Волчий перекат (НИОР РГБ 387.7.11.)

Отдел рукописей

Государственной библиотеки имени Ленина

Фонд № 387

И. С. Шмелев

Картон № 7

Ед. хран. № 10

 

Шмелев,

Иван Сергеевич

«Волчий перекат» — рассказ

Четыре ранних редакции, две без концов

одна с пропусками.

1913

Машинопись с авторской правкой                                    47 лл. (1 ч.)

Подпись «Ив. Шмелев» на . 19 четвертой рукописи

на л. 1 первой рукописи дата 29 окт. 1913 г.

 

Надорваны, загрязнены края одного листа.

ж. «Современный мир» 1913 г. № 12.

Рассказы т. V Москва 1914. стр. 7-45.

№47

 

ж ) Окончательная редакция.

Машинопись с авторской правкой 19 лл.

 

 

 

Волчій перекатъ.[1]

// л. 29

 

 

Онъ говор.[2] солидно, но мысли его были уже пьяны.[3]

// л. 29 об.

 

ВОЛЧІЙ ПЕРЕКАТЪ.[4]

 

І[5]

Баритонъ и лирическая пѣвица заканчивали[6] артистическую поѣздку: оставался послѣдній концертъ — въ сѣѣверномъ городѣ.

Можно было ѣхать[7] по желѣзной дорогѣ, но пѣвица выбрала пароходъ. Баритонъ убѣждалъ, что[8] въ концѣ августа поѣздка водой[9] вовсе не интересна, можетъ измѣниться погода, что они, наконецъ, рискуютъ. Говорилъ о туманахъ, о возможности застрять[10] на мели.[11] Но пѣвица настаивала. Она[12] не бывала въ этихъ[13] пустынныхъ краяхъ, гдѣ въ тихихъ селеніяхъ дремлютъ старенькія церквушки, гдѣ по погостамъ, — тамъ[14] есть такіе[15] погосты, — притаилась сиротливая жизнь. Она была немного чувствительна, любила сѣверъ по этюдамъ художниковъ и хотѣла[16] знать ту страну, которой принадлежала. Наконецъ, просто[17],[18] хотѣла[19] отдохнуть на водѣ, гдѣ всегда чувствуешь себя хорошо.

Предприниматель, возившій ихъ,[20] поѣхалъ по жел<ѣзной> дорогѣ,[21] съ нимъ уѣхалъ и[22] аккомпаніаторъ, сославшись[23] на ревматизмъ, [24] а[25] баритону пришлось уступить.

Пока[26] они сядутъ[27] на небольшой пароходъ, а съ половины дороги[28] —[29] тамъ вода позволяетъ, —[30] поѣдутъ на новомъ большомъ и роскошномъ[31], со всѣми удобствами.[32]

Такъ сказалъ имъ пароходный агентъ.[33]

— На этомъ[34] пароходѣ[35] ѣхалъ министръ!

Агентъ зналъ, съ кѣмъ имѣетъ дѣло, и добавилъ:

— Вы сдѣлаете намъ честь.

Ихъ проводали оваціями. Баритонъ прижималъ руку и посылалъ поцѣлуи[36], пѣвица разоряла поднесенный букетъ[37]. Все это очень[38] мѣшало крючникамъ, спѣшившимъ догрузкой. Катились скрипучія бочки съ сахаромъ, синіе боченки съ керосиномъ, неслись на плечахъ дробнымъ шажкомъ

// л. 30

 

 

какъ маленькіе дома, громоздкіе ящики, пугали щебечущую толпу придушенные[39] оберегающіе голоса:

— Пу-скай… дорогу…

Когда пароходъ отвалилъ, пѣвица сказала грустно:

— Надоѣли…

А баритонъ добавилъ[40] съ кислымъ лицомъ[41]:

— Въ ушахъ какъ кузнечики.[42]

Походили по палубѣ, провожаемые косящими взглядами двухъ коренастыхъ штурвальныхъ, дѣловито вертѣвшихъ туда и сюда колесо. Приглядывались, кто ѣдетъ.[43] Публики не было: на затрубной части, подъ дымомъ, посиживали простые люди.

— Совсѣмъ никого,[44] — сказалъ баритонъ.

— Я рада,[45] — сказалаъ пѣвица. —[46] Какая милая простота![47]

Хорошо[48] и покойно было вокругъ. Шли[49] берега, слоистые отъ опадавшей за лѣто воды,[50] въ лознячкѣ, уже потерявшіе куличкомъ-свистуновъ, полетѣвшихъ къ югу.[51] Крестами стояли на мыскахъ[52] полосатыя[53] мачты съ отдыхающими воронами.[54] Еловыя гривки[55] падали въ пустые луга.[56] Широко сидѣли по взгорьямъ деревни. Лѣниво кружили[57] крестами одинокіе вѣтряки.

— Родное, милое…[58] — говорила пѣвица. — А[59] воздухъ![60]

— Но сыровато, — сказалъ баритонъ, поглаживая горло[61]. —[62] Не лучше ли изъ салона?

Въ салонѣ перваго клас<с>а[63] въ уголкѣ[64] сидѣлъ[65] батюшка въ фіолетовой[66] ряскѣ и вычерпывалъ[67] уху изъ тарелки[68], шумно похлебывая[69]. Они просмотрѣли карту и заказали обѣдъ.

— Врядъ ли найдется[70] порядочное вино… — сказалъ баритонъ, морщась.

— Какое-съ[71]! — отозвался батюшка. — У нихъ[72] и лимонадъ-то съ фальсификаціей.[73] Налимью[74] уху вонъ[75] ставять сорокъ копеекъ, а что подали, — одни хвостики!

Баритонъ[76] склонилъ голову, а пѣвица отвернулась къ окну и беззвучно смѣялась.

Плыли рыбьи заколы,[77] синіе дымки костерковъ, золотистые водопадики беззвучно текущихъ съ откосовъ[78] полѣшковъ. Лоскутками <нрзб.> попрыгивала пестрая[79] детвора, звонкая, какъ стекло.

Капи-танъ[80], капи-танъ!

Наши день-ги у-кралъ[81]!

— Ти-та-та… ти-та-та… — повторила мотивъ[82] пѣвица.

// л. 30 об.

 

 

Она попросила дать[83] ей стекла[84] съ большого стола[85] и стала[86] вызванивать[87] на лафитничкахъ.

— Очень похоже-съ… —[88] сказалъ, улыбаясь,[89] батюшка. — Точная копія.

До вечера смотрѣли они[90] изъ салона.[91] Берега[92] заливало вечернимъ солнцемъ.[93] Золотистыми пятнами засвѣт.[94] <?> въ лѣсныхъ углахъ свѣжія избы[95], пылали пузырчатыя оконца. Баканы зажигали[96] огни,[97] а сумерки все не уходили.

Къ ночи они[98] вышли на палубу.[99]

Штурвальные все ворочали колесо, вглядываясь въ мутнѣющую даль. Синіе костерки стали красными.[100] Берега повторяли[101] пошлепыванье[102] колесъ.

— Мы ѣдемъ[103] въ пустотѣ,[104] — сказала пѣвица. — Какая бѣдная жизнь![105]

— Не скажите, сударыня… — отозвался батюшка[106].[107] — Тутъ бо-гато[108] живутъ. Рлного сѣна накашиваютъ…[109]

— Это какая звѣзда? — спросила она баритона.

— Вечерняя. Пойдемте-ка[110], сыро. «Звѣзда ве-черняя[111] моя-а…»

Голосъ потонулъ за дверью. Штурвальный посмотрѣлъ на погружающуюся звѣзду: снизу затягивало ее свинцовой тучей.

Въ салонѣ батюшка разсказалъ,ч то ѣдетъ, собственно, по второму классу, а сюда заходитъ посидѣть въ обстановкѣ. Разсказывалъ,[112] что живетъ на Старомъ погостѣ,[113] до деревни больше версты<,> отвозилъ дѣтей въ семинарію, а теперь ѣдетъ восвояси до будущаго года, житье ихъ тихое[114]<,> много у нихъ гриба и голубики.

— А волковъ у на-асъ![115].. Какъ въ городѣ фонарей — столько у насъ волковъ… хе-хе-хе[116]…

Это ихъ насмѣшило. Баритонъ[117] хохоталъ степенно, встряхивая рыхлыми сизыми щеками и намекающимися подъ глазами мѣшечками[118]. Пѣвица смѣялась нервно. Смѣялся и батюшка, довольный, что такъ понравилось про полковъ. Потомъ разсказалъ, что у матушки большія способности къ музыкѣ, только не довелось поучиться: не было у нихъ фортепіянъ. И опять смѣялись.

— Да-съ. У васъ тамъ[119] музыкальныя представленія по ночамъ[120], и у насъ музыка… у-у-у! — представилъ онъ вой волковъ.

Уходя, батюшка сказалъ:

— Въ седьмомъ часу, поутру, и погостъ мой. Позвольте съ вами распроститься и пожелать доброго здоровья. Пріятно время провели.

И когда вышелъ, пѣвица долго смѣялась.

— Пріятно…[121] пріятно провели… ха-ха-ха…[122]

// л. 31

 

 

— Вы начинаете нервничать, дорогая… — сказалъ баритонъ.

Утромъ, въ какомъ-то оастрепанномъ поселкѣ, они пересѣли на большой пароходъ, который носилъ славное имя — Чайковскій.

— Какъ[123] трогательно, — сказала пѣвица. — Лѣса, глушь[124]… и вотъ…[125] Это символъ.

—[126] Тутъ и читать-то не[127] умѣютъ! — сказалъ баритонъ.[128]

Это былъ, дѣйствительно, прекрасный пароходъ, недавно выпущенный, на которомъ ѣхалъ министръ. Было пріятно видѣть большой[129] свѣтлый салонъ, красное дерево въ бронзѣ, свѣжія скатерти въ разноцвѣтномъ хрусталѣ[130], зеркальныя, во всю стѣну, окна, розовые шапки гортензій надъ серебромъ, обитые кожей диваны и піанино, еще не разстроенное вольными руками проѣзжающихъ. Отъ него еще пахло лачкомъ и слабымъ камфорнымъ духомъ.

— Какъ мило,[131] даже цвѣты!

Съ палубы смотрѣли они на поселокъ. Было пасмурно.[132] Красные ящики вагоновъ и срубы безъ крышъ[133] говорили, что это возникающій городокъ. Толклись крючники, мужики съ кнутьями, бабы съ пирогами, молодцы съ желтыми аршинами въ карманахъ<,> съ пачками накладныхъ[134], и ни одного отдыхающего лица. Три слѣпца, ухватившись за кафтаны, стояли у края пристани, поднявъ пустые[135] глаза въ сѣрое небо, и причитали.[136] Мальчикъ-поводырь, перекосивъ лицо[137], жестко скребъ въ головѣ.

А и[138] кто насъ будетъ поити-кормити[139],

Отъ темной[140] ночи[141] укрывати[142]!

Гулко[143] скатывали гдѣ-то бревна, гремѣло желѣзо.[144] Рвалъ[145] на пристани флагъ вѣтеръ[146].

— Будни! — показала на все[147] пѣвица.[148]

И опять тянулись[149] пустые[150] берега, замутившіеся воды въ[151] бѣлыхъ[152] гребешкахъ, захмурившіеся лѣса. На одной пристани, гдѣ ничего не было кромѣ сарая и лѣса за нимъ, выгрузили піанино.[153] Его выкатили пароходные молодцы, и поставили къ горкѣ мѣшковъ. Мужикъ въ полушубкѣ потыкалъ кнутомъ въ доски.

— Стекла, што ль?..

—[154] Кто-то живетъ здѣсь,[155] любитъ искусство… — мечтательно сказала[156] пѣвица,[157] вспомнила батюшку, и забитое въ доски піанино показалось[158] жалкимъ и лишнимъ здѣсь. За завтракомъ она сказала[159] задумчиво на какія-то свои мысли:

— Да… но вотъ въ деревнѣ у насъ, въ усадьбѣ,[160] я пѣла… Къ намъ[161] столько народу приходило, ломали заборы… Приходили послѣ работъ, изъ другой деревни…

// л. 31 об.

 

 

Занятый[162] семгой, баритонъ посмотрѣлъ на нее вопросительно.

— Дѣвушки приносили мнѣ васильки…[163] А парни…[164] которые бьютъ окна въ кабакахъ[165] и дерутся[166] ножами[167]<,> разъ принесли[168] вѣнокъ изъ хвои и[169]… соло-вья![170] Соловья я выпустила, а вѣнокъ я храню.[171]

— Что[172] вы хотите этимъ сказать?

— Ничего я не хочу[173] сказать! — сказала она раздраженно. — Вотъ налейте вина мнѣ[174].

—[175] Нервничаете…[176]

Послѣ завтрака, кутаясь въ плэды, они гуляли по палубѣ. Въ первомъ классѣ опять не было пассажировъ Въ зальцѣ второго[177] посиживали за графинчикомъ два картузника, чокались и тыкали[178] пальцами. Десятки головъ совались черезъ борта снизу, когда пароходъ принималъ съ лодки такихъ же. Крикнулъ кто-то[179]:

— Эна[180], журавли[181]!

Пѣвцы долго[182] сморѣли въ сѣрое небо и, наконецъ, различили[183] двѣ веревочки, уголкомъ,[184] темнѣющія узелками. Ползли тяжелыя облака[185], чотъ-вотъ начнетъ сѣять дождемъ. Три сѣрыхъ[186] креста стояли на бугрѣ.

— Что это значитъ… кресты? — спросила пѣвица у капитана, съ грубымъ бурымъ лицомъ, которому совсѣмъ не шла маленькая фуражка.

— Кресты… — раздумчиво повторилъ онъ. — У насъ тутъ много крестовъ. Погибшіе которые… по разнымъ случамъ…

И разглядѣвъ, какое у нея красивое нѣжное лицо и какіе славные мечтательные глаза, мягко добавилъ:

— Скучныя наши мѣста, сударыня!

Онъ былъ изъ лоцмановъ и изъ всѣхъ вѣжливостей зналъ развѣ только одно это слово — сударыня. И отвѣтивъ коротко на два — на три вопроса, поднялъ фуражку и чотко кинулъ на благодарность:

— Мое почтенье.[187]

Чернѣло воронами[188] на пескахъ[189]. Надъ полями[190] кружили[191] грачи. На буромъ жухломъ лугу[192] увидали точно[193] лоскутное одѣяло[194] — толпу бабъ, провожающую[195] бѣдную позолоту хоругвей — какой-то праздникъ[196]. Изъ[197] песчано-глинистыхъ береговъ[198] глядѣли[199] древніе валуны, точно орѣхи въ шафранномъ тѣстѣ. Нахохлилось[200] и насупилось все въ мелкомъ дождѣ. Гасла[201] даль.

Въ салонѣ пѣвица подняла крышку піанино, взяла нѣсколько грустныхъ аккордовъ,[202] посмотрѣла въ окно и захлопнула[203].

// л. 32

 

 

Кричалъ пароходъ,[204] изъ мути наплывалъ встрѣчный, черный, тащилъ[205] баржу[206] съ дровами, съ выглядывающей изъ-подъ рогожи лохматой[207] головой.

— Какъ подумаешь… Второй день мы ѣдемъ,[208] — говорила[209] пѣвица, смотря на плачущіе подъ дождемъ берега. —[210] Кажется,[211] цѣлое государство проѣхали, столько[212] пристаней[213], селеній…[214] И только представить нашу Россію![215]..

— Ну, и что же?.. — скучающимъ тономъ спросилъ баритонъ.[216]

—[217] Чѣмъ[218] они живутъ,[219] всѣ эти люди?[220] что у нихъ[221] яркаго въ жизни? Куда-то идутъ[222], бѣгутъ… Возятъ, валятъ бревна… Кругомъ лѣса, точно переѣзжаютъ[223] не устроелись... и ник. не мог. устроиться[224], неуютъ.[225] Но[226] кому-то[227] выгрузили піанино.[228] Для кого<,> кому нужно[229] здѣсь піанино?

—[230] Какой-нибудь попадьѣ, — сказалъ баритонъ. — Будетъ попадья играть, а попъ будетъ танцовать… а волки выть…

— Живешь въ городѣ[231], не задумываешься… Москва, Петербургъ, Одесса…[232] Культура,[233] жизнь… А вотъ[234] ѣдемъ,[235] и эти города представляются мнѣ точками<,> свѣтящимися[236] пылинками[237] въ сравненіи со всѣмъ этимъ[238]… — провела она рукой къ окнамъ. —[239] Вся Россія[240] сѣрая, огромная,[241] и мы здѣсь[242] какой-то ничтожный придатокъ,[243] лишніе мы[244], м<ожетъ> б<ыть> совсѣмъ ненужные[245]… какъ[246] піанино[247] у лѣса…

— Ого,[248] какія у васъ мысли…[249]

—[250] Вся жизнь, вся — раскрыла она руки, — идетъ тутъ и вездѣ какимъ-то своимъ <нрзб.>[251] путемъ… и[252] не[253] въ ней мы[254], не въ ней[255]… мы только скользимъ. Искусство — только для пылинки въ огромномъ, а это огромное, вся жизнь, все[256], не видитъ, не знаетъ его,[257] лишено его. И думается мнѣ только, что все это огромное <нрзб.>, <нрзб.> на вѣчные будни, на сѣрые будни. И тогда себя чувствуешь въ чемъ-то виноват. передъ всемъ этимъ…[258]

<—> Смотрите, какъ огни зажигаютъ… — кивн. къ окну[259] баритонъ.

// л. 32 об.

 

 

Начинали загораться[260] баканы — красные, бѣлые. Изъ окна[261] было видно, какъ въ прыгающей на волнахъ лодочкѣ возился[262] человѣкъ около ѣлаго колпачка. Они проводили его, слѣдя, какъ вспыхивало и гасло. И чѣмъ дальше шелъ пароходъ, больше было огней[263] на водѣ,[264] и чернѣй[265] въ небѣ.

Барометръ[266] упалъ, предсказывая бурю. Да она уже и начинала шумѣть порывами. Въ мути стоялъ наростающій шорохъ. То лѣса шумѣли невидные:[267] то волны накатывали на берега.[268]

— Вѣтеръ какой[269]!

Послѣ обѣда они[270] закутались въ плэды и вышли[271] подышать. Сѣли[272] на носовой палубѣ, подъ закрытіемъ, глядѣли впередъ[273].[274]

Ни одной звѣздочки <не> было въ небѣ. И неба не было:[275] черная пустота.

Къ ночи стало тревожно. Чаще[276] вскрикивалъ пароходъ, чуть пошлепывалъ въ темнотѣ, нащупывая дорогу. Чаще подавалъ съ носа осипшій голосъ[277]:

— Пя-ать[278]! Четыре съ полови-най![279]

— Подъ табакъ! — веселѣй кричалъ голосъ. — Не мая-чить!

— Не мая-чить! —[280] выше перекидывалъ другой[281] вверху гдѣ-то[282] — отдавалъ[283] къ штурвалу. Радостно вскрикивалъ[284] пароходъ[285]<,> колоколъ билъ отбой,[286] и кожаная спина проваливалась въ люкъ.[287]

Часовъ въ[288] одиннадцать, когда[289] ужинали, пароходъ заскребся[290] и сталъ[291].

— Сѣли! — воскликнулъ баритонъ и стукнулъ ножичкомъ. — Что,[292] сѣли? — спросилъ онъ[293] прислуживавшаго имъ старичка-офиціанта[294].

Тотъ прислушался,[295] поглядѣлъ къ окну[296], точно мо<гъ>

// л. 33

 

 

что-нибудь видѣть[297] тамъ, и сказалъ вдумчиво и почтительно[298]:

— Хитрое мѣсто пошло-съ…[299] А[300] должны бы[301] сняться…

Пароходъ подрожалъ на мѣстѣ[302], еще немного[303] поскребся и сплылъ[304].

— Сошелъ-съ.[305] Господь дастъ…[306]

— Что такое…[307] хитрое мѣсто?

— Есть тутъ[308] такое-съ…[309] у насъ… Большіе Шуры,[310] Хитрое мѣсто называютъ[311].

Они[312] стали смотрѣть. Плесъ былъ, должно быть, очень широкій: красные и бѣлые огни раскинулись здѣсь широкой путаной[313] сѣтью. Пароходъ то отходилъ назадъ[314], то кружилъ[315] около одного огонька, вскрикивая, а мокрая спина на носу подавала и подавала:

— Четыри-и! Четыре съ полови-най![316]

— Тутъ что ни шагъ[317], то перекатецъ, то заманиха-съ,[318] — шопотомъ докладывалъ офиціантъ,[319] заглядывая издали[320]. — Очень каторга![321]

—[322] Что это,[323] огонь прыгаетъ? — тревожно спросила пѣвица, замѣтивъ мечущійся огонь.

— Можетъ[324], пассажиръ просится, — сказалъ, вытянувъ голову, офиціантъ[325]. —[326] Только тутъ[327] мѣсто пустынное[328]… ни[329] пристани, ничего…[330] Маяшникъ только[331].

Сильнымъ порывомъ вѣтра[332] ударило въ пароходъ и качнуло. Метнулся огонекъ и пропалъ. Застучали по палубѣ,[333] и вотъ[334] заревѣло вверху, —[335] должно быть,[336] въ рупоръ:

— <Въ> корму-у[337]!

— Значитъ[338], пассажира принимаютъ.[339] А на рѣкѣ то чего[340]<,> прямо страсть<.>[341] Самый то волнобой[342] да темень[343]…[344]

Въ полосѣ[345] бокового огня катили крутыя[346] волны, тускло ломавшіе[347] гребни. Покачивало пароходъ[348].

— Смотрите,[349] человѣкъ?![350] — воскликнула пѣвица. — Въ лодкѣ стоит[351]ъ!

Въ полосѣ свѣта[352] они увидали[353] бьющуюся на волнахъ[354] лодку, одного, согнувшагося на веслахъ[355] и другого, въ плащѣ, высокаго[356],[357] онъ стоялъ къ нимъ лицомъ,[358] и поблескаиванье косыхъ дождевыхъ струй.[359] Увидали метнувшуюся[360] съ палубы веревку[361] и[362] лодка выпрыгнула изъ свѣта.[363]

— Приказать семгу подавать? — спросилъ офиціантъ.[364]

Они продолжали ужинъ,[365] а парох<одъ> уже вибр<ировалъ>[366].[367]

Въ коридорѣ къ салону послышалось топанье — кто-то вытеръ ноги,[368] и въ салонъ вошелъ высокій плечистый мужчина въ[369] болотныхъ сапогахъ и[370] въ тужуркѣ,[371] должно быть только что принятый пассажиръ. Онъ приглядѣлся[372] къ[373] ужинавшимъ, жмурясь отъ яркаго свѣта, к<акъ> б<удто> замялся[374],[375] осматривая себя[376], и[377] направился въ уголокъ, къ столику[378].

// л. 33 об.

 

 

Волчій перекатъ.

ІІ глава.

Въ концѣ[379] августа Серегинъ опять перекинулся[380] подъ Большіе Шуры.[381]

Вскорѣ[382] за половодьемъ провѣряли фарватеръ[383] на нижнемъ плесѣ, потомъ перекинули его къ[384] Заваламъ[385],[386] къ землечерпалкѣ[387]: три недѣли, петровками маячилъ онъ на косахъ у деревни Большіе Шуры, и потомъ[388] мѣсяца полтора обставлялъ[389] знаками[390] участокъ по Вычегдѣ. И только кончать — срочная телеграмма[391] перекинула его опять подъ Большіе Шуры,[392] гдѣ стали крѣпко садиться[393] пароходы. Лѣто было засушливое, вода сильно катилась, и жалобные[394] ящики[395] на судоходныхъ постахъ каждый день доставляли непріятность.

Назначеніе подъ Большіе Шуры было Серегину[396] въ радость[397]. А когда-то онъ проклиналъ[398] Шуры.[399] Маячники штрафились тамъ, какъ нигдѣ;[400] тамъ рѣка бàловалась, играла перекатами и косами,[401] ставила заманихи[402] пароходамъ. Тамъ и пѣсню такую пѣли<:>

«От поры да до поры

«Расходилися Шуры!..[403]

Но[404] теперь здѣсь ему нравилось все[405]: и[406] высокіе[407] берега, вымывамые въ половодье, въ еловой чащѣ; и тотъ берегъ, въ пескахъ, низкій и голый, съ котораго въ вѣтряный день клонились[408] къ землѣ[409] кресты вѣтряковъ; и вязкое побережье[410] у воды[411], — каша хряща и глины,[412] и[413] валунъ, завалившійся къ самой водѣ, и самое имя — Большіе Шуры[414]. Они таились въ низинѣ и только конечками крышъ[415] мигали пароходнымъ дымкамъ, кроясь за взгорьемъ[416]: «а вотъ и мы, Большіе Шуры! а вотъ и нѣтъ насъ!»[417]

И[418] какъ увидалъ съ парохода[419] конекъ крайняго дома, только завидѣлъ[420] Семена,[421] маячника[422], приставилъ[423] ладони ко рту и крикнулъ:[424]

// л. 34

 

 

— Навастива-ай!

А еловая чаща отвѣтила долгимъ[425] стономъ:[426] а-а-ай!..[427]

Воздухъ[428] былъ звонокъ и чистъ,[429] вѣтряки совсѣмъ подошли къ берегамъ,[430] ключи такъ и сверкали, точно берегъ былъ въ серебрѣ,[431] а сбитыя крикомъ чайки[432] заплакали. И не отъ тоски, потому что не было здѣсь[433] тоски[434]. Весело было на свѣтлой рѣкѣ:[435] радовались свѣжей[436] краской[437] бакàны[438];[439] рыжія ели, подмытыя водопольемъ, висли внизъ головами, точно въ веселой игрѣ, зацѣпившись корнями за тряскіе берега, а зеленыя[440] заглядывали на нихъ сверху.[441]

Такъ чистъ былъ воздухъ, что Семенъ сразу призналъ, кто высокій стоитъ на кормѣ, закрывъ широкой спиной клонившееся къ пескамъ солнце. Да и кому ѣхать въ Большіе Шуры, на вязкіе берега, снизу!

Все это[442] показалось[443] Серегину[444] — яснымъ, веселымъ, добрымъ. Потому что судьба подарила[445] его[446] здѣсь улыбкой[447] и эта улыбка осталась на всемъ,[448] даже валунъ улыбался ему каменной[449] плѣшью.[450] Увидалъ онъ[451] валунъ и[452] вспомнилъ, какъ въ свѣтлой ночи не могъ спать,[453] схватилъ тогда крѣпко[454] этотъ холодный валунъ и рванулъ изъ заѣвшей его, чмокнувшей глины. И все вспомнилъ.[455]

Серегинъ[456] прыгнулъ съ[457] трапа въ смоленую лодку и остался стоять, качаясь на высокой[458] волнѣ, свѣтлоусый, дочерна загорѣвшій на вольной водѣ и солнцѣ[459]. Стряхнулъ[460] на затылокъ[461] фуражку съ министерскими знаками и весело руганулъ[462] Семена, рѣку, и затихающій бѣлый пароходъ:

— Раковъ все, черти, давите!

А[463] Семенъ[464] подмигнулъ къ пароходу и сказалъ тоже[465] весело:

—[466] Повертѣлся «Ратникъ» надысь… у косы! Та-чалъ капитанъ.[467] Шумной…

// л. 34 об.

 

 

— Съ вами будешь шумной![468]

Поругивался,[469] поглядывая[470] на взгорье[471], за которымъ[472] притаились Шуры,[473] а Семенъ,[474] подгребаясь[475], показывалъ[476] бурую[477] полоску груди въ прорѣзъ[478] рубахи и[479] подмигивалъ про себя подъ пискъ ерзавшихъ[480] веселъ[481]<,> хитро поглядывалъ[482] изъ-подъ рванаго козырька.[483]

…Сказывай тамъ… шумной!

А когда Серегинъ доставалъ папироску[484], Семенъ призналъ жестяную коробочку съ крашеной бабочкой и ухмыльнулся, вспомнивъ недавнее, — какъ показывалъ ему[485] Егоръ Иванычъ эту коробочку, тыкалъ къ носу и говорилъ:

—[486] Какой я себѣ портсигаръ-то удѣлалъ!

Чу-дакъ! А былъ у него настоящій портсигаръ, на пружинкѣ,[487] съ лошадиной мордой на крышечкѣ. На его глазахъ тогда швырнулъ[488] въ рѣку, хоть бы ему подарилъ!

— А понсигарчикъ-то вашъ, кадышный, ущупалъ я… рачницей досталъ… А этотъ,[489] у васъ…[490] съ бабочкой-то какой былъ?

— Подгребайся, подгребайся…[491] Тебѣ бы все[492] съ бабочкой…

—[493] Дай Богъ всякому,[494] Ег<оръ> Ив<анычъ>.[495]

— А съ[496] солдаткой?[497]

— Хе-е… тоже ничаво…

И пока подгребался, все ухмылялся чему-то,[498] поглядывая то на высокіе сапоги Егора Иваныча, то на свои[499] измазанныя глиной ступни.

Съ берега, отъ[500] шалашика,[501] лаяла на воду рыжая[502] Лиска съ тыкавшимся[503] бѣлымъ[504] кутенкомъ. И казалось<,> что въ еловой чащѣ была еще[505] Лиска и тоже радовалась. Лодка мягко хряпнула по хрящу, Лиска закрутилась навстрѣчу, а чѣмъ-то занятая у воды ворона трусливо присѣла, снялась и лѣниво потянула къ пескамъ.

Прямо съ ходу Серегинъ осмотрѣлъ[506] запасные бакàны, кучу ржавыхъ цѣпей,[507] оглянулъ рѣку, привычно оцѣнивая[508] отсвѣты косъ и наносовъ.[509]

— Какъ на скатѣ?[510]

// л. 35

 

 

— Скрозь кидалъ[511]… У той, у долгой — новый перекатъ задираетъ…[512] на версту выше на семь четвертей есть[513],[514] прокладать къ мыску[515] надо…[516] да новая заманиха на самой глыби растетъ[517], да[518] въ буграмъ,[519] жалились, все[520] низвергло… Да подъ камнями…

—[521] Завтра врать будешь, поглядимъ… Двоихъ со Шуровъ подъ якоря надо взять[522].

И когда сказалъ про Шуры,[523] заманило на сердцѣ. Поднялъ затертый дожелта чемоданчикъ, посмотрѣлъ къ чащѣ. И[524] Семенъ тоже посмотрѣлъ къ чащѣ[525].

— Стоять-то тамоди опять будете, въ жилишшѣ?

— А-а…[526] Срочное что съ парохода будетъ, — неси туда…[527]

И русая головка голубоглазой Саши, съ ямочками-умилками на щекахъ, игривой,[528] увертливой Саши, къ которой онъ только и ѣхалъ, о которой — теперь ему[529] стало ясно — только и думалъ эти два мѣсяца[530] рѣчной[531] жизни, — встала живой. Онъ толконулъ легонько[532] въ брыластую мордочку лизавшаго сапоги[533] кутенка,[534] далъ щелчка[535] Лискѣ[536] и пошелъ выбитой въ осыпи тропкой. На заворотѣ посмотрѣлъ на пески того берега, засыпанные чернотой полоскавшихся къ ночи воронъ, на кресты вѣтряковъ въ пламени опускавшагося[537] солнца[538].[539]

Раза два возилъ онъ Сашу на эти пески. Тогда[540] солнце играло въ ея глазахъ, и тонкія уши ея просвѣчивали.[541] И не разъ покусывалъ онъ эти алыя ушки и щекоталъ усами. И теперь,[542] вспомнивъ все это,[543] почувствовалъ себя счастливымъ,[544] что она не такая, какъ всѣ:[545] ни[546] эти[547] укромные[548] пески, ни темень и гущина чащи, ни крѣпкія до хруста объятія[549] не сломили ее. Точно только сейчасъ слышалъ ея[550] податливо-робкій шопотъ:

— Ой[551], миленькой, не надо…

И ловилъ ее на пескахъ, и перегибалъ за плечи на томъ камнѣ, въ тишинѣ бѣлой ночи,[552] мѣрялся съ ней глазами, видя въ нихъ[553] притаившуюся робкую страсть, — и жалѣлъ. Могъ все сдѣлать съ нею,[554] шест-

// л. 35 об.

 

 

надцатилѣтней, — и жалѣлъ. Зналъ, что оставитъ ее черезъ день-другой, вотъ только придетъ срочная телеграмма[555]. А такъ, для забавы, можно найти другое, чего не станешь жалѣть.

Вотъ тогда-то, когда боролся съ собой,[556] въ одну изъ свѣтлыхъ ночей, вывернулъ[557] бѣлый валунъ изъ глины,[558] только ушла она отъ него, слабая съ поцѣлуевъ.[559] И осталось въ немъ съ той поры, жалостливо[560] залегло въ глубинѣ такое простое[561], тронувшее его:[562]

— Не возьмешь за себя…

Не взялъ бы. Брать за себя, когда семь мѣсяцевъ живешь по рѣкамъ, — надо подумать и подумать.

Еловая чаща дохнула[563] прянымъ и кислымъ духомъ, и этотъ застойный[564] духъ вызвалъ[565] недавнія встрѣчи[566] подъ елями, — въ паутинныхъ[567],[568] смолистыхъ сучьяхъ.

— Сашурка! — любовно сказалъ Серегинъ еловой чащѣ.

Въ еляхъ было глухо и сумрачно, и вдѣлись ему на знакомыхъ мѣстахъ[569] свѣтлые Сашины глаза.[570] Онъ шелъ[571] корнистой тропкой,[572] слушалъ шорохъ и глухое постукиванье[573] шишекъ. Уловилъ легкій[574] шелестъ шаговъ впереди,[575] остановился и загадалъ радостно —[576] ну, Саша! Увидалъ[577] бѣлый платочекъ въ еляхъ[578],[579] красную юбку понизу и призналъ Степаниду, молодуху-солдатку: должно быть, шла[580] на побывку къ Семену. Это ему напомнило[581], какъ на послѣдней работѣ ходила къ нему на берегъ бѣлозубая, въ шумящихъ голубыхъ бусахъ,[582] веселая,[583] чужая Анисья.

Они столкнулись на заворотѣ тропинки и[584] узнали другъ друга.

— Ой, сердце зашло… испугали какъ…[585] —[586] ойкнула Степанида и засмѣялась.[587] — Вотъ не сгадала-то бы!

Она[588] потирала румяныя[589] щеки и[590] смотрѣла[591] лукаво, смѣясь[592] глазами въ свѣтлыхъ, мягкихъ бровяхъ. Эти свѣтлые, съ[593] золотинками[594] глаза всегда какіе-то[595] грѣшные, влажные и большіе, точно коровьи, напоминали[596] Анисью.[597]

— Куда[598] это ты, грудашка?[599]

— А за рыбкой… — сказала она, жеманясь[600], облизывая губы.

— Охъ, попадешься мужу!..

// л. 36

 

 

—[601] А[602] не сказывайте… — задорно усмѣхнулась она[603]<,> причмокнула[604] и покосила глазами. — Ито за рыбкой иду… Свекровь манежится[605], рыбки проситъ…

Вильнула<,> посмѣиваясь[606]<,> и все облизывала красныя губы. Серегинъ взглянулъ на эти[607] податливыя губы, и[608] молча[609] обнялъ ее, не слыша[610] упорства.[611] Поглядѣлъ[612] въ солотинки стемнѣвшихъ глазъ[613] и оставилъ.

— Ну тебя! шляешься тутъ, корова…[614]

Она[615] смущенно[616] оправила запавшій къ спинѣ платокъ и сказала, притворяясь обиженной[617]:

— Чтой-то, право…[618]

А[619] онъ шелъ[620], покачивая чемоданчикомъ, довольный, что не затѣялъ глупости и сейчасъ встрѣтитъ Сашу.

— А, Егоръ Иванычъ! — позвала Степанида[621].

— Чего еще? — недовольно спросилъ онъ и останавился[622]<.>[623]

— А слыхали, Санюшку-то Милованову… отдали! Тольки-тольки опослѣ Успенья свадьбу сыграли…

Передъ глазами Серегина колыхнулось и[624] перехватило духъ.[625]

— Врешь!

Она[626] зачастила:

— А ей Богу же аыдали… за трактирщикова Миколая, съ Рожни…

Онъ все стоялъ, гдѣ остановился, не слыша земли,[627] и смотрѣлъ въ прыгающія Степанидины губы:[628]

— И что[629] позарились…[630] на богатство! И[631] конопатый весь, какъ рогожка… Начисто все приданое свекоръ справилъ… шубы какія,[632] пять коровъ у ихъ, четыре лошади[633]… домъ новый Миколаю ставитъ… Окрутили и окрутили живой рукой… А она-то[634] отъ него, какъ отъ дегтя… Такъ не желала, такъ не желала… На Казанску ѣздили, на[635] престолъ, въ Рожню, тамъ-отъ Санюшку и приглядѣлъ.[636] Сватай и сватай! А[637] отецъ-то[638] радъ… гулять сталъ шибко Миколай у нихъ, все оженить думали…[639] А дѣвчонка[640] слабенькая, куда ее отдавать, и

// л. 36 об.

 

 

грудишки-то у ей ягнячьи еще… Позавчера ужъ и къ отцу пріѣзжали, съ гостями. Старикъ еще и посель все крутитъ, сейчасъ[641] шла, видала… Пьяный по улицѣ шатаетъ, пѣсни оретъ…

Ушла Степанида, темнѣло на тихой лѣсной тропѣ. Серегинъ все же пошелъ на Шуры, какъ пустой, точно вынули изъ него всю силу.[642]

Вышелъ[643] на шуровскую полянину. Большіе Шуры до половины показывали теперь высокѣя избы съ окошечками-трояками по верху.[644] Присѣлъ на знакомый пень,[645] досталъ «бабочку», закурилъ и саотрѣлъ на Большіе Шуры.

…На ярмаркѣ, въ Пунсахъ, на Троицынъ день, тогда хорошо столкнулись они, какъ сговорились. Ахъ, Сашурка, Шурка моя! Кто ее выучилъ вплетать въ косу красную ленту въ золотой прошвой! А голубое платье въ горошинкахъ[646]… а ножки-то! Такъ бы все стоялъ и смотрѣлъ, какъ кружилась она на коникѣ въ карусели, а ножки въ шитыхъ[647] атласныхъ[648] туфелькахъ, — такія туфельки продаютъ монашки въ Горицахъ, на Шекснѣ, — мигали и прятались. Поигрывала она бойкими круглыми глазами, кидала ихъ въ звенящемъ круговомъ бѣгѣ, ловила его бѣлую тужурку. Да и не трудно ловить, когда глазъ только и видитъ одно, и никого во всѣхъ Пунсахъ, на ярмаркѣ, не было въ бѣлой тужуркѣ, и никого во всѣхъ Пунсахъ и по округѣ, какъ ни ищи, не найдешь такого — цѣлой головой выше попа Ивана со Срѣтанскаго погоста. А кругомъ хестяные голоса дудками звенятъ въ уши: и съ Ярославля, и съ Костромы, и съ Вологды:

— И мужикъ, и баринъ будетъ благодаренъ!.. Кольца серебряныя, мѣнныя, товары отмѣнные! Брошки ежли кому для Матрешки… хороши сережки! Зеркальцò — смотрѣть на лицо! А вотъ и[649] помада,[650] кумѣ надо! Отрада для души, каньфеты хороши, лампасье особенное…

Все смотрѣлъ, какъ кружится Саша.[651] Такъ смотрѣлъ[652], точно хотѣлъ выхватить ее съ коника, смять съ голубымъ платьемъ, съ ножками въ туфелькахъ, съ задорящими круглыми глазами, и понести съ собой очертя голову. Можетъ быть и есть-то всего на всей землѣ для него только одна эта Саша, его судьба, радостное одно за всю жизнь…

Купилъ онъ тогда и зеркальце въ[653] жести, и жестяную коробочку съ леденцами, спаявшимися въ пестрый комокъ,[654] и голубенькую змѣйку на руку. Насовалъ полонъ карманъ

// л. 37

 

 

и медовыхъ комковъ, и бѣлыхъ, и розовыхъ пряниковъ, и фальшивый двугривенный сдачи. Ушелъ съ ярмарки, поджидалъ на лѣсной закраинѣ, у этого пня.[655]

Тогда была ночь — бѣлый день, бѣлая ночь. Темныя избы заглядывали коньками крышъ. Видѣли, какъ одна рука прижимала закружившуюся свѣтлую головку, нажимала разгорѣвшуюся щеку на холодную[656] пуговицу, а другая совала въ[657] ускользающій куда-то карманъ, — была тамъ еще каменная банока помады, — все, что насыпалъ[658] плутоватый торгашъ: и пряники, и слюнявую карамельку-гадалку, и голубенькую змѣйку, и зеркальце, и фальшивый двугривенный. А Саша смѣялась короткимъ смѣшкомъ<,>[659] повизгивала съ щекотки, и льнула, и не давалась. И пахло отъ ея головы сладкой помадой.[660]

…Ой, миленькой, не жми…

Стыдливо подбирала ноги подъ платье, не уходила и не давалась[661], все оглядывалась на засыпавшія избы[662] и все пугалась:

— Ой, мамынька меня…

Серегинъ пошелъ вдоль полевой загородины,[663] знакомой дорогой. Три недѣли[664] ходилъ онъ этой дорогой — на рѣку и съ рѣки, и[665] ходила здѣсь голоногая въ будни Саша, носила ему обѣдать къ камню. Поглядывала въ сторонкѣ, а онъ ѣлъ и тоже поглядывалъ. Потомъ пересмѣивались глазами. Потомъ полюбились.

Желтобурыя щетки жнивья глядѣли голо и холодно въ сумеркахъ, и только малиновыя[666] шапки чертополоха силой обсѣли межи съ черно-желтыми[667] пуговками ржавой дикой рябинки. Уже не было стрѣляющихъ по просторамъ стрижей[668]. Только черное галочье шумѣло въ холодѣющемъ небѣ,[669] кричало, что идетъ осень.[670]

Серегинъ шелъ[671] къ кучкѣ[672] знакомыхъ рябинъ, за которой высокая[673] изба[674] въ бѣлыхъ заплатахъ[675] въ крышѣ, тамъ[676] еще недавно жила Саша. Рябины стояли, на[677] стѣнѣ деревни[678], пышно разубранныя, точно краснокафтанная стража, затесавшаяся въ сѣрую толпу мыжиковъ.[679] Стайки жирѣвшихъ гусей звонко кричали въ блѣднѣющее небо, подвигаясь къ своимъ ночлегамъ, и въ крикѣ ихъ чудились холода. Черныя пугалы пяли<ли> длинныя руки въ захолодавшихъ пустыхъ огородахъ.

// л. 37 об.

 

 

Подъ рябинами Серегинъ остановился: не хотѣлось итти въ деревню. Неуютомъ и холодомъ[680] смотрѣло все здѣсь — и полѣ, и[681] избы[682].[683] Постоялъ и все же[684] пошелъ къ[685] Миловановымъ.[686]

Пьяный Андронъ безъ шапки[687] распояской ходилъ[688] подъ[689] избой и[690] постукивалъ обухомъ топора объ стѣны.[691]

— Ягоръ Ива-нычъ![692]

Увидалъ,[693] смаху вогналъ топоръ[694] въ стѣну[695] и полѣзъ цѣловаться.

—[696] Подгада-алъ! Трехъ барашиковъ позавчера принялъ…[697] угостить[698]… есть чѣмъ.[699]

— А дочь[700] пропилъ! — сказалъ[701] Серегинъ.

— Живое дѣло…[702]

Пѣгая кошка спала на шесткѣ — Сашина[703].

Долго не могъ заснуть Серегинъ[704]. Думалъ о Сашѣ[705], о своей[706] неуютной назадачливой[707] жизни. Думалъ, что недалеко Еловая Рожня, <что> есть на свѣтѣ[708] <Саша>, что захотѣть только[709], утромъ прямо[710] сказать[711] — пойдемъ! И казалось въ ночи, что все что можетъ случиться <нрзб.> Опять казалось, что было одно у него радостное въ жизни <нрзб.>[712]

Наутро его[713] опять угощали[714] бараниной и разсказывали[715], какіе у свекра лошади и ковровыя санки. Будетъ Санюшка кататься[716] о святкахъ.

Забралъ[717] чемоданъ и[718] простился: много работы на рѣкѣ, тамъ спокойнѣй ночевать у Семена[719].[720]

Три дня работали[721] на рѣкѣ, <нрзб.>[722] фарватеръ, ставили знаки[723]. На четвертый день пришелъ пароходъ снизу и сдалъ депешу[724] — ѣхать[725] на низъ, въ Вольему перекату, быть при дознаніи: тамъ утонулъ маячникъ.

Пароходъ сверху долженъ былъ подойти передъ вечеромъ. Съ утра моросило и пошелъ[726] вѣтеръ. Разыгралась рѣка на широкомъ плесѣ. Подъ до-

// л. 38

 

 

ждемъ ставили послѣдніе баканы. Стемнѣло, а парохода все не было. Серегин\ сидѣлъ въ землянкѣ и[727] ждалъ. Продрогъ и изголодался за эти дни[728]. Дымила[729] растрескавшаяся печурка, ѣлъ глаза дымъ. За стѣнами шумѣла чаща.

— Можетъ, застралъ подъ Буграми… — гадалъ Семенъ.[730]

Жалась съ кутенкомъ вислобрюхая Лиска, смотрѣла въ огонь <нрзб.>[731] дымомъ[732] глазами.

— Ишь ты,[733] утопъ Василья! — заговаривалъ Семенъ. — Выпимши былъ,[734] а то съ чего бы…[735] Хучь и быритъ[736] тамъ, а надо[737] бы выплысть[738], коли[739] съ лодкой что обошлось…[740] Баба у его осталась[741]…

Шудѣла чаща. Давило[742] на сердцѣ у Серегина: водки бы хоть[743] выпить. Выходилъ на[744] дождь, въ темноту — что пароходъ. Черно было[745] по берегамъ,[746] зато[747] по широкому[748] плесу, какъ въ[749] пустотѣ, поигрывали[750] цвѣтные огни. Серегинъ[751] смотрѣлъ на[752] свои огни<,> привычно[753] разбирая кривую[754] линію <нрзб.>[755].[756] И было[757] у него на душѣ[758] — вотъ наладилъ и тутъ, и тамъ, а свое не наладилъ[759].

Ползло подъ ногами. Даже черезъ дождь и шумъ чащи пробивалось ползущее бульканье ключей. Фыркала[760] выбравшаяся Лиска.

— Лиска! —[761] сказалъ[762] Серегинъ и потрепалъ мокрую спину.[763]

Вспомнилось, какъ Лиска, бывало, сидѣла у камня, когда онъ ѣлъ и смотрѣла въ глаза. И Саша смотрѣла. Тогда были свѣтлѣе берега[764].

— Эхъ,[765] жизнь! — сказалъ Серегинъ ночи, и закипѣло и зажгло въ глазахъ. — Пустая[766]!

Было десять, а пароходъ все еще[767] не казалъ[768] огни. И когда Серегинъ смотрѣлъ къ дальнему завороту, откуда долженъ прійти пароходъ, думалъ о теплѣ и свѣтѣ. Чайковскій — хорошій пароходъ.[769] Водки выпить да вкрѣпкую, да горячаго чего-нибудь[770]… и соснуть часокъ до Волчьяго Переката. Стоялъ и смотрѣлъ въ черному надъ баканами.

— Не кажить? — спрашивалъ ночь[771] Семенъ.

Огней все еще[772] не было. Когда же?

— Никакъ огонь[773] показалъ! — призналъ[774] Семенъ.

— Давай[775] лодку! — Серегинъ приказалъ[776] спустить лодку[777]<,> надѣлъ плащъ[778] и[779] взялъ чемоданчикъ[780].

Семенъ набросилъ на плечи[781] промокшую поддевку. Пошли, раскатывась на ползущей глинѣ. Крѣпко накатывало волной.

— Ну, пошли Господи[782]… швыряетъ <нрзб.>![783]

Било дождемъ, рвало вѣтромъ, швыряло лодку. Серегинъ стоялъ, упер-

// л. 38 об.

 

 

шись ногами въ борта.

— Лихо дѣло не зачерпнуть бы, Егоръ Иванычъ.

— Гребись!

Ближе и ближе подбирались огни.

— Кинетъ[784] не равно… сѣли бы, Егоръ Иванычъ…

— Знай, гребись!

Хлестнуло волной и щалило колѣни Семену. Серегинъ поднялъ фонарь на палкѣ, замахалъ пароходу.

— За-хватимъ… кружить ему два разà… — сипѣлъ[785], подгребаясь, Семенъ.[786]

Смотрѣлъ Серегиъ на ворочащійся боками пароходъ, и говорило[787] въ немъ[788] подымающееся чувство, — его это рукъ[789] дѣло, и вотъ можетъ итти въ ночи.[790] Могутъ спокойно спать тамъ. Но не спали на пароходѣ. Вездѣ были огни. Смотрѣли на Серегина яркія окна салона.

Порывомъ вѣтра загасило[791] худой фонарикъ, но уже махали огнемъ съ капитанскаго мостика. Замѣтили. Гукнулъ утвердительно пароходъ. Примутъ<.>[792]

— Входи въ корму-у! — ревѣлъ рупоръ.

Серегинъ увидалъ головы въ окнахъ салона, и будто[793] тепломъ пахн`уло[794].

…Люди,[795] свѣтло…[796]

Рвануло волной, метнулась веревка,[797] два[798] долгихъ багра высунулись съ борта и разомъ схватили лодку.[799]

—[800] Прощай, Семенъ[801]!

— …[802]Ива-нычъ[803]! — донесло вѣтромъ.

Уже не было лодки за бортомъ.

// л. 39

 

 

ІІІ

Когда Серегинъ вошелъ, на него бѣгло взглянули и продолжали ужинъ.

Совсѣмъ осипшій голосъ подавалъ съ носу:

— Не мая-чить![804]

 

ІІІ

 

— Не маячить! — услыхалъ Серегинъ, и[805] встряхнулся.[806]

На него смотрѣлъ разноцвѣтный[807] хрусталь въ огонькахъ[808] съ большого стола,[809] бѣлоснѣжная скатерть,[810] покачивающіяся[811] розовыя[812] шапки какихъ-то цвѣтовъ[813]. Дальше[814] чорное окно во всю стѣну[815]. За[816] окномъ кричалъ голосъ.

…Задремалъ![817] — удивился Серегинъ[818],[819] взглянулъ[820] на ужинавшихъ. Они[821] сидѣли[822] другъ противъ друга,[823] звякали[824] ножичками. Посмотрѣлъ[825] на[826] часы на стѣнѣ[827] — безъ четверти двѣнадцать, а когда вошелъ, было безъ двадцати. А вздремнулъ и что-то даже видѣлъ — забылъ.[828]

Оффиц.[829] принесъ ему водки[830] и[831] ветчину на сковородкѣ[832].

— Насилу добился[833] — плиту закрыли[834].[835]

Серег<инъ>[836] еще на берегу[837] рѣшилъ[838] — точно назло кому-то —[839] выпить вкрѣпкую[840].[841] А когда увидѣлъ съ лодки. что во второмъ классѣ[842] темно, вспомнилъ съ досадой[843], что въ половинѣ двѣнадцат.[844] кухня кончаетъ работу[845].[846] И[847] обрадовался,[848] что первый классъ освѣщенъ[849]. Салона перваго класса <нрзб.>,[850] хоть и[851] безлюдно, —[852] аристократы все тамъ[853], но на этотъ разъ б<ылъ> доволенъ[854]. А когда увидалъ, что тутъ[855] всего двое, совсѣмъ освоился: хорошо посидѣть послѣ береговой жизни на мягкомъ[856] диванчикѣ, соснуть часочекъ.[857]

Ѣлъ и поглядывалъ[858]. Сидѣлъ господинъ, кислый[859] какой-то[860], съ рыхлыми синеватыми[861] щеками, брыластый. Рухлякъ.[862] И голосъ былъ непріятный,[863] барственный: и движенія —[864] важныя. Самый настоящій аристократъ. Дама ему[865] понравилась —[866] настоящая красавица.[867]

// л. 40

 

 

У ней было нѣжное, бѣлое, какъ[868] восковое,[869] лицо, яркія[870] губы[871], тонкія темныя брови мягкими[872] дужками и чудесныя свѣтлыя локоны,[873] такія[874] видалъ онъ въ Архангельскѣ, въ лучшей[875] парикмахерской[876], за окномъ[877].[878] А когда увидалъ глаза, такъ и подумалъ — божественные глаза.[879] Платье на ней было розоватое, съ[880] блескомъ,[881] на плечахъ пышный мѣхъ, упавшій на[882] спинку стула[883]. И все было въ ней[884] прекрасно —[885] какъ[886] поворачивала голову, и какъ держала стаканчикъ, и какъ пила маленькими глоточками, и какъ говорила.[887]

Ѣлъ свою ветчину и пилъ рюмка за рюмкой, стараясь не звякать[888]. Выпилъ крѣпко[889] и[890] почувствовалъ[891] наплывающую[892] истому.

…Соснуть[893]<,> что ли, или пивка[894] выпить…[895]

Поманилъ лакея и попросилъ пива.[896]

Отъ столика[897] долетали[898] обрывки разговора[899].

— …[900]за одну недѣлю… пять тыс<ячъ> далъ.[901]

— …отказался и заплатилъ неустойку…[902]

— Имѣнье[903] въ Симбирской губерніи…[904] сто тысячъ заплатилъ[905]…

Слышалъ[906] сквозь наплывающую дремоту[907]. Думалъ[908] — должно быть, коммерсанты,[909] маклачить ѣдутъ на ярмарку[910]. Ярмарка тамъ[911] лѣсная… Подумалъ[912], что[913] красавица[914]-то[915] эта, дожно быть, содержантка того[916] рухляка[917], что ѣдетъ тотъ[918] маклачить на ярмарку, а ее боится[919] оставить, вотъ и потащилъ[920] въ такую погоду…

Клонило ко сну. Мѣрно звякали рюмочки на столѣ.[921] Бѣлая скатерть расплывалась, тускнѣла, что-то мерцало,[922] розовенькое.[923]

Посмотрѣлъ къ столику.[924] Матово свѣтилось серебряное ведерко съ выглядывавшимъ[925] горлышкомъ.[926]

…[927]Шампанское дуютъ[928]…[929]

Ѣли что-то розовое съ тарелочекъ и запивали виномъ[930].

Часы пробили двѣнадцать.[931]

…[932]Сходить скоро — подумалъ[933] Серегинъ, привалился на спинку[934] дивана[935] и задремалъ[936]. Слышалъ вѣтеръ[937], видѣлъ какъ-будто огни въ чернотѣ,[938] волны. Услыхалъ плескъ[939].

— Пожалте-съ, Егоръ Иванычъ…[940]

Подумалъ[941], что скоро[942] сходить,[943] и откр. глаза встряхнулся[944]<.> Лакей наливалъ[945] ему пиво въ фужеръ и улыбался[946].[947]

// л. 40 об.

 

 

— Вздремнули, Егоръ Иванычъ.

— Да, братъ.[948] Крутился[949] эти дни…

— Летучее ваше дѣло…[950]

Пароходъ далъ нѣск. тревожныхъ[951] гудковъ и машина остановилась.[952] Слышно было[953], какъ поролъ[954] дождь.

— Мы опять[955] стоимъ? — спросила пѣвица[956] и подошла[957] къ окну. — Ни одного огонька.[958]

Пароходъ тревожно кричалъ, точно предостерегалъ кого-то: ни-ни! ни-ни! Застучали ноги надъ головой.[959]

Черезъ передн. стекло было видно, какъ съ носу ударили ракетой.[960] Разсыпалась съ трескомъ[961] и[962] освѣтила[963] берегъ[964] въ черной щетинѣ лѣса.

—[965] Почему ракета? —[966] тревожно спросила[967] пѣвица<,> и Серегину показалось, что она спрашивала его[968].[969]

—[970] Сударыня, — сказалъ онъ почтительно[971]. — Стрежень тутъ[972], сильная бырь.[973] Такъ[974] предупреждаютъ…

— Что же такого?[975] Я не понимаю…[976]

Она повернула[977] къ нему черезъ плечо[978] лицо — и онъ еще лучше могъ разглядѣть[979], какъ[980] хороша она[981], и какіе у ней лучистые[982] глаза.

— Сильный проносъ тутъ[983]… — сколько могъ мягче[984] отвѣт. ей[985] онъ. — Несетъ пароходъ[986], в стрежень кривой и узкій[987]… то есть,[988] фарватеръ.[989]

Она отвернулась[990] къ окну.

—[991] И что[992] же?

Ему нравилось это, — онъ сказалъ бы — королевское обращеніе, эти[993] небрежно отдаваемые[994] вопросы и[995] такой нѣжный голосъ.[996]

— Тутъ завороты,[997] и если есть[998] встрѣчный[999] — можно столкнуться,[1000] а гудки не слыхатъ за вѣтромъ[1001]. Потому[1002] и[1003] ракету.

— Да-а…

— Она отошла отъ окна<,>[1004] запахиваясь <въ> боа, точно ей было холодно. А Серегинъ стоялъ,[1005] ожидая, не спросиъ ли еще.[1006]

Она увидѣла этотъ <нрзб.> ожидающій взглядъ.[1007] Эти взгляды тянулись къ ней всюду<,>

// л. 41

 

 

и въ залахъ, и на улицѣ[1008]. И этотъ,[1009] въ[1010] сапогахъ,[1011] красивый и диковатый[1012],[1013] съ рѣзко кинутыми бровями,[1014] этотъ дѣтина, крѣпкій, какъ брусъ, смотрѣлъ на нее точно[1015] такимъ же взглядомъ, въ которомъ было[1016] и восхищеніе и какъ будто робость.[1017]

— Очевидно[1018]<,> вы[1019] хорошо знаете эти мѣста? — спросила она.

Онъ отвѣтилъ съ готовностью, что знаетъ[1020]. Онъ выросъ на этой рѣкѣ. Можно сказать, волны его качали:[1021] отецъ[1022] лоцманъ[1023] самъ.[1024] Раньше, конечно, былъ[1025]<,> когда[1026] не было охраняющихъ знаковъ, проводилъ суда въ трудныхъ[1027] мѣстахъ А онъ?[1028] А вотъ[1029] эти баканы, огни, мачты по берегамъ — это его рукъ дѣло. Какъ сказать,[1030] труда особого[1031] нѣтъ, но, конечно, хлопотливое[1032] дѣло. Вотъ, сейчасъ,[1033] часа черезъ два[1034] долженъ сойти…[1035] Утонулъ маячникъ, надо быть при дознаніи…[1036]

Намолчался ли онъ[1037], или водка развязала языкъ, или[1038] было[1039] пріятно говорить съ этой необыкновенной женщиной — такой[1040] она казалась ему[1041], — онъ разсказ<алъ>[1042], какъ ночевалъ въ шалашѣ, у маячника, какъ[1043] четыре дня ставилъ баканы на[1044] плесѣ, гдѣ его взялъ пароходъ. Плохо[1045], что пошла[1046] непогода[1047]. Кругомъ развезло,[1048] темень.[1049] Выглянулъ на рѣку — огонекъ, идетъ пароходъ[1050].

— Увидали нашъ пароходъ? — спрашивала[1051] она, кутаясь въ мѣхъ и[1052] щурясь.[1053]

— Скажите…[1054] А правда, говорятъ, здѣсь еще встрѣч<ается> типъ[1055] прежнихъ ушкуйниковъ-новгородцевъ[1056] — спросила она съ улыбкой.[1057]

Про ушкуйниковъ онъ слыхалъ.[1058]

—[1059] У насъ тутъ много[1060] крѣпкихъ людей, смѣлыхъ[1061]…[1062] Лоцманы, напримѣръ…[1063] Водяной народъ крѣпкій[1064]…[1065]

// л. 41 об.

 

 

Она наскучалась[1066] въ салонѣ.[1067] Она интересовалась этими дикими мѣстами, а онъ былъ весь здѣшній.[1068]

Налетѣло порывомъ вѣтра<,>[1069] взвыло[1070] по палубѣ, и Серегинъ тоскливо подумалъ[1071], что скоро сходить[1072]. Посмотр<ѣлъ>[1073] на часы — перваго половина[1074]<.>

— А зимой[1075] что вы[1076] дѣлаете?[1077]

— Зимой… то[1078] ремонъ, пошлютъ[1079] въ управленіе[1080]…[1081] А когда[1082] отпускъ беру, съѣзжу на родину[1083]<.>[1084] Городокъ[1085] такой есть[1086].[1087] триста верстъ[1088] отъ желѣзно<й> дороги. Тутъ у меня съ медвѣдями…[1089]

— Что та-кое, съ медвѣдями? — спросилъ баритонъ. — Охо-та[1090]?[1091]

Онъ[1092] какъ-то былъ на обкладкѣ[1093] <устроенной> для него[1094] почитателемъ-фабрикантомъ[1095].

— Да-съ. Это конечно не дешевое дѣло, но я[1096] работаю исполу…

—[1097] Исполу? Т<о> е<сть>, это что же такое — исполу?[1098]

— Обкладчику[1099] трешникъ[1100] и[1101] въ[1102] придачу медвѣдя. Дорого уложить[1103]![1104] Промахъ — плачу десятку.[1105] Только этого не было.[1106] У меня не срываетъ[1107]! — показалъ[1108] онъ[1109] рукой.

— Ну, и какъ[1110]?

—[1111] Прошлую зиму полдюжины <нрзб.>[1112], мечекъ пару да пестовъ четырехъ,[1113] стариковъ.

Отъ него вѣяло[1114] на нихъ[1115] силой. Былъ онъ высокаго роста, широкогрудый,[1116] съ яснымъ,[1117] загорающимся[1118] взглядомъ и открытымъ лицомъ[1119].[1120] Теперь[1121] уже не стѣяняясь, расхаживалъ онъ[1122] по салону, заставляя сильнѣй дрожать хрустали.

— Инте-ре-сно[1123]… — сказалъ баритонъ. — Гм… Я[1124] тоже люблю охоту…

// л. 42

 

 

— Убивали?! — радостно даже спросилъ Серегинъ.

— Да.[1125] Однажды… Взялъ я одного… въ Калужской губерніи…[1126]

…Вретъ, рухлякъ[1127], — подумалъ Серегинъ,[1128] смотря на дряблыя щеки и натеки подъ глазами. И подумалъ: и у такого-то рухляка[1129] —[1130] такая![1131] И спохватился[1132]:[1133] такъ неудобно[1134] держать себя[1135],[1136] ходить и кричать[1137] громко.

— Да вы молодецъ![1138] — сказала пѣвица.

Онъ былъ счастливъ[1139]. Онъ готовъ былъ бы,[1140] по одному ея слову[1141] пѣвучимъ, нѣжнымъ голосомъ[1142] — перебить всѣ<хъ> медвѣдей, пойти на нихъ съ голыми руками.[1143] Горячо сталъ онъ[1144] разсказывать случаи изъ[1145] охотничей жизни, какъ[1146] былъ подъ медвѣдемъ, какъ[1147] взялъ рысь одними[1148] руками, — ободрала, шельма, плечо![1149] — какъ подъ Архангельскомъ — тамъ рѣка[1150], господа, какая! версты!! —[1151] переходилъ въ ледоходъ.[1152] Объ этомъ писали[1153] въ газетахъ.[1154] Это[1155] когда былъ мальчишкой[1156], теперь, конечно,[1157] не сдѣлаетъ.[1158] Зажигалъ передъ ней, передъ этой чудесной,[1159] розовой женщиной<[1160],> жаръ, который таился въ душѣ[1161]. И былъ[1162] счастливъ, что они слушаютъ его оба, смотрятъ[1163] во всѣ глаза.[1164]

И[1165] стало не по себѣ, когда увидалъ, что она наклонилась и шепнула что-то своему[1166] рухляку[1167].

— А[1168] не выпьете ли винца съ нами[1169]? — предложилъ баритонъ.

…Прилично ли? — подумалъ Серегинъ.[1170]

— Выпьете, да? —[1171] закивала ему головой пѣвица.

А,[1172] какіе глаза! Бываютъ же такія… небесныя жензины! Родятся гдѣ-то, и[1173] гдѣ-то живутъ…

Онъ не нашелся что надо сказать[1174].[1175] Поежилъ плечами и[1176] поклонился.

…Можетъ, самъ напросился, смотрѣлъ, какъ они пьютъ, на бутылки[1177]? Можетъ[1178] пригласили изъ вѣжливости, что они сами пьютъ, а онъ ходитъ[1179] мимо нихъ и болтаетъ… и надо отказаться?[1180]

— Вы[1181] берите стулъ и присаживайтесь… — ласково говорила[1182] пѣвица. — Вы такъ хорошо[1183] разсказываете… а мы такъ скучали[1184].[1185]

Что за люди! Говорятъ, аристократы,[1186] аристократы, а…[1187]

— Какого[1188] позволите? Вамъ[1189] не грѣшно выпить… Скоро опять[1190]… на дождь…[1191]

По ея[1192] улыбкѣ, и по тону,[1193] ему показалось[1194], что она снисходитъ, что[1195]

// л. 42 об.

 

 

конечно,[1196] видитъ[1197] его смущенье и его неумѣнье разговаривать и держаться[1198] прилично.[1199] Имъ все извѣстно. Бываютъ же такiя,[1200] необыкновенныя. Не даромъ они живутъ въ большихъ городахъ,[1201] и[1202] все знаютъ. Вотъ они и не дѣлаютъ[1203] ничего![1204] И это хорошо, что они ничего не дѣлаютъ. Руки какiя! Бѣлыя, ни[1205] морщинки<,> ни цапинки[1206] — атласныя[1207].[1208] Сливками моютъ.[1209] И духи[1210]. А платье! Прямо шкурка[1211]. Совсѣмъ и не платье, а кожица…

А водка-то даетъ о себѣ знать,[1212] — подумалъ онъ. — А[1213], все равно сходить[1214] скоро…

Онъ[1215] присѣлъ,[1216] чувствуя нѣкоторую[1217] неловкость — стоять и[1218] ходить было куда свободнѣй, — потирая руки, которыя не зналъ какъ[1219] держать. Въ карманъ положить[1220] или[1221] на колѣни?[1222] Или такъ сложить на груди, какъ этотъ…[1223]

— Во-симь! — донесло съ носа.

— Мы не сядемъ?[1224] <—> шутливо спрашивала пѣвица. — Вы тутъ все[1225] знаете…

—[1226] Не должны-съ… Знаки всѣ исправно стоятъ…[1227]

—[1228] Мы обязаны вамъ[1229] — кокетливо посмотрѣла она ему въ глаза[1230]. — Вы нашъ ангелъ-хранитель[1231]… Вамъ какого[1232] позволите?[1233]

…[1234]Она еще спрашиваетъ — позволите! Вотъ они, вотъ необыкновенные люди! А говорятъ аристократы ничего не понимаютъ въ людяхъ[1235]…[1236] Шампанское! Вотъ чего[1237] не ждалъ-не гадалъ.[1238] Онъ никогда еще не пилъ настоящаго. Поилъ его[1239] купецъ на пароходѣ Донскимъ, а это…

// л. 43

 

 

— Помилуйте, какой я[1240] хранитель[1241]…[1242]

А,[1243] какiе свѣтлые,[1244] ласковые[1245]<,> добрые[1246] глаза,[1247] бархатные![1248]

Это все[1249] пустяки. Это его обязанность <нрзб.>[1250] ставить баканы, провѣрять стрежень, слѣдить за рѣкой, чтобы не доставало,[1251] ну, и[1252] ночевать подъ дождемъ. Онъ даже рисов<ался> передъ ней.[1253] Есть такая пословица здѣшняя[1254] <?> на слухъ грубая[1255] — не потопаешь — не полопаешь, простите за выраженiе. За это[1256] жалованье платятъ.[1257] Немного, конечно. Всего шестьдес<ятъ> рублей[1258]<.>[1259] Но тутъ[1260] экономическiй,[1261] какъ гов<орится,>[1262] законъ[1263]. Такихъ, какъ онъ много[1264]. Не онъ — другой.[1265] Такова жизнь.[1266] А[1267] жизнь серьозная[1268] <?> вещь,[1269] она не шутитъ[1270]. Сколько народу хуже его живетъ, а онъ <нрзб.> что же…[1271] А какъ[1272] плотогоны[1273]![1274] Не изволите[1275] знать[1276]-съ?[1277] Сколько ихъ пропадаетъ на водѣ, плотъ разобьетъ — такъ и потонетъ[1278]<.> А маячники, а въ лѣсахъ — лѣса валятъ, головы напрочь летятъ, въ лепешку<,> тутъ не сберечься[1279]! А[1280] на лѣсопилкахъ![1281] А на рудникахъ…[1282] Въ[1283] бархатѣ-то живутъ — горсть! Жизнь![1284] Онъ взглянулъ на нее: и она[1285], конечно, живетъ[1286] въ[1287] бархатѣ[1288]. Красавица! А то[1289] иначе-то[1290] развѣ[1291] была бы[1292] такая!

Онъ уже не замѣчалъ, какъ[1293] подливали[1294].[1295] Онъ точно сорвался, поощряемый одобрительнымъ[1296] гымканьемъ рухляка[1297] и ея[1298] улыбающимися играющими[1299] глазами.

— Любите наши[1300] мѣста![1301] Очень прiятно![1302] Наши мѣста хорошiя. Сколько народу кормятъ[1303]. Дикòй край, еще какъ слѣдуетъ,[1304] не разработанъ. Разрабо-таемъ[1305].[1306]

Только[1307] какiя же они пустыя![1308] Съ пароходу ничего[1309] не видать. Пустыя! Такъ[1310] вотъ, господа,[1311] и о народѣ говорятъ — лѣнивый.[1312] А кто говоритъ?[1313] Съ боку кажется,[1314] не видно[1315],[1316] а пожить если… Деревни кругомъ,[1317] въ поляъ и лѣсахъ деревни. Деготь гонятъ, скипидаръ, смолу, корье дерутъ. Лѣса валятъ, рѣжутъ, заграницу идетъ! Маслобойни…[1318] А рыбаки! Изволили семгу кушать, а нельму? А вотъ они,[1319] заколы то <нрзб.>[1320]. Въ такiе-то ночи[1321] самое дорогое дѣло,[1322] когда ей пора[1323] валиться. А поморы![1324] За тюленями, за треской. Кругомъ какое[1325] кипѣнье…[1326]

Онъ раскидывалъ передъ ними все знанiе края. Говорилъ о возникающихъ

// л. 43 об.

 

 

поселенiяхъ, о падающихъ лѣсахъ, о прежнихъ лоцманахъ, доживающихъ дни[1327] по роднымъ селамъ. Ихъ бы послушали! О разливахъ этихъ могучихъ рѣкъ, когда на десятки верстъ ни-чего — море и море[1328]! О ходѣ семги, когда она бѣжитъ съ моря, прыгаетъ черезъ пороги, черезъ заколы, вся-то…[1329] серебряная…

И[1330] всегда передъ нимъ стоялъ полный стаканъ…

…Что за вино! Чѣмъ его больше[1331] пьешь, — больше хочется. Еще бутылку несетъ Иванъ… Какъ шикуютъ! Теперь красное…[1332]

Вино развязало ему языкъ. Порой онъ самъ замѣчалъ, что слова у него[1333] льются.[1334] Порой[1335] пробовалъ придержать[1336] себя — можетъ быть, такъ неприлично[1337], смѣшно; можетъ быть,[1338] они[1339] притворяются, что имъ интересно, а[1340] просто хотятъ посмотрѣть, что онъ за чучело[1341].

…А,[1342] все равно. Сходить[1343] скоро.

Разсказывалъ о бучàхъ въ водополье,[1344] о крестахъ[1345], о погостахъ. Сыпалъ пословицами.[1346] Вытащилъ «бабочку», забылъ сунуть въ карманъ, и она лежала рядомъ съ[1347] золотымъ портсигаромъ, осыпаннымъ буковками въ камушкахъ и серебрѣ.

— Курите… — предлагалъ баритонъ.

Серегинъ кланялся и прыгающими пальцами бралъ изъ портсигара. Думалъ, что, должно быть, отъ его папиросъ крѣпкiй дух[1348]ъ. Тыкалъ окурки въ тарелочку съ[1349] розовымъ.

Пилъ большими глотками,[1350] — чего не пить, коли угощаютъ![1351] Смотрѣлъ съ восхищенiемъ[1352], какъ эта[1353] чудесная женщина пьетъ глоточками, какъ цыпленокъ[1354]. Посмотрѣлъ въ ея круглые свѣтлые глаза.[1355] Сашины глаза. Говорилъ о Шурахъ, какiя хитрыя бываютъ мѣста на рѣкахъ. Говорилъ что даже пѣсня такая есть: отъ поры да до поры разыгралися Шуры!

Пароходъ[1356] кричалъ, спрашивалъ темную ночь, тише шлепалъ колесами<.> Поглядѣлъ Серегинъ къ окну — часто стали баканы[1357] — знакомое мѣсто.

— Надо полагать, Рожня[1358]… — сказалъ оффицiантъ.

— Самая она!

Серегинъ подошелъ къ окну. Смотрѣлъ въ невидные берега. Рожня!

— Вотъ-съ… — обернулся онъ къ столику. — Извольте взглянуть[1359]. Мѣсто замѣчательное, сколько тутъ людей погубили[1360]!

Они подошли къ окну — чернота[1361]. Чуть мигалъ[1362] огонекъ вверху гдѣ-то.

— Погубили? почему?

— Д<олжно> б<ыть>[1363] въ трактирѣ огонекъ… — вслухъ подумалъ Серегинъ. — Село тутъ боль-

// л. 44

 

 

шое.[1364] Самая бырь, пароходы не могли вверхъ[1365] итти, мужики стрункой тянули, зарабатывали. А какъ выровняли берега, стали пароходы сами ходить,[1366] мужики бунтовать, камнями…[1367] Ну, въ ружья ихъ, усмирять.[1368] Кресты тамъ,[1369] подъ горой[1370]. Еловая Рожня…[1371]

…Саша! — мысленно позвалъ онъ, глядя[1372] на о<г>онекъ.

И долго стоялъ[1373], глядѣлъ въ темноту, на огонекъ, пока не закрыло его поворотомъ. Стоялъ и покачивалъ головой.[1374] Пѣвица показала на него[1375] баритону.

— Это[1376] родина ваша? — спросила она.

— Нѣтъ-съ… моя[1377] далеко отсюда…[1378] А тутъ у меня бо-ольшая зацѣпа,[1379] если хотите знать-съ… За-цѣпа![1380]

— За-цѣпа?[1381]

Вдругъ[1382] показалось прiятнымъ[1383] и сладкимъ до боли сказать ей, этой ласковой, <нрзб.>[1384], несбыточной[1385] про свою Сашу.[1386]

Языкъ его былъ твердъ и боекъ, слова такъ и скользили, но мысли были пьяны.

— У меня какъ! Жениться нельзя, гдѣ[1387] жениться! А сердце хочетъ дышать, господа. Вѣдь вѣрно? Ну, и жилъ такъ небрежно, безъ пути, ка<къ> говорится. А ко мнѣ всѣ съ лаской… женщины, конечно… Все таки, въ нѣкоторомъ родѣ, чиновникъ,[1388] съ пуговицами… хотя какой я к чорту, чиновникъ! И вдругъ[1389] Саша…

Все разсказалъ. И какъ сидѣлъ съ нею у камня, и какъ возилъ на пески и какъ вывернулъ камень. И о «бабочкѣ» разсказалъ, какъ покупалъ монпасье, и Саша подарила ему коробочку на память.

— Да-съ, на память, вотъ эту коробочку… Что[1390] мнѣ подарить, вѣдь такъ, господа?[1391] Покуришь — вспомнишь.[1392] Чистая была для меня[1393]… не какъ другi<я.> Хоть одинъ разъ[1394] должна быть у каждаго такая,[1395] господа.[1396] А то[1397] и не стòитъ…[1398] Вѣдь вѣрно-съ?[1399] Ничего и не получилось. Вотъ…[1400] Тамъ она[1401],[1402] а я мимо… Въ уголъ[1403] вотъ[1404] и сыгралъ<.>

Онъ сидѣлъ[1405], наклонившись[1406] и отвернувъ отъ нихъ[1407] голову,[1408] уже не соображ. — прилично ли это[1409], смотр. на[1410] свой сапогъ, а губы подрагивали[1411], стыдясь, что жжетъ закипав. въ[1412] глаза<хъ> <нрзб.>[1413] нежданныя[1414] слезы, которыхъ не были эти дни, а теперь[1415] поднялись съ души[1416] и просились.[1417]

// л. 44 об.

 

 

— Какъ жаль васъ…[1418] — сказала тихо[1419] расчувствовав<шаяся>[1420] пѣвица.[1421] — Какой вы бѣдный[1422]<…>

— Но[1423] это ничего-съ… — подбодрилъ себя Серегинъ, встряхиваясь, — и улыбнулся. — Бываетъ.[1424] А на самомъ дѣлѣ можетъ быть это глупость,[1425] не[1426] стоящая[1427] вниманiя…

Не зналъ[1428] онъ, сколько выпилъ вина.[1429] Тяжелѣло въ ногахъ.[1430] Онъ поднялся, прошелся по салону, понюхалъ розовую гортензiю, которая ничѣмъ не пахла[1431], взглянулъ на часы — часъ.

— А вы далеко изволите ѣхать?[1432] Да, туда-съ…[1433] Тамъ теперь[1434] ярмарка начинается. По торговымъ дѣламъ-съ?

Пѣвица разсмѣялась.

— Нѣтъ. Почему вы[1435] думаете, что мы по торговымъ дѣламъ?.. — смѣясь, посмотрѣла она на баритона.

Тотъ смѣялся глазами — по торговымъ дѣламъ.

— Простите я такъ, можетъ… ошибся…[1436] Слышалъ,[1437] коммерческiй разговоръ…[1438] думаю — по торговымъ дѣламъ,[1439] на ярмарку[1440]…[1441]

Простовато смотрѣлъ[1442] на нихъ, улыбался[1443].

— Нѣтъ, — мило улыбнулась пѣвица, — мы не по торговымъ дѣламъ[1444]…[1445] Скажите…[1446] въ городкѣ, гдѣ вы живете,[1447] конечно,[1448] ни музыки[1449]<,> никакихъ развлеченiй…

— Куда[1450]-съ! Одно[1451] невѣжество… Ѣхалъ къ намъ прошлой зимой нѣмецъ, хотѣлъ кинематографъ показывать… все ждали[1452] у насъ… И какая исторiя! Разбили его лошади на горѣ по раскату, и вся его музыка вдребезги<.> И не могли у насъ исправить… Но обѣщалъ… На другую зиму, говоритъ, прiѣду<.>

Они смѣялись.

— Нѣтъ, мы не по торговымъ… — задумчиво сказала пѣвица. —[1453] Сейчасъ я вамъ покажу, по какимъ дѣламъ… — Она пошла къ пiанино.[1454] — Вы намъ такъ много разсказывали… За все[1455] это я вамъ спою…

Она мягко[1456], по матерински взглянула на него — такъ ему показалось — когда говорила — я вамъ спою.[1457] Сѣла<,>[1458] подняла крышку, поправила волосы[1459].

Серегинъ смотрѣлъ на нихъ — то на баритона, то на нее, ничего не понимаяю Стоялъ, смущенный, точно виноватый. Баритонъ воернулся на стулѣ <и> дымилъ папиросой.

// л. 45

 

 

Споетъ?[1460] — Онъ смотрѣлъ на нее растерянно<,> на господина, который все такъ же сидѣлъ, сложивъ на груди крестъ на крестъ руки, покуривая, точно посм<ѣ>ивался[1461] сузившимися глазами.

Пѣвица взглян<ула>[1462] черезъ плечо.[1463]

— Я даю[1464] концертъ… этимъ пустымъ краямъ… А вы не смѣйтесь…

— Я не смѣюсь… — сказалъ баритонъ.[1465]

Серегинъ смотрѣлъ то на одного, то на другого. Что такое?[1466]

— Ну, слушайте… господинъ охраняющiй[1467] плаванiе[1468]… — сказала она[1469]. — Я пою для васъ…

Онъ поежился, неуклюже кланяясь, не двигаясь съ мѣста.

Бѣгло побѣжали ея пальцы по бѣлымъ клавишамъ, розовыми мышатками, потомъ рѣже, рѣже…

Она запѣла пѣсню, которую пѣла не разъ у себя въ усадьбѣ, пѣла для тѣхъ, которые приходили съ работъ. И Серегинъ зналъ эту пѣсню. И узналъ съ перваго же слова.

…ночь ты тесная, ночь осенняя…

Ни одной-то нѣтъ на небѣ звѣздочки…

Съ кѣмъ осеннюю коротать будетъ?..

Пароходъ опять звалъ: гу-гу! гу-гу![1470]

На сердцѣ у Серегина захолонуло. Совсѣмъ замиралъ голосъ пѣвицы, тихо плакалъ, чуть члышно, чуть-чуть… какъ сердце ныло…

— Не мая-чить[1471]! — отозвалось съ носа.

Серегинъ смотрѣлъ на переднее чорное окно. Тамъ два бѣловатыхъ пятна прижались къ окну. Тамъ слушали, за окномъ.[1472]

— Не мая-чить!..

Хотѣлось встать на колѣни передъ ней, чудесной, несбыточной, точно изъ сна пришедшей… взять эти тонкiя нѣжныя руки, и заплакать… А онъ все стоялъ на одномъ мѣстѣ, смотрѣлъ на окно, закусивъ губы… И точно было сномъ все это, и розоватая женщина, и чорное окно, и тоска, сладкая тоска.

— Вамъ нравится? — спрашивала его съ улыбкой пѣвица, черезъ плечо.

— Браво, браво… сиповато сказалъ баритонъ. — Чудесно…

Серегинъ молчалъ. То ли стыдно было ему чего-то, то ли словъ не было. Пѣвица[1473] подошла къ столу и отпила вина. Старичокъ оффицiантъ смотрѣлъ[1474] на нее отъ стѣнки<.>

—[1475] Ваша очередь — сказала пѣвица баритону. — Извольте пѣть.

// л. 45 об.

 

 

Я васъ прошу! — сказала она настойчиво.

— Хорошо-съ… — сказалъ баритонъ и <нрзб.>[1476] — Но что же[1477] я буду пѣть?..[1478]

Они пошептались. Пѣвица опять подошла къ пiанино, опять побѣжали розовыя пальцы. Баритонъ отошелъ къ сторонкѣ.

Въ эту минуту Серегинъ не думалъ<,> почему они поютъ для него, да и ни о чемъ не могъ думать. Хотятъ ли они показать ему, какiе они молодцы, и что они умѣютъ, вино ли ихъ подогрѣло, или еще что. Онъ объ этомъ думалъ потомъ, когда разсказывалъ, а ему не вѣрили. Когда онъ знающимъ людямъ разсказывалъ и называлъ фамилiи этихъ встрѣтившихся ему странныхъ людей, фамилiи, которыя онъ узналъ послѣ въ томъ городѣ, глѣ они давали концертъ, на его слова посмѣивались недовѣрчиво. Они будутъ пѣть! Они! Да у нихъ каждое слово деньги…[1479]

Баритонъ что-то сказалъ. Пѣвица улыбнулась ему и закивала. Серегинъ жадно смотрѣлъ на нихъ.[1480] Смотрѣлъ на рухляка.[1481] А толстяка, рухляка не было уже. Не было ни щекъ рыхлыхъ, ни мягкихъ губъ, ни кислаго скучающаго лица. И выше сталъ онъ, и голову держалъ нѣсколько назадъ, провелъ по волосамъ рукой, выпятилъ грудь, откинулся<.>

И загремѣло въ салонѣ волнующими бодрыми громкими звуками, все заполнило, покрыло вѣтеръ и дождь, и шумъ машины.

Отворите мнѣ темницу,

Дайте мнѣ свѣтило дня…

Серегина подхватило и понесло. Побѣжало мурашками<,> закололо на головѣ<.> Невѣдомый мiръ нежданно родился, новый, влекущiй куда-то вихрь, въ которомъ, казалось<,> летѣлъ, и пѣвецъ, подымавшiйся на свои чистые поблескивающiя носочки<.>

Дайте мнѣ дворецъ высокiй,

И кругомъ зеленый садъ!

Чтобъ въ тѣни еще широкой

Зрѣлъ янтарный виногра-адъ!

Летѣло все: и салонъ, и врывающiймся въ пѣнiе голосъ съ носа, и бѣлыя пятнышки за стекломъ, и все.

Кончилось. Баритонъ подошелъ къ столику, отдулъ щеки и выпилъ вина полный стаканъ.

— Ну-съ?[1482] Теперь квиты… — сказала смѣясь[1483] пѣвица. — Вы довольны?

— Какъ же-съ! — вырвалось у Серегина, — очень… не могу сказать…

Онъ смотрѣлъ растерянно, потирая руки, крѣпко сжимая ихъ. Баритонъ сидѣлъ прежнiй, скучный, съ рыхлыми щеками, точно и не онъ пѣлъ.

— Гу-гу! — кричалъ пароходъ.

— Егоръ, Иванычъ… Волчiй Перекатъ подошелъ… ложку зовутъ… — шопоткомъ сказалъ оффицiантъ.

// л. 46

 

 

Серегинъ вздрогнулъ. Волчiй перекатъ? Такъ скоро… Заглянулъ въ окно. По огнямъ бакановъ, давшихъ большую дугу, призналъ онъ мѣсто. Тотъ же широкiй плесъ, что и подъ Большими Шурами.

— Вотъ и сходить… — сказалъ онъ дрогнувшимъ голосомъ. — Господа… господа…

Онъ смотрѣлъ на нихъ такъ, точно его закружили, закружили, потомъ изъ темноты вытолкнули[1484] на яркiй свѣтъ. Что-то онъ хотѣлъ сказать, а ему придавили горло, и разбѣжались всѣ мысли, позабылись слова.

— Господа… прощайте, господа…

— Волчiй перекатъ! — крикнулъ сиплый голосъ въ коридорѣ. — Водяному скажи! — и хлопнула дверь.

Пѣвица протянула руку.

— Желаю вамъ… Вспоминайте наши пѣсенки… [1485]

У него дрогнули[1486] губы, но онъ справился съ ними[1487]. Онъ прямо во всѣ свои горячiе, большiе зоркiе глаза глунылъ на нее, невѣдомую, незабываемую, и тутъ произошло то, чего съ нимъ никогда не было и никогда не будетъ. Тутъ онъ не соображалъ, будетъ ли это прилично. Онъ[1488] захватилъ въ свои большiя ьвердыя ладони протянутую ему маленькую руку, сжалъ ее, встряхнулъ и поцѣловалъ, неулюже согнувшись[1489]. Такъ же спѣша и такъ же согнувшись схватилъ онъ уже самъ[1490] пухлую руку рухляка скучнаго, пожалъ.

— Счастливо ѣхать… господа… такъ необыкновенно…

Оглянулъ[1491] салонъ,[1492] искалъ[1493] чемоданъ и[1494] свой[1495] плащъ[1496], вспомнилъ, что оставилъ у вахтеннаго,[1497] гдѣ-то.[1498] Рылся[1499] въ карманахъ, вытаскивалъ какiя-то бумажки, отъискивая[1500] кошелекъ.[1501]

— Семь гривенъ съ васъ[1502], Егоръ Иванычъ… — Нѣтъ,[1503] —[1504] потомъ отдадите-съ…

— Какъ нѣтъ… какъ нѣтъ…[1505]

Сунулъ[1506] рубль[1507],[1508] поклонился къ столику[1509] и слегка[1510] растерявшись,[1511] вышелъ на палубу. На него[1512] пахнуло[1513] влажной вѣтренной[1514] ночью. Попало[1515] дождемъ. Со свѣту не было ничего[1516] видно.

— Даютъ? — крикнулъ[1517] Серегинъ къ капитанскому мостику.

— Даютъ! — отвѣтилъ сердитый голосъ. — Чортъ бы его подралъ, ковыряльство[1518] <?>

Гдѣ берега? Непроглядная темень съ[1519] качающимися тусклыми[1520] огоньками[1521].

— Въ корму входи-и! — заревѣлъ рупоръ.

Багры зацѣпили лодку.

— Готово! — крикнули снизу.

Серегинъ прыгнулъ въ лодку. За нимъ кинули чемоданъ. Окна салона въ огняхъ смотрѣли. Въ окнахъ двѣ головы. Серегинъ, стоя въ лодкѣ, махнулъ[1522] фуражкой, а пароходъ уже повернулъ бокъ и[1523] уходитъ[1524] дальше,

// л. 46 об.

 

 

дальше.[1525]

— Садись! — кричалъ въ страхѣ[1526] злобный[1527] голосъ съ веселъ[1528]. —[1529] кувырнешься[1530]…

И какъ[1531] часто бываетъ, когда попадаешь въ темноту съ яркаго свѣта[1532] — въ глазахъ остается рѣзкое впечатлѣнiе[1533] того,[1534] что только что видѣлъ[1535], точно унесъ съ собой,[1536] такъ это было съ Серегинымъ[1537]. До мелочей ясно сталъ[1538] передъ глазами уголъ стола, бѣлая скатерть, край серебрянаго ведерка, бѣлая[1539] рука въ кольцахъ,[1540] золотой портсигаръ въ камушкахъ[1541], недопитый стаканчикъ съ краснымъ виномъ, розовое что-то на тарелочкѣ…[1542]

Не <нрзб.> что-то чорное <нрзб.>. И береговъ не видно. Только въ невидн. <нрзб.> огоньки бакановъ <нрзб.>[1543]

Полѣзъ въ карманъ —[1544] покурить<.> Не было[1545] «бабочки» Обыскалъ всѣ карманы: не было<.> И вспомнилъ вдругъ, что[1546] она лежала[1547] на столикѣ, рядомъ съ бѣло[1548]й рукой и золотымъ портсигаромъ.[1549]

Оставилъ.[1550]

На крутой волнѣ онъ не удержался[1551] и упалъ въ лодку.

—[1552] Сядь,[1553] говорю[1554]! Не выгребешься… — крикнулъ сердитый голосъ.[1555]

— Ты кто? — сердит[1556]о крикнулъ Серегинъ.

—Кто![1557] Маяшникъ…[1558]

— Утопъ маячникъ[1559]…

— Што жъ что[1560] утопъ?[1561].. А самъ кто?[1562]

—[1563] Техникъ — кто![1564]

— А-а…[1565]

Швыряло волной[1566],[1567] булькало[1568] дождемъ,[1569] шумѣло[1570] по берегамъ.

—[1571] Нашли тѣло?[1572]

—[1573] Нѣ<тъ>…[1574]

— А самъ ты кто?[1575] Староста тебя[1576] нарядилъ?

— Староста[1577]. Подрушный я,[1578] съ пятаго поста.

—[1579] Справляешься?[1580]

— Ничего…[1581] Скушно[1582] тутъ[1583]…

—[1584] Что?

—[1585] Воетъ[1586]…

— Что[1587] воетъ?

— Баба его[1588] въ салашѣ… не[1589] уходитъ…[1590]

Лодка толкнулась въ[1591] берегъ.[1592]

Ив. Шмелевъ[1593]

// л. 47