Глаза открываются. Русская газета. 1. 6. 1924
ГЛАЗА ОТКРЫВАЮТСЯ
Приехал из деревни Макарка в город, − брат его там служил в трактире. Дает ему брат игры: «маж*, вот!..» Понюхал Макарка − и давай мазать сапоги. А тот бутерброды ест. Макарка рот разинул, а брат смеется: − «Во, штука-то замечательная! тебе сапоги марает, а у меня на сердце играет!»
Читаешь о рабочем правительстве в Англии, − и вспоминается наша «смазка». Да, от победы английской рабочей партии не произошло разгрома.
«Пусть-ка Черчилль попробует обвинить… хотя бы самых крайних английских социалистов в том, что их власть − власть тьмы, где с народным учителем обращаются, как с вьючным скотом, а «высококвалифицированному» профессору предпочитают даже не балерину, а дрессированного пуделя. Пусть!» («Дни», 25 апреля).
Но почему же нельзя Черчиллю попробовать − обвинить? А потому, что англичане толк в и к р е понимают: едят, а не размазывают. Они не крикнут: народы Великой Британии, отделяйтесь! И национального гимна петь не перестанут, и флага своего не растопчут, льва и единорога − не сорвут. Ибо они − англичане, и никогда не будут рабами, хотя бы во имя человечества! Знают они, что и они − человечество. Социалисты, а все-таки − англичане!
«Знаем, − продолжает статья, − социализм здесь (в российской «тьме») не при чем.. Но… от прошлого в памяти у каждого осталось ядовитое воспоминание о соблазнительной близости Лениных и Зиновьевых к подлинному освободительному движению рабочих масс. Этот соблазн прошлого требует в настоящем от всех социалистов… совершенной ясности и точности их противобольшевистских позиций».
Статья знаменательная. Спрашивают еще взволнованно: где Россия? В статье Е. Кусковой − «Где Россия?» − слышится сожаление и… укор. Он затушеван, но он звучит. Но еще ясней слышится боль − в статье − «600» («Дни», 24 апр.). Тут горечь неприступная. Горечь… «потому, что еще раз убеждаемся, (из речи Макдональда), как духовно и душевно далеко отошли от России даже лучшие, наиболее человечные и свободные от национального эгоизма, представители Запада». Социалист Макдональд признал Политбюро законной власть России «…только потому, что это признание, по его мнению, будет содействовать национально-экономическим интересам Англии…» …Мы не отрицаем национально-государственных мотивов, вполне, быть может, оправдывающих политику Макдональда с английской точки зрения. И мы не можем требовать, чтобы англичанин, хотя бы и социалист, защищал интересы русского народа лучше, чем он сам это умеет сделать. Но… глубокое безразличие английского народа к Голгофе русской; безразличие, з а с т а в л я щ е е Макдональда п у б л и ч н о сомкнуть уста перед всем ужасом русского террора, наполняет наши сердца великою печалью». («Дни», 24 апреля).
Знаменательные слова. Воистину, глаза начинают открываться. Верно: н е м о ж е м требовать… ибо любить с в о й народ, болеть о с в о е м народе, пока борьба не ушла из мира, − естественное чувство. Это только наши социалисты-идеалисты горели прекрасными чувствами к ч е л о в е ч е с т в у и шли безотказно на самоопределении е племен России, как бы, экономически и политически, ни било это по русскому народу, как бы ни заколачивало его в гроб.
Да не обвинят меня в разжигании разногласий: я отрезвление подчеркнуть хочу и горячо приветствую эти побеги-прутики, которые могут пойти на «веник». Мне понятна горечь статьи «600» (крестьян расстрелянных на Амуре). Но к а к у ю ж е операцию должна была произвести жизнь над сердцем и глазами, чтобы затрепетало от боли сердце, и глаза увидели самое дорогое − растерзанным!
«Но больнее макдонольдова молчания нам слова Вандервельде»… − который обещает признать советскую власть правительством России и одновременно − независимость Грузии! Грузию признает, а вот Россию − не желает. Крестьяне и рабочие не признают, восстают, их расстреливают, а Вандервельде − признает. Социалист, а как до России − с в о ю признает свободу!
Да что же все это значит? Статья открывает глаза и нам.
«Впрочем, если голос амурского или тамбовского крестьянина не доходит до слуха европейского рабочего так явственно, как тому надлежало бы быть, то в этом вина тех, кто взял на себя обязанность и тяжкий долг о ф и ц и а л ь н о защищать интересы российских рабочих и крестьян перед рабочим и социалистическим общественным именем Европы. Их голоса не слышно там, г д е нужно, и так, к а к нужно».
Не доходит до слуха?! До вандервельдова-то уха не доходит?! Не может быть. В одно ухо входит, а в другое выходит, − да! И «мнение»-то у Вандервельде в руках. Так − почему же? Просто: так Вандервельде − в ы г о д н о. Как и всем. В целях ли «опыта», в видах ли национально-экономических.
Я вчитываюсь в чувства − и вижу, как зарождается в космополитических русских рядах − национальное. Поздно, правда, но лучше поздно, чем никогда. И мы выучиваемся понимать «икру». А если и тут не научимся, научит нас сам народ, которому и на «смазку» не предлагают. Когда западные социалисты так легкодушно бьют в обе щеки крестьян и рабочих русских, − оставим интеллигенцию и буржуазию, − не признавая русское и признавая грузинское; когда на глазах живьем закапывают н а р о д («600»), русские социалисты начинают говорить с достоинством, с чувством ответственности перед единственным, без чего быть нельзя, перед кровным, н а ц и о н а л ь н ы м!
Но почему же − грузинское признают, а р у с с к о е ни во что не ставят на Западе?! Причин много: тут и корысть, и привычка считать Россию − о б щ е ч е л о в е ч е с к и м матерьяльцем. Тут и − психофизиология. «Проторенные», объезженные пути бывают не на русских дорогах только, когда сани сами сворачивают в ухаб: бывают и на европейских путях − привычные чувства и автоматические мысли. Наше космополитическое служение, наши безнациональные повадки, наши удивительные дела-слова, подвалы слов, насоривших порядком и в Европе, − сумели проложить в мозгах Запада «проторенные пути». Там отлагалось: и м (нам) ненужна Россия; о н и кричали − «без аннексий и контрибуций!» «самоопределение народностей!» «приходите и володейте!»; пришли немцы − не бились, все всем пораздавали, со всеми лобызались; о н и − бессеребрянники, бесправники, бесгосударственники, на конгрессах, удавленные, они хрипели − «форпосты завоеваний пролетариата…» И потом − о н и имеют таких о ф и ц и а л ь н ы х представителей, что «их голоса не слышно там, г д е нужно и так к а к нужно»!
На Западе хорошо известны спустярукавство, рознь при однофронтовьи, конец Колчака, «корниловское дело», когда сама судьба протягивала России руку человека казацкой крови, русского демократа, хотя бы даже − диктатора! Начетчикам идеологий куда важней «ортодоксия», чем сам народ.
Кажется, можно было бы убедиться, что «форма» недорога народу. Не пошел народ защищать республику. Ему, младенцу, важно было схватить, пусть − чужое. Он подрастал, но его сбили с роста, подшибли ноги, отшибли память и отменили душу. И хоть теперь открываются глаза, и сердце томится болью, − все еще взглядывают в небо. Все еще держатся за «формы». Отсюда − нетерпимость, язвительные статьи, слова… Не затрудняются ставить на одну доску с… «кремлем» − писателей, говорящих сердцем и опытом духовным. Пишут о «крепкой спайке взаимного притяжения», о «порядке, который обеспечивал бы центростремительные, а не центробежные навыки населения»… Да, нужна «спайка». Но нужно сознать себя, прежде всего, не социалистами, республиканцами или монархистами, а − р у с с к и м и !
Когда я говорил о «Душе Родины» и о «Путях мертвых и живых», я исходил не из политики и честолюбия: я шел от чуемой мною души народной. Народ я з н а ю. Дух слова-мысли его я знаю. Думы его я з н а ю. Революции я не делал, но я не порвал с народом. Как и большинство, я много перестрадал. Я ездил в далекую Сибирь за политическими каторжанами, и видел многое, − и понял, что именно т а к и м и представлял я себе народ. Мне приходилось и говорить перед толпами, и с первых же дней я з н а л, что будет с т р а ш н о е: знал я народ, знал и деятелей, к а к и м и они будут. Отношение народа к большевизму мною давно показано: Е. Кускова, быть может, вспомнит и мою сказочку − «Панкрат и Мутный», − в ее газете, декабрь 17 года. Ей же я говорил в редакции: «Идет ужас… но на мужика нарежутся!» Она, как будто, и соглашалась… Нарезались, но не вплотную. Нарезались бы вплотную, если бы не «спутанность идеологий» у очень многих. Вплотную − впереди будет, и − н е и з б е ж н о. Глаза открываются − у всех.
И вот, вглядываясь в народ отсюда, я говорю: не «формы нужны народу! В народе, как бы он ни был дик, здоровое есть зерно, есть в нем − н а ц и о н а л ь н о е, чувство − с п а й к и − и на с в о е м, − есть и есть! Он хочет − и будет жить. Не «форма» ему нужна, а ж и з н ь. «Форма» по жизни будет. И о «цепях рабства» надо перестать. Кто всерьез верит, будто в годы перед войной все еще позванивали «цепи рабства»?! Позванивали они, по памяти, − и для разжигу − в речах и «гимнах». Эти «цепи» внушались, да. Повторял их народ − с усмешкой, как «пот и кровь». Это была уже бутафория. Одни повторяли ее, как «знамя», другие − пускали, кА к»подливку». Мы знаем по точным цифрам, что народ богател, учился, торговал, прибирал к рукам землю, производил с возрастающей быстротой и рос. И все-таки − «цепи рабства»! Народ ж и л, и − по-своему − счастливо. Это Европа прекрасно знала. И точила зубы. Теперь − грызет. Цепи рабства! Это же − «проторенная дорожка», пустое словоизвержение, доселе еще звучащее. Как и другое: слава Богу, с монархией навсегда покончено! К а к покончено, − не задумываются над этим. И было ли нужно народу − покончить т а к?! Птичье гнездо разорить, лучшей части народа, − жалко, а кончить бойней!.. И − н а в с е г д а! Слишком самоуверенно. Да, н а в с е г д а, если прикончили Россию. Но ей ее с у ж д е н о быть, и будут формы, которые народ укажет. Но пусть н а р о д, а не подсказчики за народ.
Да, необходима спайка. И если вы хотите н а р о д н о й воли, если душа болит, если ясно видно, как расправляются с Россией Макдональды, Вандервельды − прочие, если познали о ф и ц и а л ь н ы х представителей… − если вы с подлинной тоской вопрошаете: «где Россия?» − тогда путь открыт. Надо спаяться, надо понять друг друга, без укоров, без поминаний. Правда, пора и пора − забыть! Пора, наконец, поверить в родные чувства. Ведь у нас же н и ч е г о нет, если нет родины! Ведь за живой, за с в о й народ отвечаем!.. Много чистых и там, и там, разучившихся уважать и понимать друг друга. Надо н о в ы м стать совсем, найти истинное преображение. Т а м разберемся, если з д е с ь найдемся. Мы должны найти общий язык и мысли, если понесем истинную, внепартийную, внеличную любовь к народу, к его духовным и бытовым навыкам, к его праву б ы т ь так, как он хочет. Воистину любящие народ д о л ж н ы, наконец, найти и общую дорогу.
1 июня 1924 г.
Париж.