Защитнику русского офицера Конрали г-ну Обберу, как материал для дела

Защитнику  русского  офицера  Конрали − г-ну  Обберу,  как материал для  дела

 

ЗАЩИТНИКУ РУССКОГО  ОФИЦЕРА КОНРАДИ

− Г-НУ  ОБЕРУ, КАК  МАТЕРИАЛ  ДЛЯ ДЕЛА  

         

Сознавая  громаднейшее  общечеловеческое  и политическое  значение  процесса об  убийстве  Советского  представителя Воровского  русским  офицером  Конради,  считаю  долгом  совести  для  выяснения Истины  представить  Вам нижеследующие  данные,  проливающие  некоторый  свет  на  историю террора, ужаса  и мук  человеческих,  свидетелем  и жертвой  которых  пришлось мне  быть  в Крыму, в городе  Алуште,  Феодосии и Симферополе,  за время  с ноября  1920  по февраль  1922 года. Все,  сообщенное  мною,  лишь  ничтожная  часть  того  страшного, что совершенно  Советской  Властью  в  России. Клятвой  могу  подтвердить,  что все сообщенное  мною − правда.  Я − известный в России писатель-беллетрист, Иван  Шмелев (6 лет  проживаю в Париже, 12  рю Шевр − Париж  VII). 

1 − Мой сын, артиллерийский  офицер,  25 лет  Сергей  Шмелев − участник  Великой  войны,  затем − офицер  Добровольческой  армии Деникина в Туркестане.  После,  больной туберкулезом,  служил  в армии  Врангеля, в  Крыму,  в городе  Алуште,  при управлении  коменданта,  не принимая  участия  в боях.  При отступлении  добровольцев остался в Крыму. Был  арестован большевиками и увезен  в Феодосию «для некоторых формальностей», как,  на мои  просьбы  и протесты,  ответили  чекисты. Там его  держали  в подвале  на каменном полу, с массой  таких  же офицеров, священников, чиновников.  Морили  голодом. Продержав с месяц,  больного,  погнали ночью  за город и расстреляли. На мои просьбы,  поиски  и запросы,  что сделали  с моим  сыном,  мне отвечали  усмешками: «выслали на Север!2  Представители  высшей  власти  давали мне понять,  что теперь поздно,  что самого «дела» ареста нет.  На мою жалобу  высшему  советскому  учреждению  ВЦИК’у  Всер. Центр. ИсполнКомит. − ответа не последовало. На хлопоты  в Москве  мне дали понять,  что «лучше  не надо  ворошить  дела, − толку  все равно  не будет».  Так  поступили  со мной,  кого  представители  центральной власти  не  могли знать. 

2 − Во всех городах Крыма  были расстреляны  б е з   с у д а  все служившие  в милиции  Крыма и все  бывшие  полицейские чины  прежних правительств,  тысячи простых  солдат,  служивших  из-за  куска  хлеба  и не разбиравшихся в политике. 

3 − Все солдаты  Врангеля,  взятые  по мобилизации и оставшиеся  в Крыму,  были брошены в подвалы. Я видел в  городе  Алуште,  как  большевики  гнали  их зимой  за горы,  раздев  до подштанников,  босых,  голодных. Народ,  глядя на это,  плакал. Они кутались в мешки,  в рваные  одеяла,  подавали добрые  люди.  Многих из них убили,  прочих послали  в шахты. 

4 − Всех,  кто прибыл  в Крым после  17  года без разрешения властей,  арестовали.  Многих  расстреляли. Убили московского фабриканта  Прохорова и его сына  17 лет,  лично  мне известных,  за то,  что они  приехали в Крым  из Москвы − бежали

5 − В Ялте  расстреляли  в декабре  1920  года  престарелую  княгиню  Барятинскую. Слабая,  она не  могла  идти − ее толкалиприкладами.  Убили неизвестно за что,  без суда,  как и всех. 

6. − В г. Алуште  арестовали  молодого  писателя Бориса  Шишкина и его  брата  Дмитрия,  лично мне  известных.  Первый служил  писарем при  коменданте  города.  Их обвинили в разбое,  без всякого основания,  и несмотря  на ручательство  рабочих города,  которые их знали,  расстреляли  в г. Ялте,  без суда. Это  происходило  в ноябре  1921  года. 

7. − Расстреляли в декабре  1920 года  в Симферополе  семерых  морских офицеров,  не уехавших  в Европу и потом  явившихся  на регистрацию. Их арестовали  в Алуште. 

8. −  Всех  бывших офицеров,  принимавших  участие  и не  участвовавших  в гражданской  войне,  явившихся  на регистрацию по требованию  властей,  арестовали  и расстреляли,  среди них  инвалидов великой  войны и глубоких  стариков.  

9. − Двенадцать офицеров  русской  армии,  вернувшихся  на барках из  Болгарии в январе-феврале  1922  года, и открыто  заявивших, что приехали  добровольно  с тоски по родным и России,  и что  они желают  остаться  в России, − расстреляли в Ялте,  в январе-феврале  1922  года.  

10. − По словам доктора,  заключенного  с моим  сыном  в Феодосии в подвале  Чеки  и потом  выпущенного,  служившего  у большевиков и бежавшего  от них  заграницу,  за время  террора за  два-три  месяца − конец  1920  и начало  1921  года  в городах  Крыма: Севастополе,  Евпатории,  Ялте,  Феодосии,  Алупке,  Алуште,  Судаке,  Старом  Крыму и проч. местах, было убито  без суда  и следствия,  до ста  двадцати  тысяч  человек −  мужчин  и женщин,  от стариков до  детей.  Сведения  эти собраны были  по материалам бывших  союзов  врачей  Крыма.  По его  словам  официальные  данные  указывают  цифру в 56  тысяч.  По  Феодосии  официальные  данные  дают  7-8 тысяч  расстрелянных,  по данным  врачей − свыше  13 тысяч.   

11. − Террор  проводили − по Крыму − председатель  Крымского  Военно-Революционного  Комитета − венгерский  коммунист Бела Кун и его  секретарь − коммунистка  Самойлова,  не русская,  партийная  кличка  «Земляничка» и  другие. Тов. Островский,  расстрелял моего сына. 

Свидетельствую,  что в редкой  русской семье  в Крыму  не было  одного  или нескольких  расстрелянных.  Было много расстреляно татар.  Одного  учителя-татарина, б. офицера  забили насмерть  шомполами и отдали  его тело  татарам. 

12. − Мне лично  не раз  заявляли  на мои просьбы  дать точные  сведения за что расстреляли  моего  сына и на мои просьбы  выдать тело или хотя бы  сказать,  где его зарыли,  уполномоченный  от  Всероссийской  Чрезвычайной Комиссии Дзержинского − не русский −  тов. Реденс − не  русский, сказл, пожимая  плечами: «Чего вы хотите? Тут,  в Крыму,  была такая  каша!»… 

13. −  Как мне приходилось слышать не раз  от официальных лиц,  было получено  приказание  из Москвы  − «помести Крым  железной  метлой». И вот −  старались  уже для  «статистики».  Так цинично  хвалились  исполнители  − «надо  дать  красивую статистику».  И дали.  

Свидетельствую: я видел  и испытал  все ужасы, выжив в  Крыму  с ноября  1920 по февраль  1922  года.  Если  бы случайное чудо  и властная  международная  комиссия  могла получить право  произвести  следствие  на местах,  она  собрала  бы такой  материал,  который  с избытком  поглотил  бы все  преступления и все  ужасы  избиенной,  когда  либо  бывших  на земле. 

Я не мог  добиться  у советской  власти суда  над  убийцами, потому-то советская  власть − те же  убийцы.  И вот  я считаю долгом совести  явиться  свидетелем  хотя бы  ничтожной части  великого  избиения  России,  перед  судом  свободных  граждан Швейцарии.  Клянусь,  что в моих  словах − все истина.   

 

 

1927 г.  

Ив. Шмелев.