Голос зари

Фонд № 387

Шмелев И. С.

Картон № 10

Ед. хан. № 35

 

 

“Голос зари“ – сказка

1920 марта 3

Алушта

 

Машинопись

7 лл.

 

// обл.

 

[i]

Моему Сереже.

 

Г О Л О С   З А Р И[ii]

Возвеселится пустыня и сухая земля, и возрадуется страна необитаемая, и расцветет как нарцисс

/Исаии, 35, I/.

Было это в те дни, когда дух смерти вынул из человека сердце. Тогда люди ценили кровь ниже плохого вина, и слезы были дешевле соли.

В те дни жил на Востоке человек, именем Али, по отцу Гасан. Он почитал Бога и держал Закон в сердце. Много зим прошло над его головой: стало его лицо, как глина, запали и почернели щеки, трудно было глазам от солнца, а рот ввалился, и голова качалась, как тыква над порогом, когда подует ветер.

Враги совсюду обложили страну ту, угрожая мечом и голодом, и чума обуяла души: помутился разум, как от вина, и все хотели больше собрать себе. Тогда добрые притаивали свое, а сильные угнетали слабых.

В те дни старый Али любил сидеть у мечети, окончив вечернюю молитву. Сидел и глядел на море, и мыслями вопрошал Того, Кого видел сердцем в далеком небе и в море без конца-края: Кого слышал в шуме волны морской и в журчании бегущего арыка; в песне вечерней птицы на сухом орехе, и в блеске звезды вечерней, и в голосе, что жил в сердце Али Гасана.

Думал Али о болях, посетивших тело, и о теле думал:

“Вот и конец близится, – что же останется? что не умрет от меня, Али Гасана? что вечно?“

И голос вечерней птицы отзывался в душе его:

“Душа твоя не умрет, Али. Живая душа твоя“.

И еще вопрошал Али, помня слова Пророка:

“Что есть душа моя?“ 

// л. 1.


-2-

И голос звезды вечерней отзывался его душе:

“Дела твои на земле, Али. Дела по слову Закона“

Думал еще Али: чего же мятутся люди и собирают тленное, если только душа бессмертна?

И еще думал, как смеялись над ним базарники:

– Старый Али потерял рассудок! боится смерти и собирает хлеб на сто зим, а ему и одной не выжить! Вот безумный: продал овец, и виноградник, и поле, и черешни, и орехи у водоема, и коней, чтобы запасти хлеба, будто сто лет будет грозить голод!

И радовалась душа его, что послал Великий ему  б е з у м и е.

Помнил Али тихий вечер, когда сидел у мечети и вопрошал небо:

– Помутились люди, ожесточилось сердце. Научи, Великий, путям твоим!

И голос вечерней птицы, в свете звезды вечерней, сказал ему:

“Пусть помутились все, лишь бы осталась одна живая душа, – и сохранится огонь в светильнике. Все ищут себе, а ты ничего не ищи себе. Отдай и себя, – и сохранится огонь в светильнике!“

То не птицы был голос, а слово Пророка в душу вошло Али, – вошло с молитвой. Вошло занозой и осталось в сердце: ибо все дни внимала душа его Закону.

В ту ночь долго не спал Али, все думал: как же отдать себя? как уберечь негасимый огонь в светильнике?

И сказала ему душа:

“Заутра услышишь голос души твоей, по слову Пророка: “н е   о б м а н е т   г о л о с   з а р и“.

Утром рано поднялся Али, – не скрипели Можары, и не звенели кувшины у воды. Совершил омовение и помолился к Востоку. И слышит: шаги, больные идут шаги. Смотрит – идут по дороге двое: старик и мальчик. Стали перед порогом и просят:

– Хле… ба…

Дал им Али по кусочку чурека и спросил их: откуда они? и что там, откуда они?

// л. 2.


-3-

И сказал старик:

– Нет хлеба, и умирают…

И заплакал мальчик.

С того плача открылось замкнутое в сердце Али Гасана: вложил Великий ему Золотой Ключ в сердце и повернул острой болью. Тогда сказала душа его:

“Не обманет голос зари“.

И заплакала Али: так ему сладко стало. Смотрит: пуста дорога, и кусок хлеба в руке его. И понял страхом Али: Великий послал к нему – отомкнуть сердце его. Видит: заря за горой сияет, и утренняя звезда светит на ясном небе. Темное море живой бирюзой засыпалось, и ранняя птица поет знакомое:

“Али-Али! Не обманет голос зари!“

И, послушный голосу души-птицы, пошел Али на базар, вынул из кошеля, что было, и купил воз пшеницы. И еще пшеницы в новое утро купил Али и отдал десять овец. И других десять овец отдал. И пару коней отдал, и волов. Потом отдал и черешни, и виноградник, и орехи у водоема.

Сказал ему сын, Амет:

– Отец! Вон говорят в кофейнях и на базаре: “Стрый Али хочет скупить пшеницу, чтобы брать за один десять“!

Сказал Амету Али:

– Падает орех, когда поспеет.

Поник головой Амет. Вспомнил, как говорили на базаре:

– Смешал шайтан в старой голове кровь с пылью: стала глина.

А потом и сад продал Али старику-греку и купил всю пшеницу, что была на базаре. И когда последнее, что осталось – тридцать кип табаку, – выменял Али на пшеницу, сказал Амет с сердцем:

– Что же у нас останется?

Сказал ему Али голосом молитвы, как говорил мулла:

– Негасимый огонь в светильнике Аллаха!

// л. 3.  


-4-

Понял тогда Амет, что у отца в голове глина.

С той поры всякий вечер сидел Али у мечети, – слушал, что скажет голос. Но стояла глухая осень, и не пел голос вечерней птицы. Спрашивал Али море, – оно только швыряло пеной. Слабым глазом искал звезды вечерней: не было и звезды вечерней: – были тучи. Но не было ему горько: все голоса пели в его сердце.

С черной зимой пришел голод, – и стали продавать хлеб высокой ценой на базаре. Слышал Али, как голодные кляли: видал, как сытые и глухие набавляли.

Тогда сказал сыну:

– Время сеять. Бери лопату.

Подумал Амет: глина!

Не ослушался, взял лопату.

Призвал его Али в край двора, под грушу: лежала там глина для обмазки. Сказал твердо:

– Копай под глиной.

Смутился Амет, что знал отец его мысли. Не ослушался, начал копать под глиной – и выкопал кувшин старый, а в нем турецкие золотые лиры! Хранил их Али на дорогу – в святую Мекку.

И подивился Амет:  ч т о  нашел под   г л и н о й!

В тот же день выменял Али лиры на пекарню, – и пошел слух по кофейням, что заторговал Али печеным хлебом. И пошел говор по кофейням и базару, что торгует Али вполовину против всех дешевле.

Кричали торгаши на базаре:

– Шайтан, голова дурная! Разорит Али всю торговлю! Амета своего пустит нищим!..

Всех громче кричал первый богач, первый хлебник, Алибабин-турок:

– Шайтан-глина! Тяни свои ноги по одеялу! Пояс-то покупай по пузу!

Держал Али крепко  с в о ю  цену, – и упали цены по пекарням. И пошла молва и за базаром, и к горам, и дальше, за горами,  ч т о  там Али под своей  г л и н о й.

// л. 4.


-5-

Так всю зиму торговал Али хлебом, – берег негасимый свет в светильнике Аллаха. А когда испек последние хлебцы, – закупил пшеницы против прежнего в десять раз дороже. И опять продавал вполовину других дешевле.

Кричали торговцы на базаре:

– Убить его, собаку, надо! По-миру пустить хочет!

Громче всех кричал Алабабин-турок, в толстое пузо себя тыкал, качал головою-тыквой:

– Погоди, старая собака, скоро лопнешь! Под одной мышкой двух арбузов не удержишь! На меня пуза хватит!

Спрашивал Али сына:

– Амет, что твоя душа видит?

Отвечал Амет отцу с улыбкой:

– Видит, отец, твою  г л и н у. Люди зовут ее святою.

Ибо принял от отца в молодые руки негасимый светильник?!

Спрашивал крикунов на базаре:

– Знаете теперь, ч т о  у моего отца за  г л и н а?! Видите ли, как светло горит светильник?!

Ибо видел Амет глаза народа; когда продавал хлеб в своей пекарне. Ибо слышал он голоса бедных:

– Все собаки, у старого только Али сердце! у молодого Амета сердце! Не у старого Али смешал шайтан в голове кровь с пылью: смешал шайтан в голове кровь с грязью у собак торговцев! Пошли, Аллах, праведному Али свет вечный!

И послал Аллах старому Али свет вечный.

По весне, когда запела на орехе вечерняя птица свою песню: когда море опять заиграло бирюзою, и звезда зари засияла, вечно молодая, – тихо уснул Али на своем жестком  ложе, в бедной своей мазанке. Провожали его в путь последний тысячи голосов народа:

– Пошли, Аллах, светлой душе путь светлый!

Уже не мог Али видеть: оделись его глаза земным мраком.

// л. 5.


-6-

Но великую усладу познал Али перед своим отходом.

В самый вечер его отхода из этой жизни постучался у его двери кто-то. Отворил дверь Амет печальный. Смотрит: стоит у порога первый богач с базара, первый хлебник, – Алибабин-турок.

Сказал ему Алибабин-турок:

– И другой лавки, а того-же базару, селям-алекюм!

Смутился Амет, впустил Алибабина в мазанку. Сказал с сердцем:

– Алекюм-селям… Чего тебе надо, хаджи?

Стал Алибабин у порога, приложил пальцы к голове и к сердцу, поклонился Али, смертному его ложу. Сказал тихо:

– Селям-алекюм, Али… Скажи, святой. одно слово!

Уже не мог Али сказать слова: только сказал глазами.

Тогда присел Алибабин у порога, приложил к голове руки, покачался…

Трое было в мазанке. И еще был – Кого не видел ни один смертный.

Сказал Алибабин-турок:

– Отходи, Али, с добрым ветром. З н а ю, чего стоит твоя г л и н а, знаю теперь ей цену. Отходи, святой, в[1] тихим ветром. Нет у твоего Амета ни гроша, но твоя пекарня не погаснет. Ответь мне хоть глазами: веришь?..

И ответил ему Али слезами. Поднял трудную свою руку и указал на стенку. И увидал Алибабин-турок: написано на белой стенке углем по-татарски:

“Все огни земные погаснут – не угаснет огонь в светильнике Аллаха“.

Прочитал Алибабин-турок, ударил себя в грудь крепко. Пошел к жаровне, вынул из жара уголь, написал на белой стене жаром по-турецки:

“Все пекарни в городе погаснут – не погаснет пекарня Али-Амет-Алибабин!“

И приложился губами к жару: и положил жар в жаровню.

В тихий вечер, на кладбище, за мечетью, посадил Али в сухую яму, завалили крепким каменьем, поставили столбик с головкой.

// л. 6.


-7-

И птица в тот вечер пела на орехе, и море играло бирюзою, и звезды пели ночные песни – те песни, что слушают люди с чистым сердцем.

А на утро кричали на базаре:

Либабин-турок, собака! Смешал у него шайтан кровь с пылью! Оставил ему Али Безумный свою глину!..

Слышала это вечная душа Али Гасана в избе.

 

Алушта.

3 марта, 1920 г.

Ив. Ш м е л е в

 



[1] Опечатка. Следует читать: «с».



[i] Вверху страницы от руки написано: «Ив. Шмелев».

[ii] От руки дописано: «из сборника -Свет Разума-»