Случай в Шанхае

Случай  в Шанхае. Газ. Возрождение − 1. 1938

 

СЛУЧАЙ В ШАНХАЕ  

  

Недавно  в Шанхае произошел  «серьезный  инцидент»,  как сообщил а телеграмма  из Шанхая. Ныне  в мире  случается много  «серьезных  инцидентов»,  но для нас  большинство  этих «инцидентов»  не имеет  существенного  значения.  Упомянутый  же «серьезный  инцидент»  касается  нашей  с у щ н о с т и, и было бы  непростительно,  если бы  мы остались  равнодушны  к этому «случаю». Для нас  это не  «инцидент»,  а  знаменательное  событие  и  внушительный пример миру. Мир, конечно,  на это  взглянул сквозь пальцы,  но для них этот случай в Шанхае − исторический документ,  который мы сохраним и,  придет срок,  кому-нибудь  представим  в будущей  нашей  тяжбе,  а опка  занесем  в «кредит»  нашего  нравственно-политического  счета в мировой  бухгалтерии. 

Вот этот  «инцидент», по сухой передаче  в телеграмме. 

«Шанхай,  8 января, − аг. Рейтер: 

«Сегодня утром  на территории  французской  концессии произошел серьезный инцидент. 

«Китайская  женщина,  вопреки  японскому  запрещению,  вышла  на бульвар  «Дэ  репюблик».  К ней  бросился  с угрозами  японский солдат.  Проходивший  русский  доброволец  вступился за женщину и выхватил  револьвер.  Сбежалось  15  японских солдат,  которые схватили  русского и  потащили  его в японскую  зону. Однако,  русский успел  дать  сигнал свистком, и на место  происшествия  примчался  грузовик с  русскими  добровольцами,  и два  французских  блиндированных  автомобиля.  Сбежалось  также  до  ста  японских  солдат.  

«Положение  стало  чрезвычайно  напряженным.  Французские  власти  освободили русского и увели  его  на свой участок. После переговоров  между  французскими  и японскими  офицерами,  инцидент  признан  исчерпанным».     

Только. Но для нас − не «только». Для нас  тут-то  и начинаются  «последствия» − важные выводы  и для  нас, и для  мира,  если  он еще  не совсем ослеп.  Впрочем,  и для них − не «только»: как  сообщали газеты, японцы  урегулировали  этот «инцидент»,  добившись  от европейцев, чтобы  впредь  охрану  порядка  на территории  концессии  несли  только  регулярные части, а не «добровольцы». Смысл  этого  совершенно  ясен:  ясно,  о каком  тут  «порядке»  речь. Этого я еще  коснучь,  и станет  совсем  ясно.   

А теперь  попытаемся  восстановить  всю эту  «жанровую»  сценку,  утратившую  живые краски  в  сухой  передаче  телеграммы. 

Китайская  женщина,  в китайском  же городе  Щанхае,  пошла по бульвару, вопреки запрещению японцев.  К ней бросился  с угрозами японский солдат… Очевидно,  угрозы  были  внушительные,  если  проходивший  русский  доброволец  бросился  к ней на помощь и даже  выхватил револьвер.  

А теперь представьте  себе картину  более  широкого  масштаба,  а не  только  шанхайско-бульварного

В то самое время, когда  японско-китайское  «недоразумение» − война, ведь,  не объявлялась, −  захватывает  интересы  мира,  когда  падают  бомбы  на военные суда  европейско0американские,  когда  шальные пули  и гранаты  косят  «зевак» − и европейско-американских, − когда  «убийственные  инциденты»  после  целого  ряда «нот»  признаются  исчерпанными и «флаги  чести»  легко спускаются, в это  убийственное  время  русской  бездержавный  доброволец  н е   з а х о т е л  − и не мог! −  спустить  с в о е г о, русского флага,  флага русской чести,  флага  ч е л о в е ч е с к о г о   достоинства.  Только  представьте себе,  что такое для мира  в этой кровавой  каше  какая-то  безвестная  «китайская  женщина»!  Их, этих китайских  женщин с ребятами, и всех, кто поался  под руку, бьют  и с земли, и с воды, и с неба.  Давят их,  падающие стены,  живьем  сжигают  пылающие  дома.  А вот  дял русского  добровольца  эта «китайская  женщина»  в этой  кровавой  каше  осталась   ч е л о в е к о м,  осталась   ж е н щ и н о й, а  не  каким-то  осколком  разрушения, − быть может,  знамением  сестры,  матери, невесты… − словом,  высокой  ценностью,  за которую  необходимо  вступить в борьбу,  которую  н а д о  защитить,  несмотря  ни на что,  ни на какие  там  «правила порядка».  У русского  добровольца  нет родины-державы,  нет никакой защиты: сам  он себе  и держава, и защита, и флаг.  Но  есть в нем, при нем  − русская   честь,  есть у него, безымянного,  и м я − Русский, и есть у него  «во-имя».  За два десятка лет  не утратил их,  не  вытравили в нем душу и эту честь,  и это его  «во-имя»  никакие  всесветные  мытарства,  никакие  угрозы  его не  утрашили.  Это «во-имя» и эта  честь  влстно  ему  велели:  д о л ж е н   слабое защитить,  гонимое  оградить…  ж е н щ и н у,  пусть хоть  и китаянку,  эту  пылинку  в мире,  каплю  в китайском океане…  д о л ж е н!  И  он − выхватил  револьвер.  Что  это  означает?  А то,  что отдавал  жизнь свою. Вдумайтесь только,  жизнь свою  отдавал…  з а    ч т о? Очевидно,  что ставкой  в этой решительной  и г р е  было что-то,  очень уж  драгоценное,  больше жизни, чего  уступить  н е л ь з я,  без чего  уж и жить  нельзя:  жизнь,  ведь,  на ставку  ставил!   Совесть русского добровольца вела  т а к. Он в этом  ж е с т е   себя  помнил: что его могут убить,  что его «поволокут», что его будут… − нет не помнил.  Не думал,  что если и останется жив,  так его  завтра же  по какому-нибудь  «представлению», для  урегулирования  «инцидента»,  лишат службы.  Ни о чем не думал,  не мог думать,  ибо  все это  закрылось  одним  веленьем − д о л ж е н.  Русский доброволец  действовал так  не под влиянием  мгновенного порыва: он  б о р е т с я  и не сдается.   Его волокут  пятнадцать  человек  японских  солдат,  но он не отступает, не покоряеься: он выхватывает свисток  и подает тревогу. И вот − грузовик  с русскими  добровольцами.  Они  являются  на тревогу  п е р в ы м и.  Это все − «наймиты»,  чужаки в Китае и чужаки в мире,  но они  верны  служебному и   ч е л о в е ч е с к о м у  долгу. Русский  безвестный  доброволец  жизнь совю  отдавал  «во-имя» − во-имя  ч е л о в е к а.  За  «китайскую  женщину».  А когда  придет время,  и ставкой  будет не  «китайская  женщина», неведомая пылинка в мире,  а Родина-Мать, Россия?!  Можно  ли сомневаться,  к а к  тогда  будет действовать  русский  доброволец?!  Он  давно покзаал  себя,  целому  миру  показал,  и мир  поглядел  сквозь пальцы.  И В Шанхае  он показал  себя, и мир  опять  поглядит  сквозь  пальцы.  Только − не весь.  Японцы  о ц е н и л и   «русского  добровольца».  Они поставили европейцам  условие: «отныне  порядок  должен  охраняться  только  регулярными  частями,  б е з   «добровольцев»!  Сами  решительные,  отважные,  они делают  этим  честь героям. 

Не поглядит  сквозь пальцы  и Шанхай  китайский,  и сам Китай.  Несомненно,  войдет  в легенду  и пойдет  по всему Китаю  этот «шанхайский  случай»:  «русский доброволец,  о д и н,  вступился  за нашу китаянку,  выхватил револьвер».  И  укрепится   добрая слава  имени русского.  Все  страшатся,  все уступают,  все отступают,  а этот   «и один в  поле воин» −  н е  отступил.  Это  запомнится,  это когда-нибудь  отзовется. 

Да,  этот  «инцидент» −  с е р ь е з н ы й.  Не потому,  что  чуть   не дошло  до боя,  а потому,  что нашелся  все-таки  ч е л о в е к   в духовно  опустошенном мире,  и   ч е л о в е к   этот − русский.  Этот  «случай  в Шанхае»  получает глубокое значение,  особенно в наши дни,  когда мировая  нравственность  так поблекла.  Вот как  служат России  истинные  ее  сыны.  Слава ему,  русскому добровольцу  без имени.  Да какое  же еще  имя нужно?  У него  имя есть, славное имя − Русский.  

   

Январь,  1938.  

Хальденштейн.