Пруст

Пруст. Числа. 1.01.1930.

 

ПРУСТ  

 

1) Пруст не  может считаться  крупнейшим выразителем  нашей  эпохи.  Действие  его «В поисках утраченного  времени» относится к прошлому- лет  30-40  назад. Утонченно  порочный  «свет», изображенный им, − «мир  аристократии», − разве  уж так похож  на современный? Возможно,  конечно;  но ведь это только  верхний  слоек,  такой далекий  от… «нашего  века демократии».  Пруст дал  его заманчиво,  с увлечением,  смотря  как бы  снизу верх,  как бы,  порой,  почтительно, словно  благодаря  за то,  что его,  человека иного  слоя,  допустили  принять  участие в «сливка жизни».  Описывает,  как бы и смакуя?  Чувствуется, что − увы! − прошло,  уже недоступно  наслажденье.  Это − как бы  «приятные  воспоминания», и, как  все дорогое,  находят  они  в Прусте  четкого и увлекающего  изобретателя.  Изнеможенный  жизнью,  он все  еще  допивает кубок,  все  еще «пробует»;  и горечь,  одновременно  со сладостью,  острая горечь,  иногда злая  горечь,  проскальзывает в чертах  писанья, − и потому  так  выпукло  изображенье.  Его  как  бы тянет  к этому  мирку,  он все  полощется в этом  нечистом  море,  и это  притягивает  иных − и многих,  кажется?  Этим-то,  думается  мне,  и объясняется  интерес,  повышенный  интерес к Прусту.  Люди,  душа  которых  не требует  «наполнения»,  могут  увлечься  им,  особенно  в «наше  демократическое  время»:  с одной стороны удовлетворят  потребность  «протеста» −  какой  же  прогнивший  мир! − с другой стороны,  немножко  пощекочут  нервы: − «приобщиться»  к  заказанному, увы! − и  заманчивому такому,  тонкому,  полному  «экзотичности»  миру!    

2) В известных  слоях  мирового  общества − пороков  и «фэнфлеристости» и в наше  время  не меньше, − больше.  Но,  как и в эпоху  Пруста,  есть,  пожалуй,  и ценности. Для полноты  изображения  надо брать  в с е,  что,  конечно, и сделают  ц  е л ь н ы е   художники.  Пруст  взял  так,  как мог,  в меру  и направлении сил своих.   

3)  О «решающем влиянии» Пруста  на литературу  ближайшего будущего,  в частности − на русскую  литературу,  нельзя никак говорить.  Чем может  насытить  Пруст?  Дух насытить,  требовательный, не пустой?  Увлечение Прустом я считаю  случайным,  модным,  что ли.  Или это − знамени  оскудения  духа?  То,  что  дает Пруст,  слишком мало  для  взыскательного  читателя. Было уже увлечение и А. Франсом.  Пройдет,  если  не изсякла  душа.  У нас,  русских,  есть,  слава Богу,  насытели,  и долго они  не оскудеют.  И Пруст  пользовался  их  светом.  Не Достоевского: слишком глубок  и высок одновременно − не по духу  Прусту.  Слишком  шершав: не  по тонкому  перышку  его.  Толстой  все же ближе и доступней. Толстой  оказал  влияние − в  приемах.  Отчасти только:  где  Толстой  режет  одной чертой,  Пруст выписывает и крутит.  Своего все же достигает.  Но вот что.  Если бы знатоки  и высокоценители  Пруста, − я  не всего его знаю,  но с меня будет, − попробовали  почитать нашего  М. Альбова,  школы Писемского и отчасти Достоевского, например, «Юбилей» или  «День  да ночь» −  в трех,  кажется,  книжках, «Глафирин сон»,  «Конец  неведомой  улицы», − они,  быть может,  нашли  бы  там  не менее  тонкий  и «пространный» − напоминает Пруста! − стиль с длиннейшими и разработанными периодами, с мельчайшими  подробностями  рисунка,  до тончайшего  кружева,  с редкостной  силой  изображения  внешнего  и внутреннего  лика, − и столь  же утомляющий.  Но у  Альбова  есть   п о л е т,  и светлая  жалость  к  ч е л о в е ку; есть Бог, есть путь, куда  он ведет читателя.  Куда  ведет Пруст,  какому Богу  служит?  Наша литература  слишком сложна и избрана,  чтобы опускаться  до влияний… невнятности,  хотя  и четкой.  Тут Пруст  бессилен.  Да и по  лучшему  своему  он  не может  идти  в сравнение с нашей силой. Если  не изменяет  память,  лучшее  у него  2-3  страницы в „A lombre  des  jtunes  filles  en  fleurs“,  смерть «млей  бабушки». У нас  есть  «смерти»  Андрей  Болконского,  Ивана Ильича,  Ильюшечки…  Влиять на литературу значит  в е с т и  ее.  Для сего  надо  великую   т р е в о г у,  великое  душевное богатство.  Куда  приведет  нас Пруст?  Наша  дорога −  столбовая, незачем  уходит  в аллейки  для прогулок.