Болезнь ли? Русская газета 19. 9. 1924
БОЛЕЗНЬ ЛИ?!
(О «неудавшемся» поколении)
С большим интересом и волнением прочел я статью − исповедь Александра Туринцева, напечатанную «Днями» (5 сентября, № 556), «в качестве материала, характеризующего одно из современных настроений». Статья остро ставит вопрос об «отцах и детях» и, очевидно, попал в цель: и напечатавшая ее газета, и передовая статья парижской сейчас же отозвались и поставили диагнозы: 1 − «опустошенные души» и 2 − «реализм издерганных нервов». Согласное заключение − б о л е з н ь. Один из диагнозов («Дни») установил и причину «болезни»: «мечом войны и… огнем революции (курсив мой) создается, воистину, неудавшееся поколение − поколение опустошенных душ!»
Знаменательное признание одного из «завоеваний» революции!
Другой ограничивается − любимое словечко! − «нервами»:
…«это вообще результат потрепанных нервов, не успевших придти в порядок. Чем скорее произойдет выздоровление, тем лучше».
А если не произойдет?! Если и болезни-то никакой нет, а просто − ради приятности выдумана она имеющими склонность к уврачеванию?! Мне представляется, что исповеданное А. Туринцвым, представителем нового поколения, есть результат войны и «огня революции», как следствия «насильственно подогнанной под «идеи жизни», − собственные слова «больного и опустошенного», и он совсем не нуждается в диагнозах, а напротив: к кому-то вчиняет иск. Тон статьи его очень решительный и по-военному, сжатый, и содержание − отказ от былых руководителей; а представители этих руководителей, вместо ответа по существу, перевели разговор на медицину!
Я не возьму на себя смелости отмахиваться от фактов и неприятного для иного глаза проявления «болезни»: я люблю подлинники жизни и потому позволю себе в этом человеческом документе посильно разобраться, любовно понять истцов, и задуматься над явлением огромной важности, ибо в нем видится зарождение н о в о г о. Речь идет о коренных переоценках идолов и идеалов, о том новом мероприятии, на основах которого, возможно, будет отныне строиться не только наша, русская, жизнь, но, если переоценки будут распространяться шире, то и, вообще − жизнь человечества. А признаки сего уже и наблюдаются.
Но должен оговориться. Я буду пользоваться не формальной только стороной иска, тем, что в статье-исповеди выражено обще и намеком, а попытаюсь вскрыть самую душу иска, докажу недосказанное и приведу некоторые иллюстрации и комментарии, по содержанию статьи-исповеди видя, что вовсе не лекарей добивается истец, а слушателей и судей.
И оговорюсь еще: тема огромная, и не в статье газетной надо бы ее разбирать, но, пока что, делаю лишь попытку направить обсуждение на путь общественности с пути врачебно-санитарного.
Прежние поколения, ответчики, − «отцы», более культурные, чем истцы − «дети», создавали идеалы, поклонялись им и стремились провести их в жизнь. Против идеалов истец, в сущности, и не возражает: они безвредны и даже интересны; но он бросает упрек в прекраснодушии, в самонадеянной и беспочвенной уверенности, что жизнь должна и способна эти идеалы принять, обвиняет в насильственном подгоне жизни под «идеи», за что и пришлось жестоко расплачиваться «детям», брошенный в «огонь революции», поставленным помимо их воли перед фактом опустошенности их жизни и − для многих миллионов − и перед «стенкой». Муки, выпавшие на долю молодому поколению, − вина «сентиментальных душ» и «маниловских сердец». «Отцы», смотревшие через розовые очки, не учли неподготовленности русской жизни к принятию идеалов, до сего дня в этих очках ходят и хотят оставаться руководителями, вместо подлинной жизни, видимой молодым глазом, подсовывая блестящую «витрину». Довольно очков и витрин. Новое поколение познало то, чего не снилось «мудрецам»! И теперь этим мудрецам не верит. Хочет искать − само. Да, новое поколение не культурники, а почвенники, и ничего обидного в такой кличке не видит, в розовое не облекается и не облекает. Они, новые, − трезвые реалисты, считаются с суровыми неумолимыми законами жизни и «какою мерою нам будут мерить, такой и мы отмерим щедро». «Не заботясь запятнать белоснежных риз, мы с насилием будем бороться не протестами, убеждениями, негодующими или недобрыми словами, а кулаком или штыками… охраняя родину свою, не будем разглагольствовать о недопустимости смертной казни… ибо убедились, что за «гуманность» иногда самим приходится расплачиваться «стенкой».
Здесь нет отрицания идеалов; тут лишь трезвый учет внедрения идеалов. Не хотим быть головами и спинами, за счет которых «отцы» попробовали провести идеалы в жизнь, гладко рассчитав в кабинетах. Мы будем руководствоваться «реальным соотношением сил», как привыкли на фронте. Братство людей? Познали. Во имя трудового народа? Очень познали. Родина во прахе, народы самоопределились и наплевали на «самоопределителя» и ненавидят еще больше. Трудовой народ «любовью» доведен до невообразимого «счастья». «Счастье» досталось негодяям. Бу-дет! Осуществление «идеалов» оказалось пустопорожним и сплошным истязанием для «детей». Достаточно.
Какая же тут болезнь?! Истец мог бы прибавить горшее:
− «Сыпались ловко нацепленные слова, диалектика, медь звенящая… а дела… − кровь, грязь и муки. Мы верили многим из вас, людям большей культуры, с высокими, чтимыми всеми, идеалами. Вы нас вели и нас же предали. Почтенные − Кони, Тимирязев, Горький, проф. Котляревский, академ. Ольденбург, профессора, многие-многие… − на кого они променяли нас, новое поколение культуры русской?! Да, много и из нас мучеников, но для нас, столько на себе вынесших, измена хотя бы группы служителей культуры и идеалов − удар по идеалам. Мы болезненно чутки, и это − удар в душу. Да, в вас мы перестаем верить. Не раз мы были свидетелями, как виднейшие люди меняли свою веру, свои политические идеалы, тактику и ориентацию.
Вы шатки и, как авгуры, принимаете вид, что истина вам известна. Вы − просто руководить хотите, вы − слишком горды и самолюбивы, непогрешимы. Мы знаем, что вы не высоте культуры, но мы получили закалку опытом − и только своему опыту верить будем. И если разлетятся ваши идеалы − нам не больно: истерзаны мы за ваши идеалы! У нас все отнято. Ни личной жизни, ни родины. Нервы?! Кто «опустошил» нас?! Мы слышали, как наши партии, провозглашавшие высокие лозунги, во имя человечества, кончали людоедством, избиением миллионов, нас, молодых, подлой травлей, ограблением души народа. Теперь подчеркиваете готовность нашу силой бороться против насилия?! А кто создавал гнуснейший террор?! положил начало?! Молодое ли поколение?! А кто, не отдавая мизинца своего на жертву, в тиши кабинетов, потирал руки, что «ловко ухлопали» и теперь близится «заря», вот, вот поставим идеалы на пьедесталы?! А теперь пугаетесь нашей одичалости, что мы готовы «отмерить щедро той мерой, какой и нам будут мерить»[i]?! Повидали. Славные террористы, благословлявшие молодежь убивать «врагов народа», самоуслажденно писавшие книжки с высокими словами, пошли продавать душу свою и «идеалы» убийцам «любимого» народа! Витрина, витрина! Вы отравили всякую в нас веру, мы будем добывать ее сами, искать сами! Мечтами о «сверхчеловеке» поили нас, эстетством, мистикой, − рафинированные души?! А взяли вы, рафинированные, оружие, чтобы защитить ваши попираемые идеалы?! Своею грудью, своею жертвой, чтобы примером показать любимому народу, что ценнейшее защищаете, защитили вы ваше
Учредительное Собрание?! Мы отдавали себя за наше. Называя нас «опустошенными душами», не совали вы нам палки, когда мы отдавали жизнь, чтобы отстоять родину, сокровищницу и наших и ваших идеалов?! Ведь на чужое поле, чтобы осуществлять идеалы, ни нас, ни вас не пустят! И не вы ли положили начало той реки крови, что и до сего дня льется?! А теперь − «опустошенные души»!? Кто опустошил нас?! Теперь начинаете признавать «героическое и жертвенное» и в белом движении, задним числом, когда надо проложить дорожку в наши «опустошенные» и нервнопотрепанные души?! Нет, нам, больным, с вами не по пути: слишком уж вы здоровы! У нас иные глаза теперь, новые. Да, «мещанское счастье» мы не осудим, ибо мы не знали никакого счастья. Вы прожили блестящую жизнь и имели свое «счастье», хотя бы размышляя на досуге по кабинетам и пышно говоря речь-речи в парламенте, а мы, кроме строя, огня, крови и гонений, − ничего не получили от жизни. Да, теперь мы будем делать каждый свои биографии, веря, что жизнь найдет и создаст общую биографию-историю в результате соотношения сил реальных, не станем возноситься к далеким вершинам будущего. Вы, строители Сольнесы, послали нас подпирать вашу башню, и мы сброшены ураганом, силу которого не учли ваши культурно-чуткие барометры. У нас теперь наш барометр, когда болят наши раны, наш барометр − предсмертные стоны родных и братьев, − они и до сего дня в ушах и душах наших стоят непроходимо, а вы и до сего дня глухи!»
− «В огне и буре познали мы наших руководителей! Их сердце билось однозвучно с нашим, они показывали пример жертвой. Не вы ли их у нас отняли?! Не вы ли или вам близкие?! У нас был Духонин, не покинувший своего поста до смерти. У нас был Каледин, − застрелился, не пережив горя и ожидаемого позора. У нас был сын народа, славный Корнилов, на посту павший, − не вы ли затравили его, схватили в тюрьму, называли изменником?! У нас был отважный Колчак, преданный на мучения… кем?! Всем мы памятники поставим, когда настанет время, ибо есть у нас наши идеалы. У нас были миллионы друзей и братьев, − одногодки наши, − преданных подгонкою жизни под ваши идеи-идеалы! И теперь все же мы − не одиноки. С нами − вечная память павших. С нами, у нас − «отцы», понявшие наши муки и наши боли, право наше понявшие. Они − наши друзья и товарищи наши старшие, ибо они показали мужество честно сказать о былых ошибках. Они нашли новые пути, нам близкие. Они передадут нам свой великий культурный опыт, − все те, у кого много сердца. Вы говорите − «опустошенные души»?! Огнем революции вашей опустошенные? Признали?! Или − нечаянная обмолвка?.. Когда же, наконец, кончите вы с обмолвками?! Впрочем, вы так много говорили… Нам «потрепали нервы»? Да, конечно. Вы это прекрасно знаете. Но как бы заговорили вы, если бы нам поменяться судьбами! У нас нервы ничем нетронуты, и потому-то нам с вами не по дороге. Наши нервы привыкли далеко, глубоко слышать, а вы − нечутки. Чутких людей мы знаем и пойдем с ними и не пойдем с вами повторять опыт опустошающего огня. Мы не отвергаем ваших идеалов − многие из них и наши! − но отныне, посильно, мы не позволим вам проводить их в жизнь… нашими головами! Да, у нас есть и идеалы. И первый наш идеал Родина, Россия. Ее мы хотим, ибо без нее − нельзя. Нельзя иначе! Вам нужно объяснений и программы, почему «иначе нельзя»»? Вам непонятно это? Нам понятно, потому что мы − чувствуем и − немногословны. Откуда вы знаете, что нет у нас идеального образа нашей родины? и как вы можете называть наше «иначе нельзя» − «кошачьей привычкой к месту»? Вы и тут не перестаете швыряться оскорблениями! Вам ли учить нас любви к родине, которую вы, вы, вы отнимали у нас вырывая пропасть между нами и народом, натравливая на нас темные души, выдавая себе лишь патент спасителей; которую вы развеяли и оставили, не легши за нее грудью?! Не кошачья привычка − родина, а могила наших отцов и братьев, могила нашего славного прошлого, колыбель-могила всех русских и всечеловеческих идеалов, найденных и хранимых теми, кого мы чтим, кого и вы чтите. Родина − колыбель-могила похороненных надежд наших и ваших».
− «Наш язык груб, слово наше не заострено диалектикой. Мы дети войны и мятежа, с надорванной грудью. Кровью своей отыскиваем мы наше. Чтобы не предавать своего, что теперь в нас рождается и бьется, мы будем учитывать реальное соотношение сил и будем не словами бороться только − мы увидали, как вы боролись и что из этого вышло! − а будем мерить мерой соответственной, и отмерим щедро. Мы не будем уговаривать, ибо мы слышали, как уговаривали, и что из этого для нас вышло. Уговаривавшие и по сей день говорят обильно, а мы косноязычны да наших голосов, рассеянных по всему свету и под землей, и неслышно. Да, здесь мы «несем возмездие». Вам это непонятно? Вы ставите знак вопроса? Да, возмездие − за ваше прекраснодушие, за излишний досуг изучения жизни по кабинетам, за нашу невиновность! За «отцов» долги уплачивают «дети». Мы с лихвой уплатили долг, с ростовщическими процентами. Теперь сами должны повести хозяйство. Ваши слова − патриотизм, демократизм, − мы сделаем нашими, вольем в них новое содержание. И главное − родину нашу мы понимаем и признаем кровью! И, закалив мужество мы принимаем жизнь смело такою, как ни тяжела она, как ни грязни и ни жестока. Ужасами не испугать нас. Это вы, не готовые к ужасам, потеряли голову и погубили нас. Мы найдем новых вождей, которые, укрепляя в нас наши идеалы, будут с нами бороться бесстрашно рядом. И вам уже не удастся смутить нас диалектически-тонко поставленными вопросами. Мы не признаем слов. Знаем одно: без родины ни вы, ни мы идеалов осуществлять не можем, а смотреть со сторонки, как осуществляют другие, − занятие праздное.
Поэтому-то мы и национальны. Ибо хотим строить. Иначе мы − без дела. Мы − волевые и мы − хотим! Вы привыкли на любом месте довольствоваться рассуждениями, говорить и говорить, спорить и спорить, как говорили и спорили годы-годы. Мы хотим у себя жить и делать. Да, потому мы национальны. И будем − время придет − строить. И если ошибемся − заплатим сами, и без высоких слов. Да, мы − новые. Мы крещены в иную веру, − не водой, а огнем и кровью. Мы уже побеждаем, ибо делами нашей жизни мы заставили и вас, наконец, признать нашу «жертвенность и готовность к подвигу». Признаете и другое. Не признаете − нам не важно. Но строить, без нашего контроля, не позволим. А культурой вашей, знанием вашим всегда готовы воспользоваться − для нашего. Если поймете нас − будем вместе. Долг уплачен. Прежнее мы забудем. Выше и вас и нас − одно: родина, ей много нужно».
Вот что сказал или хотел бы сказать, представляется мне, Александр Туринцев. Пусть он − я его не знаю − извинит меня, если я принял смелость его дополнить. Но сделал я это, как слушатель и судья по иску. И сам я никогда не прочь отвечать по иску, если и на мне есть доля какой вины.
Здесь, в этой исповеди-статье Туринцева, − новое исповедание веры, новое мироотношение, − иначе и быть не может. В огне войны и революции должно было многое сгореть, отжечься и отлиться. Или «отцы», вера которых в движение обновления − краеугольный камень их сущности, так самодовльно-самолюбивы, что лишь за собой признают право на эволюцию, как и на… революцию?! Тут подлинная революция склада русской души, новая поросль от корней родины. Не пациенты санатория для нервно-больных, куда хотят приписать сами страдающие навязчивыми идеями, а огнем опаленные и закаленные пионеры воистину новой жизни.
11 сентября 1924 г.
Ланды (Капбретон).
[i] Не судите, да не судимы будете, 2 ибо каким судом судите, [таким] будете судимы; и какою мерою мерите, [такою] и вам будут мерить. (Матф. 7:1-2); И сказал им: замечайте, что слышите: какою мерою мерите, такою отмерено будет вам и прибавлено будет вам, слушающим. (Марк 4:24)