Первая книга

П Е Р В А Я   К Н И Г А  

 

 

Два месяца  писал.  Перечитал,  переписал,  прорезал,  еще переписал,  еще прорезал. Ну,  куда такое!  Стало грустно. И спокойно,  будни. Послать − куда?  Вспомнил редактора: «пишите, приносите».  Принес. − «Зайдите…  так,  месяца через  два».  Стало совсем покойно: еще не скоро.  

Через месяц − письмо,  полуславянским  в заголовке: «Русское  Образование». Удача!  Не совсем: «зайдите переговорить». Иду, в волнении.  Усач швейцар,  когда-то  недопускавший  до  самого,  − «гимназистов никак не допускаем!» − распахивает двери к самому:  «пожалуйте-с», − усы  играют весело и строго.  Всё то же: груды  на столе,  «леонтьевском».  Пальма  еще пышней,  как куща.  В седых кудрях, редактор,  Анатолий  Александров,  приват-доцент: − «а,  садитесь…  вот в чем дело…» − сердце  тук-тук-тук… − «недурно,  можно напечатать…» − сердце,  по-другому: тук-тук. − «Интересно дали.  Напечатаем…  получите недурно…» − приятный взгляд, − «а для студента и совсем  недурно…» − черкает на бумажке, множит,  рублей четыреста!»  Думаю:  куплю Шекспира, Гёте, «Историю Земли», Неймайра − «Но вот в чем дело. Надо кой-что урезать.  В цензурном отношении, и…  редакция не может согласиться с вашим  взглядом на аскетизм… Погодите.  Вы легко разделались  с  этим…  «аскетизм плоти!» − строгий  взгляд. − «Постойте… Дух нашего монашества…» − лекция минут на двадцать.  Слушаю с восторгом.  Начинает  листать,  отчеркивать. − «Это неуместно. Что  это за…  «благо-уха-ние»,  с тире, в кавычках?.. Старец,  двадцать лет  не обмывавший тела,  преставился, и «от  его тела  истекало неизреченное  благоухание»…  это  жи-тийное! а вы − в кавычках! вам смешно…»  И снова лекция  о «преображении плоти». Интересно. − «Даете новую речь, прекрасно…  но  не всё выносит  книга: надо  от-би-рать.  Искусство слова…»  Лекция  о слове. Я в восторге. − «В общем,  предлагаю сократить,  вот,  где синим…  страниц тридцать.  Вы согласны?» Я: нет,  не могу. − «Почему?! «На скалах Валаама» мне нравится,  будет читаться с интересом. При некоторой игривости… − это у вас  пройдет! − внутренно  вы  духовно-близки…»  Ласково  глядит. − «Ваша душа  чувствует красоту святого…» Я рад,  но на  урезку  не согласен. − «Не  по-ни-ма-ю… − встряхивает  кудрями, − вы же получите… и еще  могу  вам  предложить…  сделаем  для  вас триста  оттисков,  в рубашечку  оденем,  можете  раздать  по магазинам,  как книжечку. Это вам  даст  больше  ста рублей…»  Я что-то говорю:  это мое,  е если  выбросить, это уже будет… Он поднимает  руки к пальме: − «Вы  чудак!  не понимаю,  что за…  упорство!» − «Не могу». − «Но…  цензу-ра!» − восклицает он. Это дает мне силы: − «Я не  желаю  подчиняться произволу!» − «О, ка-кой  вы… Ну в таком случае…» − Холодный взгляд,  холодное прощанье. Провожает усач,  сочувственно: − «Вернул-с?»  Дал ему целковый, за сочувствие.               

 

_________

 

«Как книжечку…» Самому издать? Прямо  на Моховую, к К-ну, − мой  поставщик  «брошюрок». − «Да  на что же  лучше!  такую  книжицу  закатим-с!..»  Ловкий,  ярославец, «с пеленок,  скажу-с,  при книжечках». − «Слушайте-с.  Типографщица  Е. Г.,  слыхали-с?  Первый  пионер, сам  Гольцев поздравлял…  женский  труд  ввела…  облагодетельствовала, как  сказать, про-грес-с… и в таком случае может  брать дешевле все,  не Кушнерев-с!  Денежки вперед, понятно.  Одно заглавие-с − «На скалах!..» − из рук рвать будут.  А с Картинкой,  монастырек там…  да пустим копеек  80 − тыщи  пролетят!  В глаз  чтобы било  покупателю,  повеселей  обложечку… ну, два завода,  2400, − на счетах  чик-чок-чук, − вам  тыщенку  чистых,  не меньше-с.  Можете… рубликов  700  вперед? Чудесно. Завтра сама  примчится, шрифт,  бумагу…» 

Завтра сама примчалась. Громада,  шляпа в лентах,  запыхалась. − «Женский труд, я первая…  Гольцев  поздравлял,  дорогу женскому труду! В наших условиях…» − понизив  голос, − «вы понимаете,  полиция  косится,  обыски… первая ласточка… женщина − субъект  гражданских  прав,  вы понимаете?.. Значит,  вы  мне 700 авансом… Завтра и в набор. Цицером?  Прекрасно, я люблю  цицеро… Цензура?  Обойдем.  Я в восторге,  всю ночь  читала…  есть зацепки, но, по закону,  свыше двести листов…  разгоним, − без предварительной.  Отпечатаем,  три дня сроку…  Не беспокойтесь,  у меня рука…» − миг-миг, − «сколько  раз сам  Гольцев! Нет наличных?..  Ну  как же?.. Ах,  облигации? кредитного, московского? Охотно,  по курсу,  скидка на комиссию…»  Трубка облигаций,  сколько надо.  Кладет в  мешочек, вся красная, в удушьи

Книга будет.  

            

_________

 

Корректоры,  запах краски, радость. Первые листы − чудесно. Клише: скала над озером,  под ней  монахи,  в лодочке, − «в глаз чтоб  било  покупателю». Ноябрь.  Первая книжка, − красота!   

«На скалах Валаама» 

Тут обрывается:  Бутырки,  две недели. Университет− Манеж − Бутырки

Дома, наконец.  Телеграмма: «Книга  задержана,  будьте  в Цензурном  Комитете… Е. Г.» Гром с неба!  Вспомнился редактор,  Шекспир, Гёте… «по магазинам  раздадите».  Было бы уже в журнале. И − горделивое сознанье: жертва гнета! Ах,  юность, юность… 

Цензурный Комитет, на кисловке. Накурено,  казенно, палачи. Вот главный: князь  Н. В. Шаховской, − как  будто и непохож  на князя: одутлое  лицо,  мочалистое что-то на  лице. Прищурясь: − «Вы… автор? Это  что  же, пикник из  Валаама  устроили? Не возражайте. Так нельзя-с.  И порнография… Да позвольте,  у бабы моют  в банях… мужчин!  Ну,  не на Валааме… еще бы  вы − на Валааме! В Финляндии,  но в книжке  о Валааме! И про пьяных  купчиков и девок… В диалогах, да, но!..  Можете полюбоваться…»  Показывает экземпляр «цензуры»:  всё красно, залито.  Затерзанная жертва гнета. − Не  возвышайте голоса, г. студент. Да,  потеряли, сами  на то  шли, − «без предварительной»!  Вам сколько лет?» − Даже благодушно: − «Э-эхю-нецпи-сатель. Вот что. Не волнуйтесь.  Приходите вечерком, и мы  поборемся: будете отстаивать свое, а  я свое».   

 

__________

 

Пьем чай. Князь − будто и не цензор,  а добрый  дядя, «благородный  человек». В кабинете − комфорт,  культура. Шкапы,  в зеленых  занавесках,  книги, книги.  Есть один, «секретный»:  «мученицы», сожженные. − «Может попасть  и ваша,  если не согласитесь  на «операцию». Горько,  но  соглашаюсь. Князь − мягче: − «В чай коньячку?..»  Чудесный человек,  обворожительный,  культурный… про-грессивный! я почти  влюблен. Страница за страницей, проверяем.  Князь уступчив: − «Хорошо,  оставим. Да… вы в этом смысле?.. Ну, оставим. Больно, а? Не по живому телу. Ху-же?  Это так кажется,  обтрепитесь».  После работы − говорим друзьями.  Нет,  он либеральный,  прогрессивный,  сам под гнетом…  какой он цензор!  Двадцать страниц отбито.  Четыре вечера боролись.  В итоге: вырвать  27 страниц. − «Перепечатают и вклеят, только.  Да,  приплатите: за грех и наказание».  Князь сверх-любезен: показывает тайны: «мучениц», сожженных: − «Вот «Прогресс нравственности»,  Шарля  Летурно, пустая  книжка! Ка-ак,  читали?!  Странно, сожжена».  Показывает  парижские журналы,  карикатуры на приезд царя. Нет, он хороший. Я открываю ему душу,  про книгу. Он тоже: − «Покаюсь,  я немножко виноват. Дал одному приятелю…  драматург  Невежин,  знаете?  Ему понравилось − разговор народный. Дал  другому − Ширинскому-Шихматову,  синодальному. А тот − «интересно, но!..»  Запросил К. П. Победоносцева. Вот телеграмма, самого:  «задержать».  Чего вы удостоились! Что делать…  Посадили  вас не мы,  а типография,  советчики.  Дорогонько, вдвое-с», − помял он  книжку. − «А сколько  припечатают? Мо-гут.  Снимут сливки…  бывает это». 

Приятный человек.  Погиб при взрыве,  на Аптекарском.  

 

__________

 

Книга вышла, израненная, в пластырях, − февраль,  1897 г. «Била в глаз». «Сам Гольцев» написал о ней страницу, в «Русской  Мысли». «Русское  Богатство» − тоже  благоприятный  отзыв: понравилось  про  «общину и про «народ».  «Новое Слово» − красная  рубашка,  рождавшийся  марксизм, −  разделало: слог  бойкий, но о чем:  о затхлой  жизни,  об «изжитых  предрассудках»,  «эксплоатация  труда  религией».  Книга продавалась. − «Плоховато,  247  всего!, − морщится  К-н, − зарезала  цензура». Я вспомнил князя: «снимут  сливки». Не  знаю.  Так и  тащилась:  248,  260, 293.  Через год, К-н: − «только занимает место,  лучше забирайте  раз недовольны…  не пошла».  Продал букинисту за гроши. После мы с  ней  встречались − на Сухаревке, в нижнем, в Твери, в Архангельске…  предлагали переиздать.  Не согласился: ошибка  юности.  

Десять лет − ни строчки,  не тянуло.  Удручило?  Не думаю. А просто  − не исполнилась душа.  Исполнилась −  заговорила. 

Давно ее  не видел − свою ошибку.  А посмотрел бы.  

 

Февраль,  1934. 

    Париж.      

 

 

 Источники текста

1934 - Первая книга// Встречи. – 1934. – № 3 (Март). – С. 99–104.

1955 - Первая книга // Избр. рассказы. –Нью-Йорк, 1955. – С. 43–50.

Текст печатается по  изданию 1955 г.