Выберите букву, с которой начинается искомая словоформа:
І Љ Њ А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я Ѣ ѲИ С Т О Р I Я Л Ю Б О В Н А Я I Была весна, шестнадцатая в моей жизни, но для меня это была первая весна: прежнiя всѣ смѣшались. Голубое сiянье въ небѣ, за голыми еще тополями сада, сыплющееся сверканье капель, бульканье въ обледенѣлыхъ ямкахъ, золотистыя лужи на дворе съ плещущимися утками, первая травка у забора, на которую смотришь-смотришь, проталинка въ саду, радующая н о в ы м ъ – черной землей и крестиками куриныхъ лапокъ, – осл–пительное блистанье стеколъ и трепетанье «зайчиковъ», радостный перезвонъ на Пасхѣ, красные-синiе шары, тукающiеся другъ о дружку на вѣтеркѣ, сквозь тонкую кожицу которыхъ видятся красныя и синiя деревья и множество солнцъ пылающихъ… – все смѣшалось въ чудесном и звонкомъ блескѣ. А въ эту весну все, какъ-будто, остановилось и дало на себя глядѣть, и сама весна заглянула въ мои глаза. И я увидалъ и почувствовалъ всю ее, будто она моя, для меня одного такая. Для меня – голубыя и золотыя лужи, и плещется в нихъ весна; и сквозистый снѣжокъ въ саду, разсыпающiйся на крупки, въ бисеръ; и ласкающiй нѣжный голосъ, отъ котораго замираетъ сердце, призывающiй кошечку въ голубомъ& ...
Ив. Шмелевъ ПУТИ НЕБЕСНЫЕ романъ книгоиздательство “ВОЗРОЖДЕНiЕ” - “LA RENAISSANCE” 73, Avenue des Champs-Elysées, Paris-8 1937 Эту книгу - послѣднюю написанную мной при жизни незабвенной жены моей Ольги Александровны и при духовномъ участiи ея - съ благоговѣнiемъ отдаю ея светлой Памяти ИВ. ШМЕЛЕВЪ 22 декабря 1936 г. Boulogne-sur-Seine 1. - ОТКРОВЕНIЕ. Эту ч у д е с н у ю истрорiю – въ ней земное сливается съ небеснымъ – я слышалъ отъ самого Виктора Алексѣевича, ав заключительныя ея главы проходили почти на моихъ глазахъ. Викторъ Алексѣевичъ Вейденгаммеръ происходилъ изъ просвѣщенной семьи, въ которой прермѣшались вѣроисповѣданiя и крови: мать его была русская, дворянка; отецъ – изъ нѣмцевъ, давно обрусѣвшихъ и оправославивишихся. Фамилiя Вейденгаммеръ упоминается въ истроiи русской словесности: въ 30-40-хъ годахъ прошлаго вѣка въ Москвѣ былъ «благородный пансiонъ» Вейденгаммера, гдѣ подготовлялись къ университету дѣти именитыхъ семей, между прочимъ – И. С. Тургеневъ. Старикъ Вейденгаммеръ былъ педагогъ требовательный, но добрый; онъ напоминалъ, по разсказамъ Виктора Алексѣевича, Карла Ивановича, изъ «Дѣтства и Отрочества». Онъ любилъ вести со своими питомцами бесѣды по разнымъ вопросамъ жизни и науки, для чего имѣлась у него толстая тетрадь въ кожанномъ переплетѣ, прозванная остряками – «кожанная философiя»: бесѣды были расписаны въ ней по днямъ и мѣсяцамъ, - своего рода «нравственный календарь». Зимой, напримѣръ, бесѣдовали о благотворномъ влiянiи суроваго климата на волю и характеръ; великимъ постомъ – о душѣ, о старстяхъ, о пользѣ самоограниченiя; въ маѣ – о влiянiи кислорода на организмъ. Въ семьѣ хранилось воспоминанiе, какъ старикъ ...
РАСПАДЪ. I. Изъ-за двойныхъ рамъ въ нашу комнатку доносится неясный гулъ со двора. Мы бросаемся къ окнамъ и видимъ знакомую картину: дядя Захаръ разсчитываетъ кирпичниковъ. Это цѣлое событiе въ нашей монотонной жизни. Если дядя Захаръ “разсчитываетъ”, значитъ - скоро пойдетъ снѣгъ, придетъ зима, и намъ купятъ маленькiя лопатки; косой дворникъ Гришка, - такъ зовутъ его всѣ на дворѣ, - будетъ ходить въ валенкахъ и носить въ комнаты осыпанныя снѣгомъ дрова, а липкая грязь на дворѣ пропадетъ подъ бѣлой, хрустящей пеленой. Этотъ “разсчетъ”, что производится сейчасъ въ маленькой конторѣ, гдѣ на высокомъ стулѣ сидитъ юркiй Александръ Ивановъ, дядинъ конторщикъ, -сулитъ намъ много интереснаго и помимо идущей зимы. На грязномъ дворѣ, на бочкахъ, доскахъ, колодцѣ и даже помойной ямѣ съ прыгающими по ней воронами, сидятъ кирпичники. Это особый мiръ, - люди, мало похожiе на окружающихъ насъ. Это, пожалуй, даже и не люди, а именно “кирпичники”, появляющiеся на нашемъ дворѣ дважды въ годъ: передъ зимой, на грязи, когда имъ даютъ “разсчетъ”, и на Пасхѣ, когда ихъ “записываютъ” на заводъ. Кирпичники, какъ и погода на дворѣ, мѣняются. На Пасхѣ они, обыкновенно, озабоченно и молча толкутся и поминутно срываютъ рыжiе картузы, когда конторщикъ дробью скатывается съ галереи отъ дяди и, не отвѣчая на поклоны, несется съ большой книгой въ конторку. На Пасхѣ кирпичники терпѣливо съ ранняго утра до поздней ночи кланяются всѣмъ на нашемъ дворѣ: и дворнику Гршкѣ, который почему-то все время перебираетъ пятаки на ладони и метлой гоняетъ кирпичниковъ съ крыльца, и мыкающейся съ дворникомъ бабкѣ Василисѣ, и кучеру Архипу, въ плисовой безрукавкѣ, грызущему сѣмечки на крыльцѣ, и даже намъ. Да, это особый народъ, эти кирпичники! Они пришли “оттуда”, изъ того тридесятаго царства, котраго мы не знаемъ, а ...
ИВ. ШМЕЛЕВЪ ЭТО БЫЛО Издательство ГАМАЮНЪ БЕРЛИНЪ 1 9 2 3 Это было (разсказъ страннаго человѣка) I. Я прекрасно знаю, что это было. Меня захватывало блаженствомъ ужаса, крутилъ вихрь на грани безумiя и смысла… Случилось это во время прорыва подъ М… Кажется, тогда… Нѣтъ, я буду говорить опредѣленно, – это даетъ увѣренность: это случилось тогда. Въ тылу у насъ очутилась нѣмецкая кавалерiя, – и фронтъ сломался. А вотъ что раньше. Мѣсяца два передъ тѣмъ меня засыпало взрывомъ нѣмецкой мины. Двое сутокъ пролежалъ я въ землѣ, подъ счастливо скрестившимися надо мной бревнами, какъ въ гробу. Откуда-то проникалъ воздухъ. Надъ моей головой ходили въ атаки, прокалывали другъ друга, поливали мою могилу кровью. Иногда мнѣ казалось, что я слышу хрипъ нѣмца: «тайфэль… майнъ готтъ»…, рычанiе родной глотки, изступленно-гнусную брань и молитвенный стонъ… Этотъ участокъ фронта, изрытый кротовьими ходами-гнѣздами, съ подлой начнкой изъ нитровъ и толуоловъ, какъ сыръ швейцарскiй ноздрями, разъ пять переходилъ изъ рукъ въ руки въ эти два дня. Пьяная смерть раздѣлывала надо мной канканъ. Я приходилъ ...
СВѢТЪ РАЗУМА Съ горы далеко видно. Карабкается кто-то отъ городка. Постоитъ у разбитой дачки, у виноградника, нырнетъ въ балку, опять на бугоръ, опять въ балку. Какъ-будто, дьяконъ… Но зачѣмъ онъ сюда забрался? Не время теперь гулять. Что-нибудь очень важное? Остановился, чего-то глядитъ на море. Зимнее оно, крутитъ мутью. Надъ нимъ – бакланы, какъ черные узелки на ниткѣ. . Чего-то махнулъ рукой. Понятно: пропало все! Мнѣ – понятно. Живетъ дьяконъ внизу, въ узенькой улочкѣ, домосѣдъ. Служить-то не съ кѣмъ: мѣсяцъ, какъ взяли батюшку, увзели. Сидитъ – кукурузу грызетъ съ ребятами. Пройдется по улочкамъ, пошепчется. Въ улочкахъ-то чего увидишь! А вотъ какъ взошелъ на горку да оглядѣлся… Не со святой ли водой ко мнѣ? Недавно Крещенье было. Прошло Рождество, темное. Въ Крыму оно темное, безъ снѣга. Только на Кушъ-Каѣ, на высокой горѣ, блеститъ: выпалъ бѣлый и крѣпкiй снѣгъ, и бѣлое Рождество тамъ стало, – радостная зима, далекая. Розовая – по зорямъ, синяя – къ вечеру, въ мѣсяцѣ – ледъ зеленый. А здѣсь, къ землѣ, темно: бурый камень да черныя деревья. Славить Христа – кому? Кому пѣть – «возсiя мiрови Свѣтъ Разума»?.. Я сижу на горѣ, съ мѣшкомъ. Въ мѣшкѣ у меня дубьё. Дубьё – голова и мысли. «Возсiя мiрови Свѣтъ Разума»..?! А дьяконъ лѣзетъ. ...
БИБЛИОТЕКА ДЛЯ ЮНОШЕСТВА Книга 1 Ив. Шмелевъ. На морсокмъ берегу Бѣлградъ 1930 Печатается въ количествѣ 1 000 экземпляровъ. Droits de reproduction et de traduction reserves pour tous pays. “РУССКАЯ ТИПОГРАФIЯ” – Бѣлградъ, Битольская, 25. I. Жоржикъ… Изъ длиннаго ряда ушедшихъ дней встаетъ предо мной хрупкая фигурка. Ясные глаза вдумчиво глядятъ на меня съ блѣднаго личика, и тонкiй голосокъ спрашиваетъ наивно-важно: – Какъ вы на это смотрите? Гдѣ теперь онъ? Когда мнѣ становится особенно грустно, иду я туда, гдѣ могу встрѣтить дѣтей. Иду на бульваръ, присаживаюсь на скамью и смотрю. Шумно и весело играютъ маленькiе люди, и невѣдомая имъ жизнь, кажется, сама съ улыбкой приглыдывается къ нимъ. Смотрю на оживленныя лица, слушаю звонкiе голоски. И хочется подойти къ задумчивому мальчугану лѣтъ семи, съ ...
Ив. Шмелевъ. ВЪ НОВУЮ ЖИЗНЬ. ПОВѢСТЬ. МОСКВА ТИПОГРАФIЯ К. Л. МЕНЬШОВА. Арбатъ, Никольскiй пер., домъ № 31. 1908 КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО Д. И. ТИХОМИРОВА: Москва, Б. Молчановка, д. № 24. Отдѣленiя склада: Въ С.-Петербургѣ, въ книжномъ складѣ Бр. Башмаковыхъ, Итальянская, 31. Въ Казани, въ книжномъ магазинѣ Бр. Башмаковыхъ. Въ Томскѣ, въ книжномъ магазинѣ П. И. Макушина. Въ Иркутскѣ, въ книжномъ магазинѣ П. И. Макушина и Посохина. Въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ И. А. Розова. Въ Одесѣ, въ книжномъ магазинѣ И. А. Розова. Въ Вильнѣ, въ книжномъ магазинѣ А. Г. Сыркина. Въ Воронежѣ, въ книжномъ магазинѣ М. И. Агафонова. Въ Екатеринославѣ, въ книжномъ магазинѣ I. В. Шаферманъ. Изданiя Д. И. Тихомирова продаются и во всѣхъ другихъ болѣе или менѣе извѣстныхъ книжныхъ магазинахъ. ________ ШМЕЛЕВЪ, Ив. Служители правды. Повѣсть съ рисунками художн. Андронова и Живаго. Ц. 40 к. РОЖДЕСТВЕНСКАЯ, А. Сынъ оружейника. Повѣсть В. Стоддарда. Съ рис. Ц. 30 к. ЕЯ ЖЕ. Жаворонокъ. Разсказъ Джона Беннета. Съ англ. Ц. 50 к. О. О. У. К. М. Н. П. книга допущена въ ученю библ. гор. и уѣздню училищъ и въ таковыя же младшааго и средн. возраста библ. сред. учебн. заведенiй. (Отношенiе № 5620, отъ 29 февраля 1900 года) ЕЯ ЖЕ. Сѣрый медвѣдь Вабъ. Разск. Э. Сетонъ-Томпслна. Съ рис. Ц. 25 к. О. О. У. К. М. Н. П. допущена въ ученическiя библiотеки городскихъ училищъ и въ безплатныя народныя библiотеки и читальни. (Отношенiе № 14229, отъ 4 мая 1904 года). ЕЯ ЖЕ. Маленькая королева. Амелiя ...
ГРАЖДАНИНЪ УКЛЕЙКИНЪ. I. - Уклейкинъ идетъ! Уклейкинъ идетъ!... Мальчишки бросали бабки, собирали змѣи и бѣжали на улицу. Полицейскiй, кидавшiй въ ротъ сѣмечки у окна прачешной, выдвигался на мостовую. Въ самоварномъ заведенiи Косорылова стихалъ лязгъ, и чумазые мѣдники высыпали къ воротамъ. Портнихи вытягивались изъ оконъ, роняя горшки герани. - Идетъ!.. Твердо идетъ нонеча… Головы поворачиваются къ “посту”. - Ладушкинъ дежуритъ… - А што твой Ладушкинъ!... Махнетъ проулкомъ… Какъ намедни-то въ одной опоркѣ стеганулъ“… - Ужли не прорвется, а? - Сурьезный нонче штой-то… Всѣмъ хочется, чтобы Уклейкинъ прорвался на Золотую улицу, въ публику. За нимъ ринутся, и будетъ скандалъ. Уклейкинъ начнетъ откалывать, прохватывать и печатать, начиная съ головы и кончая подчаскомъ. Пока захватятъ и погрузятъ на извозчика, онъ высыплетъ много кое-чего, о чемъ не говорятъ громко, а разносятъ изъ дома въ домъ такъ, что сейчасъ же узнаютъ на задворкахъ; что казалось забытымъ и вдругъ всплываетъ; что было даже одобрено про себя, но чего въ открытую еще стыдятся; что шмыгнуло мимо портфелей слѣдователя и прокурора, ловко избѣгло печатнаго станка и вдругъ, непонятнымъ процессомъ встряхнулось въ помраченныхъ мозгахъ и гулко выкатилось на улицу изъ сиплой готки полупьянаго сапожника. - Чего гляди-то?... Уклейкинъ что ли-ча идетъ? - спрашиваютъ сверху портнихи. - Мчитъ! Спущайтесь, Танечка! - А ну васъ… Намъ и здѣсь хорошо. - Имъ не годится середь публики въ открытомъ видѣ. - Варька-то, Варька-то расползлась! Ровно какъ мягкая… - Со щиколаду. Ее кажинный вечеръ мухинскiй конторщикъ щиколадомъ удовлетворяетъ. Уклейкинъ идетъ рѣшительно, высоко подымая тощiя, узловатыя ноги, точно выдергиваетъ ихъ изъ мостовой. Какъ гремучая змѣя хвостомъ, шмурыгаетъ онъ опорками, подтягивая на ходу ...
ВАХМИСТРЪ. Я люблю яркiе сентябрьскiе дни, холодное ясное небо, тонкiя паутинки, которыя незамѣтно цѣпляютъ за платье, щекочутъ лицо и, покачиваясь, уплываютъ куда-то. Я люблю золотые листья, съ легкимъ шепотомъ падающiе на землю безъ вѣтра. Они осыпаютъ аллеи бульваровъ, желтыми точкамипокрываютъ еще зеленый газонъ. Я люблю неслышно надвигающуюся осень. Часто сижу я на бульварной скамейкѣ, растираю подошвой влажный, хрустящiй песокъ и смотрю. Пестрыя группы дѣтишекъ возятся въ кучахъ песку, звенятъ и щебечутъ подъ солнцемъ. Они, эти быстрыя ножки и веселыя рожицы, готовятся жить. А кругомъ сыплются золотые листья, шуршитъ едва внятно ихъ говоръ, а изъ-за кудрявыхъ шапокъ протягиваются черные обнаженные сучья. Часто въ послѣднее время встрѣчаю я высокаго, браваго старика. Онъ со скучающимъ видомъ прохаживается по аллеямъ бульвара, останавливается возлѣ дѣтей и покручиваетъ стриженый усъ. Маленькiя фигурки шныряютъ вокругъ, стучатъ обручами, бросаютъ пескомъ; мячи подкатываются къ самымъ ногамъ старика; пестрые человѣчки ползаютъ около, подозрительно поглядывая на высокую, хмурую фигуру. Посмотрѣвъ и покручивая усы, старикъ направляется въ мою сторону, какъ разъ противъ круга, присаживается и набиваетъ черную трубку. Сегодня онъ поклонился мнѣ, - должно быть, призналъ. - Съ добрымъ утромъ, сударь… Ишь, сентябрь-то какой выдался… Имъ-то одно удовольствiе, - кивнулъ онъ головой въ сторону пестрой кучки. -Растутъ на свѣту-то… - Вы, должно быть, недавно въ этихъ краяхъ… Что-то я не видалъ васъ раньше… - Здѣсь-то недавно… на бульварчикѣ-то… А въ городѣ я годовъ двадцать проживаю… Да какое тамъ двадцать… больше, съ восемьдесятъ второго… На сверхсрочной службѣ я былъ, въ жандармскомъ дивизiонѣ… - Вотъ какъ… а-а-а… - Да-съ& ...
ВЪ НОРѢ. _______ I. - Могу поздравить, - встрѣтилъ меня начальникъ улыбкой. - Мое представленiе уважено. Вы назначены въ С… Онъ вертѣлъ бумажку и ждалъ благодарности. - Городишко, конечно, длянь, - недавно онъ говорилъ другое, - но… - онъ поднялъ палецъ, - по-ло-же-нiе! Теперь ужъ отъ васъ зависитъ… Старичокъ не могъ скрыть удовольствiя, что такъ удачно отдѣлывался отъ меня. Мое назначенiе въ С… куда сплавляли или нетерпѣливыхъ, или ужъ слишком терпѣливыхъ, развязывало ему руки. Оно освобождало мѣсто племяннику старичка и избавляло отъ непрiятныхъ объясненiй съ администрацiей. Меня считали за человѣка неблагонадежнаго, - по близорукости, я не раскланивался съ губернаторомъ, - и, кромѣ того мой флиртъ съ губернскими дамами сталъ кому-то поперекъ горла. Такъ или иначе, но старичокъ былъ дозволенъ. - Ну, годика три поторчите, и можно ждать перевода. Хотя, между нами, это порядочная-таки нора. Семьдесятъ верстъ отъ желѣзной дороги… Теперь онъ платилъ мнѣ за строптивость и безпокойство, и его глазки говорили ясно: - Такъ вотъ же тебѣ, получай! Если бы зналъ онъ, какую услугу оказалъ мнѣ! Я рвался изъ города. Я убѣгалъ отъ петли. Милая супруга непремѣннаго члена, съ которой у меня были короткiя отношенiя, все настойчивѣе намекала на невозможность “продолжать такъ”. Наши встрѣчи принимали трагическiй оборотъ, - съ жалобами, слезами, истерикой, упреками въ непорядочности, въ злоупотребленiи властью надъ “бѣдной женщиной, которая по неопытности” и т. д… Она забыла, что то же самое еще недавно высказывала помощнику податного инспектора, но меня не хотѣла забыть. Дѣлая томные глаза, она страстно сжимала мои руки и съ ...
ВЪ УСАДЬБѢ. I. Грачей въ паркѣ была такая сила, что первые дни по прiѣздѣ въ усадьбу генеральша не могла спать, затыкала уши ватой, укрывалась подушкой, принимала вероналъ, − ничто не помогало. Генералъ разносилъ приказчика, почему позволяют грачамъ селиться въ паркѣ, не принимаютъ никакихъ мѣръ, нельзя гулять, вездѣ дрянь, безобразiе. Приказчикъ божился, что мѣры принимаются, всякiй разъ къ прилету разгоняютъ старыя гнѣзда, но такая птица упрямая − знать ничего не хочетъ. − Голотà-съ кругомъ, удержаться-то ей и негдѣ, окромѣ какъ у насъ… Но, впрочемъ, въ Никитовкѣ, въ ближней рощѣ, имѣется нѣкоторое количество… − Значитъ, паркъ, по-твоему, вырубать, умная голова? Залпами выбивай, что хочешь, дѣлай!.. Духу чтобъ ихъ не было у меня!.. На вторую весну, какъ купили усадьбу, рѣшили выбить грачей, но помѣшалъ сынъ Степа, студентъ-первокурсникъ. − Это варварство! Набить вороха и потомъ спать спокойно! Генералъ горячился, доказывалъ, что если не истреблять, разведется такая уйма, что шагу ступить нельзя будетъ, − одни грачи. Вышло смѣшно, даже генеральша смѣялась, и все обошлось. Скоро привыкли, а генералъ сталъ находить, что, пожалуй, даже стильно выходитъ: старый паркъ, глухой прудъ и уныло кричатъ грачи. − Какъ у Левитана! Въ эту весну дѣло обостроилось. ПОслѣ зубной боли у генеральши разыгрались мигрени, генералъ тоже былъ сильно не въ духѣ, − полетѣли его бумаги, на которыхъ онъ думалъ сыграть, − а грача, какъ на грѣхъ налетѣло особенно много, такъ какъ зимой свели ближнюю рощу въ Никитовкѣ. Еще въ февралѣ приказчикъ ...
НА КРЫЛЬЯХЪ. Рокочутъ. И ночью, и днемъ рокочутъ… Услышишь въ ночи, какъ зареветъ въ перелѣскѣ, передъ рѣкой, передъ желѣзнымъ мостомъ, въ желѣзномъ грохотѣ, − вспоминается маленькiй, съ испитымъ, въ морщинкахъ, лицомъ, товарный кондукторъ съ сундучкомъ и отстегнутымъ хлястикомъ замызганной шинели. − Даже начальство удивляется − откуда что! Та-акъ работаемъ… прямо, гономъ! Стали на разъѣздахъ цвѣтные поѣзда − зеленые, желтые, синiе: дали дорогу краснымъ, еще вчера неслышно пробиравшимся по ночнымъ путямъ. Теперь они слышны, только они одни, провожаемые надеждой, желанные. Они пошли и пошли, пошли и пошли ходомъ, въ лязгѣ, ревѣ и грохотѣ, съ широкогрудыми высоченными ревунами въ головѣ. Теперь ужъ не ждутъ часами на глухихъ станцiяхъ, чтобы пропустить щеголеватый экспрессъ въ огняхъ, чтобы захватить сиротливый вагончикъ съ овсомъ или платформу бревенъ какого-нибудь уѣзднаго торговца. Рокочутъ безъ останова, съ мѣста до мѣста, полные доверху, не теряющiе по дорогѣ; и машинисты у нихъ настражѣ, и топки полны, и кондуктора не дремлютъ. Не лѣсъ мануфактурщика, не товары какiе обычные на нихъ, чтò могутъ ждать, − валитъ на нихъ подымающаяся сила, живая сталь, натуго закрутившаяся пружина великаго размаха. Бѣгутъ и бѣгутъ въ грохотѣ, не сдерживаемые мостами. На мосту, − виденъ его сѣрый сквозной переплетъ, − за лугомъ, надъ кустами густого тальника, надъ рѣкой, − сторожевые огни. Не дремлетъ стража. Нѣтъ-нѣтъ и гукнетъ встревоженный чѣмъ-то выстрѣлъ. Напрасно. Покойно кругомъ. Никто не подойдетъ, нѣтъ враговъ здѣсь, въ ...
ОЖИДАНIЕ Всѣ ждутъ и всѣ въ ожиданiи. Это чувство томительно. Знакомо оно и природѣ. Бываютъ такiя долгiя непогожiя осени, когда и скотина въ хлѣву, говорятъ мужики, закиснетъ и перестанетъ кормиться, когда терпѣливыя къ неуюту галки начинаютъ ронять запрѣвающiя отъ сырости, слабѣющiя перья, а лошади болѣютъ ногами. Когда льютъ осеннiе дожди, киснутъ дороги, а мокрый и грязный неуютъ съ воемъ носится по пустымъ полямъ, − ждешь, не дождешься, когда же, наконецъ, закурится, забѣлѣетъ и закуется эта непокрытая грязная нагота. Близится, наконецъ, желанное. Падаютъ инеи, морщатся въ багровыхъ закатахъ лужи, уходятъ вѣтры. Хлюпающiя дороги стали твердѣй, звончѣй. Дали ясны, тихи. Небо въ ночи засыпано золотымъ горохомъ. Воздухъ тонокъ необычайно. Чутка тишина, какъ никогда. Близится бѣлый покой. Какъ лѣса затихли! Они ждутъ. Даже уцѣлѣвшiе листья чуткихъ осинъ не дрогнутъ. Когда же? Можетъ-быть, еще долго? Можетъ, опять зашумитъ и завоетъ въ лѣсахъ, опять раскуются и поплывутъ дороги? а дождь зацарапается по крышамъ, по стѣнамъ, по окнамъ… а небо потеряетъ звѣзды?.. И кажется, что избитыя вѣтрами придорожныя березы большаковъ уже готовы хлестаться и безнадежно ронять свои зыбкiя плакучiя вѣтви. Нѣтъ и нѣтъ все еще крѣпкаго свѣтлаго покоя, прочно накатанныхъ бѣлыхъ дорогъ, розоваго разсвѣта, скрипа и хруста и ночного сверканья бѣлой земли… Бываютъ такiя томительно-долгiя непогожiя осени. Такъ же тяжелы и мутны сѣрые дни ожиданiя. Здѣсь, въ поляхъ, эта пора еще ...
ЗА СЕМЬЮ ПЕЧАТЯМИ I Съ какого конца не въѣзжай въ Большiе Кресты, увидишь въ серединѣ села ярко-зеленую крышу, а надъ ней плакучую развѣсистую березу. Это глядитъ съ бугорка на мѣняющiйся свѣтъ Божiй казенная винная лавка − № 33. Каждый мужикъ, подъѣзжая, непремѣнно помянетъ столярову поговорку: − Три да три: выпилъ − карманъ потри. Столяръ Митрiй, покривившаяся изба котораго какъ напротивъ лавки, бывало, плакался на судьбу за такое сосѣдство: − Никуда отъ ее не дѣнешься, − плачешь, а идешь. Да-а, какъ глаза ни три, а все − въ три да въ три! Самъ и полки ей отлакировалъ, а черезъ ее одна непрiятность. Теперь она запечатана, и крѣпко набитыя тропки къ ней по зеленому бугорку уже повеселѣли послѣ августовскихъ дождей мелкой осенней травкой. Но зеленая, съ чернью и золотцемъ, вывѣска еще не снята и наводитъ на размышленiя. Еще не отъѣхала къ брату-бухгалтеру, въ Тулу, и сидѣлица Капитолина Петровна, дворянка и хорошаго воспитанiя, хотя уже продала батюшкѣ поросенка. Но корову еще придерживаетъ. Вотъ когда и корову продастъ, да придетъ отъ бухгалтера ей настоящее разрѣшенiе, чтобы выѣзжала, тогда все разрѣшится. А теперь… кто что знать можетъ? Виситъ и виситъ вывѣска. И все еще прiостанавливаются по старой привычкѣ подъ бугоркомъ телѣги, и лошаденки собираются подремать, но сейчасъ же трогаются подъ ругань къ бойко заторговавшей чайной. Печатали лавку урядникъ со старостой и понятые. Староста, Фотогенъ Иванычъ, самъ, бывало, помогавшiй ...
НА ПЕНЬКАХЪ (Разсказъ б ы в ш а г о человѣка) I. Вынаходите, что я немножко перемѣнился. Немножко! Увѣряю васъ, что я, въ самомъ подлинномъ смыслѣ, бывшiй, и могу повторить это на семи языкахъ, живыхъ и мертвыхъ, какiе я зналъ когда-то. Ни рисовки, ни горечи, ни сожалѣнiя даже. Да, я − б ы в ш i й. Это вовсе не означаетъ, что я уже никакой теперь. Напротивъ, я теперь очень к а к о й и могъ бы прогуливаться подъ-ручку съ Нитше, если бы были мы въ общемъ планѣ. Но я, какъ бы это сказать… даже и въ никакомъ планѣ! Я, простите, немного непонятенъ, но это потому только, что я еще не привыкъ къ новому состоянiю своему, во мнѣ еще сталкиваются обломки прежняго, и вамъ неизвѣстна метаморфоза. Но вы скоро ее узнаете. Я, прежнiй, вытряхнулся изъ природной своей квартирки, въ которой пребывалъ почти шестьдесятъ лѣтъ, съ самаго дня рожденiя, и теперь я совсѣмъ иной, хоть и ношу знакомую оболочку. Для васъ я, какъ-будто, тотъ же, съ тѣмъ же довольно рѣдкимъ именемъ Өеогностъ, − Өеогностъ Александровичъ Мельшаевъ… ну да, тотъ самый, знакомый по обществу изученiя памятниковъ культуры и тому подобное, по лекцiямъ въ Институтѣ Археологiи и Университетѣ и, какъ вы сказали, по моей, донынѣ классической… − какъ бы я желалъ плюнуть! − книгѣ „Пролетъ Вѣковъ“, − я напишу, погодите, про… „Ледъ Вѣковъ“! Но все это потому, что продолжаю таскаться въ прежней своей ливреѣ. Богъ мой! Съ какой, если бы знали вы, ненавистью и тоской, съ какой усмѣшкой и жалостью я вдругъ улавливаю себя въ зеркалахъ, − ...
ВЕСЕЛЫЙ ВѢТЕРЪ («ВЕРБА») Утромъ бѣлѣлъ на лужахъ сквозной ледокъ, а теперь, за полдень, бѣгутъ ручьи, нѣжатся на солнышкѣ собаки и полощутся бойко воробьи. Вѣтеръ – „вскрышной“, тугой, сыровато-теплый. Потянетъ, рванетъ порой: бойкiй, весеннiй вѣтеръ. Прислушиваешься – шумитъ-смѣется. И небо – въ вѣтрѣ: сквозное-голубое, за золотистыми прутьями тополей. Тепло, и свѣжесть. И въ свѣжести этой – струйки: отъ тающаго снѣга, отъ потеплѣвшей земли и крышъ, отъ бьющихся въ вѣтрѣ прутьевъ, которые посочнѣли и сiяютъ? отъ вѣтра, пронесшагося полями и лѣсами?.. И голубями, какъ будто, пахнетъ… томною воркотнею ихъ, – чуется молодому сердцу, – и теплой сыростью погребовъ, запаздавшихъ съ набивкою, и помягчѣвшимъ льдомъ, зелеными-голубыми глыбами, съ грохотомъ рухающимися въ темные зѣвы лавокъ. Весна… Она засматриваетъ въ глаза разрумяненными „жаворонками“ и бѣлыми колпачками пасокъ въ бумажныхъ розанахъ, киваетъ съ телѣги веселой вербой – красноватыми прутьями и сѣренькими вербешками, золотится крестами въ небѣ, кричитъ въ голосахъ разносчиковъ. Пятиклассникъ Өедя – если бы его звали: Георгiй или Викторъ, что значитъ – „Побѣдитель!“ – а то все – „ахъ, ты, Өедя, съѣлъ медвѣдя!“ – сегодня совсѣмъ весеннiй: купленная для Пасхи легонькая фуражка, съ широкою, модною, тульею и съ настоящимъ „гвардейскимъ“ кантомъ, весенняя& ...
РУССКАЯ БИБЛИОТЕКА ИВ. ШМЕЛЕВЪ БОГОМОЛЬЕ Бѣлградъ священной памяти короля югославiи АЛЕКСАНДРА I СВОЙ ТРУДЪ БЛАГОГОВѢЙНО ПОСВЯЩАЕТЪ АВТОРЪ ПОСМЕРТНЫЙ ЗЕМНОЙ ПОКЛОНЪ ВЕЛИКОМУ И ДОБЛЕСТНОМУ РУССКАЯ БИБЛИОТЕКА ИВ. ШМЕЛЕВЪ БОГОМОЛЬЕ О, вы, напоминающiе о Господѣ, - Не умолкайте!” Пр. Исаiи, гл. 62, ст. 6. Бѣлградъ Всѣ права сохрнены. Tous droits réservés. Alle Rechte vorbehalten. Copyright by the author. ЦАРСКIЙ ЗОЛОТОЙ Петровки, самый разгаръ работъ, - и отецъ цѣлый день на стройкахъ. Прикащикъ Василь-Василичъ и не ночуетъ дома, а все въ артеляхъ. Горкинъ свое уже отслужилъ, - “на покоѣ”, - и его тревожатъ только въ особыхъ случаяхъ, когда требуется свой глазъ. Работы у насъ большiя, съ какой-то “неустойкой”: не кончишь къ сроку – можно и прогорѣть. Спрашиваю у Горкина – “это что же такое – прогорѣть?” - А вотъ, скинутъ послѣднюю рубаху, - вотъ те и прогорѣлъ! Какъ прогораютъ-то… очень просто. А съ народомъ совсѣмъ бѣда: къ покосу бѣгутъ домой, въ деревню, и самыя-то золотыя руки. Отецъ страшно озабоченъ, спѣшитъ-спѣшитъ, лѣтнiй его пиджакъ весь мокрый, пошли жары, “Кавказка” всѣ ноги отмотала по постройкамъ, съ утра до вечера не разсѣдлана. Слышишь – отецъ кричитъ: - Полуторное плати, только попридержи народъ! Вотъ бѣдовый народишка… рядились, черти, - обѣщались не уходить къ покосу, а у насъ неустойки тысячныя… Да не въ деньгахъ дѣло, а себя уронимъ. Вбей ты имъ, дуракамъ, въ башку… втрое, вѣдь, у меня получатъ, чѣмъ со своихъ покосовъ!.. - Вбивалъ-съ, всю глотку оборвалъ съ ими… - разводитъ безпомощно руками Василь-Василичъ, замѣтно похудѣвшiй, - ничего съ ними не ...
Конкорданс создается в рамках проекта РФФИ 18-012-00381 "Раннее творчество И. С. Шмелева в рукописных источниках: исследование и публикация"