съ, мнѣ кота нисколько не жалко, самъ я мышь и маленькая, и тоже хлѣбца хочу. Охъ, будетъ скоро много блохъ!. Ну, лучше я вамъ изображу, что сегодня произошло–съ. Удивительная исторія насчетъ соціализма и политической экономіи! То–есть усора и скорбь.

Алексѣй Романычъ сталъ въ отдаленіи и провелъ рукой, какъ бы опредѣля<я> мѣсто действующимъ лицамъ исторіи. Онъ всегда очень образно это дѣлаетъ<.> Но предварительно задаетъ мнѣ такой вопросъ:

— Вы про господина Лебедева слыхали, про знаменитаго ученаго и физика? Я его особенно почитаю, потому что вышелъ изъ народа, не изъ господскаго сословія. Я про него всѣ газеты прочиталъ. Очень меня онъ растрогал<ъ> своимъ умомъ. Это умъ необыкновенный.

— А зачѣмъ же вамъ Лебедевъ?

— А вотъ затѣмъ–съ. Изволите помнить, какъ этотъ Лебедевъ къ заграничнымъ ученымъ пріѣзжалъ на выставку, что ли, или конгрессъ у нихъ былъ по законамъ природы… хорошо не знаю, но пріѣхалъ имъ доказать такое правило, какого еще никто не смогъ доказать. Могли тамъ нѣмцы, что ли доказать на практикѣ, но только нужны были для этого какія–то громадныя колеса, будто съ домъ. И даже съ этими колесами что–то не все выходило. А господинъ нашъ Лебедевъ пріѣзжаетъ вотъ въ такомъ вотъ сюртукѣ, понятно въ бѣломъ галстукѣ, одѣтъ чисто, какъ на балъ — обѣды вѣдь у нихъ тамъ парадные были, ну и всѣ въ своихъ формахъ и даже въ мантіяхъ которые… докторскія мантіи бываютъ… А онъ, конечно, просто приходитъ безъ книгъ, такъ это будто съ прогулки, налегкѣ и конечно сидит<ъ>, покуриваетъ папироску. Ну, конечно, его знаютъ, что вотъ молъ изъ Россіи тоже ученый человѣкъ… но мало ему значенія придаютъ. Ну, пріѣхалъ и пріѣхалъ. А онъ слушалъ–слушалъ про эти самые законы природы да и говоритъ: могу доказать и все это самое. Пожалуйте, докажите! — говорятъ ему ученые доктора и всѣ тамъ. Гдѣ же ваши аппараты и колеса? А онъ и говоритъ: ʺЗачѣмъ же мнѣ колеса и всякую громозду, а я вамъ покажу это въ прекрасномъ переплетѣ, извольте понюхать, какіе чудесные духшки–съ… — говоритъ Ал Ром, дѣлая щепочку изъ и проводя по воздуху<.> Онъ быстрымъ движеніемъ лѣзетъ въ боковой карманъ и ставитъ на столѣ коробокъ спичекъ. — И высыпалъ вродѣ какъ бирюльки. Весъ своей опытъ имъ на этихъ бирюлькахъ и показалъ. Рты разинули, какъ просто! А то колеса! Такъ вотъ–съ… и сегодня одинъ старичокъ такой всѣмъ опытъ показалъ по политической экономіи и по соціализму, что сразу и стало видимо — пришло или не пришло. Время для соціализму–то!

Буду ужъ говорить со всѣми подробностями, какъ все происходило. Вотъ

// л. 19об.

— Такъ кто же вы будете?

— Шмуклеръ–съ буду. А какъ вамъ это неизвѣстно, такъ я — басонщикъ. А ежели и это вамъ неизвѣстно, такъ я вбахромщикъ[755] копеекъ, отъ каждаго рабочаго рубликъ. И такъ сосчитайте и теперь скажите — кто я буду теперь на вашъ размѣръ: капиталистъ–буржуй, изъ котораго надо кишки выпустить и все заведеніе и капиталы — орудія отобрать, или какъ?

Храбро такъ говоритъ, всенародно, а самъ поджидаетъ — что изъ этого произойдетъ. Тотъ ораторъ–то этотъ, прикинулъ и говоритъ:

— И такъ вы съ народа выгребаете тысячъ тридцать въ годъ. Понятно, вы уже капиталистъ и получаете съ труда народнаго неизмѣримую прибыль и вы, конечно, эксплоаттаторъ!

Ну, и народъ сталъ шумѣть, ну понятно. Тридцать шесть[756] тыщь съ насъ! А старикъ и не моргаетъ глазкомъ. Никакого страху.

— Такъ–съ. Вы значитъ, меня въ мнѣ мѣсто нашли. Очень вами благодаре[ccccc]<.> Значитъ по вашей практикѣ, надо со мной какъ? Вотъ приходите ко мнѣ въ мастерскую… и отбирайте все дѣло. Мнѣ можетъ и кишки выпустите, какъ грабителю народа, и начинайте дѣло. На мѣсто меня нанимайте управляющаго спеціалиста, по нонѣшнимъ временамъ тыщь за восемь. Но постойте. Я вамъ и адресочки своихъ покупателей, магазиновъ предоставлю<.> И поимѣйте это въ виду. Я вотъ аграмантикъ продаю по рубль сорокъ аршин<ъ> а они по три семь гривенъ. Триста процентовъ!

— Вы слышите, товарищи? — говоритъ тотъ, ораторъ. — Триста процентовъ!

— А старичокъ сейчасъ стрѣлу ему:

— Грабежъ чистый! Я всего на всего съ обороту пятьдесятъ беру, а они триста, сударь! Ну, какъ же и имъ–то кишки не выпустить?! Первое <м>ѣс<то> имъ! Вотъ ихъ ну, — вышибайте живымъ манеромъ! Вотъ–съ и хорошо–съ<.> Теперь начи[eeeee] нихъ можетъ тоже по десятку иногороднихъ. И тѣхъ–съ. Тѣ то случается и по четыреста процентиковъ лущатъ. И будетъ чисто, тишь и гладь. Вотъ какъ вы вычистите всю эту грабиловку–то… а эти–то, мои–то полтораста–то человѣкъ, они терпѣливо ждутъ и васъ благодарятъ.

// л. 20.

Двѣнадцать тыщъ! У насъ жидъ одинъ… не[762] уважаю!

— Подрабатывать ему будете?

— Да имѣли нѣкоторый разговоръ… интересовался моимъ взглядомъ по ихнему вопросу… — говоритъ Никифоръ, обсасывая губы. — Еврейскій вопросъ, собственно говоря… какъ бы сказать, не такъ что бы… Я національности[770]…

Вижу и[775] это занесенный сюда съ далекаго сѣвера дряхлый сборщикъ на храмъ, одинъ изъ ʺВласовъʺ. Видитъ его и Горчица.

— Вотъ они! И все для обману. Все бы на полезное надо, перевести[778] на школы или дома для митинговъ… просвѣщеніе напускать. А эту бы сволоту, — показываетъ онъ на цапающаго странника, — рука бы не дрогнỳла, пришибъ бы, какъ мокрицу!

У него глаза колко смотрятъ и холодѣютъ. Вотъ они, настоящіе–то его глаза!

— Понятно, это[779] контрреволюціонеръ! — говоритъ мой пріятель.

Горчица прикидываетъ — не смѣется ли ʺваша милостьʺ. Но лицо пріятеля серьозно, только уголокъ рта подергивается.

— А что и[782].

— Комбинэ! госпожа Бѣдняжкина! Вы, конечно, все поняли?

— Да, — говоритъ Комбинэ. — У меня г'аза синіе.

— Ну, давай–ка свой дряный носъ, я его откушу[783]…

— Это по–те–му? Я умная… А кипилисъ умный?[784]

— Ужасно! Ну, иди–ка ты, госпожа Бѣдняжкина… лягъ вонъ на солнышко и зажмурься.

— Это потему?

— Такъ. Солнышко тебѣ сказочку[786]

— А тево? а Милашъ умный?

— А вотъ… что Милашъ ходитъ по саду, жуетъ платки да груши… а[789]

Мой пріятель пристально смотритъ на голоногую фигурку. Она запускаетъ свои[790] черныя лапки въ разрѣзы штаниковъ и выворачиваетъ въ нихъ кулачки.

— Ну, кто же самый–то умный, а? ну, скорѣй!

// л. 20об.

Вотъ–съ пошелъ я с[ggggg] интенсивный и классовый. А–а, старая пѣсенка! А всѣ разиня ротъ и внимаютъ. А потомъ на буржуазію за капитализмъ, потомъ, понятно, имперіализмъ объ демократію вдребезги и, понятно, до кишокъ добрался.

— До кишо–окъ?!

— Ну, да! А вы что жъ, не слыхивали? Выпустимъ кишки! Отберемъ и выпустимъ! По лицу–то его по хорошему, румяному думалъ — будетъ по своей наукѣ говорить на иностранномъ нарѣчіи… а онъ на нарѣчіи–то поговорилъ–поговорилъ, да и къ кашкамъ юдобрался[jjjjj] будутъ приходить къ намъ въ овечьихъ шкурахъ и пѣть соловьиныя пѣсни! Это на каждомъ хорошемъ митингѣ услышимъ. Какъ на портериой: <нрзб.>ружка пива шесть копѣекъ. Было дѣло! И не хотѣлъ было слушать

// л.21об.